Русская фантастика 2013_[сборник]

Первушина Елена Владимировна

Климов, втянув голову в плечи, неловко сидел на табуретке, дышал незнакомыми ароматами и туго соображал, что ему говорить и делать дальше. В честь гостя затеяли пирог. Климов догадался, что здесь так положено — пока не покормят, даже слушать не станут. Это неплохо. Ему следовало привести мысли в порядок.

Его поразил дом Петра Белоброва: ухоженный, большой, двухэтажный, но ведь — простите — из бревна. Климов не подозревал, что такие еще существуют.

— Наливку будете? — мимоходом осведомилась жена хозяина.

Климов не знал, что это такое. На всякий случай он отрицательно покачал головой.

— Будешь, — усмехнулся Белобров.

Когда Климов возник на пороге этого

странного жилища, Белобров сразу отметил:

— Вижу, ты выключил сканер.

— Все равно не поможет.

Белобров был все тем же — на вид спокойный крестьянин-тормоз без затей. И дом его такой же — без затей, какой есть, никому себя не навязывающий, но чистый, надежный, добротный.

От наливки мозги окончательно заснули, зато на душе стало гораздо приятней.

— В этом доме я родился, — тем временем бесстрастно рассказывал Белобров. — Там, за южной сопкой, местное кладбище, могила родителей. Я не помню или не хочу помнить, что происходило со мной после их смерти. Я помню мамины руки, все ее прикосновения и эту веранду, смех отца, звездный клочок над этим домом, в который смотрел, лежа на сене, и не мог насмотреться. Мама наливала мед в плошку, как это делает сейчас жена. Когда потом я тысячу раз умирал и тысячу раз убивал, разбитый в прах, с пустой душой, я уцелел только потому, что в памяти все лился и лился мед моего детства.

Климов вздрогнул.

— Мои дети после курса развития личности хотят вернуться сюда. Я каждую неделю навещаю их в городе, — все тем же бесстрастным тоном продолжал Белобров. — В городе неплохо, но они хотят вернуться. Я должен сохранить дом для них.

— Тебе это не удастся. После войны здесь ничего не останется, — Климов махнул еще одну стопку. — Тебе найдут такую же долину с сопками — я лично прослежу. Построят тебе такой же дом — лично проверю. Только решай быстрей. Времени совсем нет. Я свою контору знаю: если нам поручили организовать войну, все разнесем строго по плану. Как бы мы ни были сильны, не нам бороться с Господином Миропорядком. Ты сам хорошо знаешь: когда перед ними стоит дилемма «человек или принцип», всегда выберут принцип. Если уж они на все готовы, обдери их, как липу, чтобы покувыркались, выполняя обещания.

— Боюсь, ты просто не можешь понять. У меня встречное предложение. Передай им, что буду стоять до конца. Там еще сохранились люди, которые помнят, как я это умею делать.

На сей раз в кабинете президента НОП «Война и мир», кроме генерала Винник, присутствовали два мутных молчаливых господина в синей униформе, которая делала их похожими на технический персонал компании. Их лица, словно подтертые ластиком, который убрал все проявления индивидуальности, не выражали ровным счетом ничего. Генерал Винник больше не костерила майора Климова, не грозила ему увольнением или какой-либо служебной расправой. Она давала ему последний шанс.

— В ходе дополнительных переговоров нам пришлось признаться противнику в этой проблеме, — сдержанно говорила Винник, глядя куда-то мимо Климова. — Формально присутствие Белоброва в зоне военных действий означает, что мы используем не согласованное с противником оружие. При этом использование на Земле специалистов, подобных Белоброву, запрещено секретным Шанхайским соглашением. Если мы не можем решить проблему с Белобровым, мы проигрываем эту войну. Однако Наблюдательный совет вошел в наше положение и присудил «ничью». Теперь мы будем совместно с противником эксплуатировать участок на Луне. Все было бы хорошо, но в их государстве намечаются выборы, и нынешнему президенту нужна победоносная война любой ценой. Их подрядчики в ходе пиар-кампании распалили в нации такую заинтересованность в этом лунном

