Русская гейша. Во имя мести
Шрифт:
Потом мы осторожно выбрались из кустов. Но вокруг было тихо и пустынно. Жители давно спали, что было удивительно. Ведь не так уж и далеко по-прежнему кипела жизнь в квартале Гиндза.
«Лист летит на лист, Все осыпались, и дождь Хлещет по дождю».Ну, вот и дожди! И это было действительно что-то нереальное. За окном сплошная стена воды, словно сверху кто-то опрокинул огромный бездонный ушат. Но из ушата вода выливается одномоментно, а здесь она лилась потоками беспрерывно и иногда целыми сутками. Воздух был сырым, и мне не хотелось никуда выходить. Но занятия с госпожой
Мы уже прошли основы чайной церемонии, икебана, игры на сямисэне, танцев адзума, нивака и сибу. Также меня научили настоящему гриму гейш, а госпожа Цутида подарила специальные белила для лица. Когда мне впервые сделали макияж, я увидела в зеркале белоснежное утонченное личико с искусно выделенными черным и красным карандашом глазами и четко нарисованными красными губами. Мои волосы убрали в высокую прическу, наложив широкие пряди на специальные картонные валики.
Из тетради лекций госпожи Цутиды:
« Перелистывая записи событий древности, можно проследить косвенное происхождение гейш от женщин, которые вели богемное существование в период Нара (710–794), перемещавшихся между прибрежными городами с целью даровать приятные часы провинциальным аристократам и путешествовавшим по государственным делам. Находясь далеко от столицы, в местах с весьма ограниченным комфортом, эти чиновники чувствовали себя одинокими и печальными, а потому находили большое утешение в этих женщинах, явно имевших небольшое знание поэзии, а также обученных пению и танцу…
Исходно и мужчины, и женщины, профессионально существовавшие на подобные доходы, назывались гейшами, мужчин определяли, как отоко – гэйся, а женщин – как онна – гэйся. Понемногу приставка онна– отпала, и женщин стали называть просто гэйся; название же отоко – гэйся исчезло вовсе и вместо него появилось слово хокан, «жиголо».
Гейша покрывает лицо белой пастой – в религиозном синтоистском обряде белый цвет означает чистоту. Гейша носит шиньон, который мастеру стоит долгих часов труда. Шиньон заставляет гейшу спать, опираясь шеей на деревянный валик. Для мужчин шея и верхняя часть спины, так же как и запястья, – предмет вожделения. Кимоно позволяет видеть лишь верхнюю часть спины гейши, но под ним она совершенно нага. Гейша ходит мелкими шажками, скользя по полу в деревянных гэта. Миниатюрная, изящная и грациозная, гейша символизирует чувственность. Ее обнаженное тело под кимоно (гейши не носят трусиков), умело удерживаемое несколькими поясами, – словно бутон, ждущий своего ценителя. Высокая прическа, белое лицо, искусно нарисованные красной помадой губы, глаза, подведенные в направлении висков черным и красным цветом, – все в гейше напоминает куклу, призвание которой – быть женщиной, маску, за которой близкая, но недостижимая тайна пола».
Я попробовала ходить на гэта, специальной обуви, под подошву которой были прикреплены две деревянные дощечки, но это было не очень-то удобно.
«Мне это и необязательно», – решила я и убрала гэта подальше.
Но потом пожалела об этом, потому что госпожа Цутида решила, что мне пора появиться в обществе ее клиентов.
– Это, конечно, не настоящий о-хиромэ, – сказала она мне, – но все же воспринимай это, как экзамен.
В день моего «о-хиромэ», или дебюта, дождь на какое-то время прекратился, и я сочла это хорошим предзнаменованием. Я думала, что мы поедем в чайный домик госпожи Цутиды, но мы отправились в незнакомый мне район со множеством небоскребов. Когда мы выбрались из машины, я с удивлением заметила, что сзади следовала еще одна. Из нее вышли две гейши при полном макияже и в кимоно. Они улыбнулись мне, поклонились и что-то сказали по-японски.