участке, что «ничья» не прокатит. Иначе нация прокатит президента на выборах. Договорились так: мы отводим свои войска, Мирный Трибунал и Наблюдательный Совет закрывают глаза, противник уничтожает Малые Силки с Белобровым или без него и — соответственно — побеждает в войне. А потом вроде как делает жест доброй воли, дарит нам сотрудничество в эксплуатации лунного участка.

— Нет, прошу вас, им. надо объяснить… — непроизвольно привстал с места Климов.

— Решение окончательное, — отрезала генерал Винник. — Мы хотим предоставить Белоброву еще один шанс. Противник поделился с нами технологией, как его можно вырубить. Господа, объясните майору…

Два господина в синей униформе подошли к Климову. Один из них достал из кармана небольшую плоскую коробочку. В коробочке лежал непонятный квадратик — Климову показалось, что это старинная марка.

— Полоска биоткани, — объяснила Винник, видя замешательство Климова. — Рассасывается без следа при контакте с кожей. Пропитана раствором, созданным на основе ДНК Белоброва. По сути, это яд, который подействует только на него. Яд не убьет его, лишь мгновенно усыпит на несколько дней. Полоску надо приклеить к коже при прямом контакте с человеком, например, пожав ему руку. На вас ткань не будет реагировать. Подчеркиваю, это последний шанс не только для Белоброва, но и для вас, майор. Разумеется, в том случае, если вам все еще нравится работать в компании «Война и мир».

Надоела эта клонированная кукла Наими. Из-за «межличностной аллергии» так и не решился познакомиться с натуральной, нормальной женщиной. Кислородный душ — сплошное надувательство. Вместо санитарного пара куда как лучше было бы утром встать под поток свежей прохладной воды, чтобы кожа горела от животного восторга. Органический завтрак, если задуматься, тоже полная туфта — на вкус бумага бумагой. От поездок в скоростном лифте уши закладывает. Кабинет — как кладовка. «Война и мир» ворочает миллиардами, а на офисных площадях экономит. От сканера собственные мозги болят. И потом — так ли важно знать, что происходит в головах других людей? Пусть каждый со своей начинкой разбирается сам.

Его жизнь не такая уж правильная, если мысленно взять беспощадный микроскоп, чтобы рассмотреть все детали. Все винтики и шестеренки смазаны, начищены, подогнаны, работают отлично. Но в идеальном порядке дней отсутствует нечто важное — вещь, за которую не жаль и жизнь отдать. Ничего святого. Ничего, что хочется назвать своим.

Климов неожиданно захлебнулся детской обидой. Вида не показал, унял приступ. Напротив сидела генерал Винник, высматривая в покорном подчиненном скрытые изъяны и грехи. Возможно, она пыталась внушить ему позитивные установки. Винник не поленилась лично сопровождать его до Малых Силков, словно не верила, что Климов долетит до места без фокусов. Очевидно, женская интуиция все же существует, даже у генералов в юбке. Вездеход скользил над кронами деревьев, филигранно обходя рвущиеся из общей массы вершины. Совсем как он скользит по жизни, огибая острые углы, прикрываясь своей аллергией.

Винник вложила ему в ладонь полоску биоткани и выдала последние наставления:

— Включите сканер. Это поможет продержаться. Сразу пожмите Белоброву руку, пока не успел считать ваше волнение, и назад. Дальше мы сами разберемся.

Она сдала Климова на руки лейтенанту Гаврилову, который должен был возглавить боевую группу в несостоявшемся сражении. Гаврилов — звезда последних войн, отличник боевой подготовки, один из самых перспективных сотрудников компании — проводил Климова до звонкой речки, за которой начинались первые дома Малых Силков.