– Это Юрико и Айямэ, – сказала госпожа Цутида. – Они у меня на службе. И сегодня мы встречаемся с нашими постоянными клиентами. Это очень благожелательные господа, так что не волнуйся.
Я ничего не ответила. И никакого волнения, по правде говоря, не чувствовала. Ведь это была просто игра для меня.
Мы зашли в современное здание, на вид пятизвездочный отель, и поднялись в лифте на двадцатый этаж. Гейши с любопытством смотрели на меня и периодически мило улыбались.
– Do you speak English? – спросила я, улыбаясь им
– Yes I do, – радостно ответили они одновременно и поклонились.
Когда мы вошли в помещение, я все-таки слегка напряглась. Но госпожа Цутида провела нас по коридору в небольшую комнату вполне европейского вида. Одну стену занимал огромный шкаф-купе с зеркальными дверцами. Шофер принес две большие сумки и аккуратно поставил их на пол. Гейши быстро раскрыли одну и начали доставать наряды, что-то щебеча на японском. Я стояла, как вкопанная, и не знала, что мне делать. Тут вернулась госпожа Цутида в сопровождении какого-то сухонького японца. И он начал укладывать мои волосы в высокую прическу. Потом мне наложили грим. Юрико, более высокая и стройная, чем Айямэ, помогла мне надеть наряд. Это было прелестное серебристое кимоно с какими-то иероглифами и рисованными лодочками.
– Это иероглифы счастья и ладьи семи богов удачи, – сказала госпожа Цутида. – Чтобы тебе сегодня улыбнулось счастье.
Меня это почему-то растрогало до слез. И я видела, что девушки тоже умилились, глядя на меня.
– Оставьте ваши эмоции, – строго сказала госпожа Цутида. – Гейши должны появиться перед гостями с неземным выражением лиц.
Они молча поклонились и принялись приводить себя в порядок. Увидев, что Айямэ достает из сумки гэта, я невольно поморщилась. Но пришлось надеть эту неудобную обувь и мне. Когда мы были полностью готовы, то подошли к зеркальным дверцам и остановились, внимательно себя изучая.
На Юрико было светло-голубое кимоно с цветами вишни, а на Айямэ розовое с нежно-фиолетовыми ирисами. Их набеленные личики казались фарфоровыми, как у дорогих японских кукол. Мое лицо мало чем отличалось. Юрико взяла сямисэн. И мы пошли вслед за госпожой Цутидой.
Комната, куда она нас привела, была большой и убранной в японском стиле. Но все-таки, скорее стилизованном, чем настоящем. Это я уже могла отличить. Напротив входа была в стене традиционная токонома, специальная ниша для выставки чего-нибудь особо ценного. И в ней висел старинный на вид свиток. В углу стояла раздвижная перегородка фусума. На полу лежал огромный цветастый, явно шерстяной ковер, на котором вокруг большого, круглого и низенького стола сидело трое мужчин. При нашем появлении они выразили шумную радость, и я поняла, что они уже навеселе. Госпожа Цутида представила меня как дебютантку и сказала, что приготовила сюрприз. Мужчины были явно заинтригованы. Их фамилии я не запомнила, но, судя по всему, это были какие-то высокие чины управления. Как ни странно, но в этой одежде и, особенно из-за набеленного лица я чувствовала себя абсолютно спокойно и свободно. Я была словно под маской. И хотя ко мне обращались по имени, ничего общего с той Таней, какой я являлась на самом деле, не ощущала. К тому же госпожа Цутида произнесла мое имя на японский манер, и получилось Тати-ана. Так ко мне и обращались. Я подумала, что так недалеко и до раздвоения личности.
Юрико и Айямэ уже что-то тихо щебетали двум мужчинам, видимо, их давним знакомым. И периодически подливали им сакэ. Улыбка не сходила с их изящных кукольных лиц. Третий, его звали Митихиро, был намного моложе, и он смотрел на меня. Я поняла, что меня пригласили специально для него. Но, как выяснилось, Митихиро плохо говорил по-английски. Меня это не смутило. Это был симпатичный парень, на вид лет двадцати пяти. Хотя по лицам японцев очень сложно определить возраст. Я подсела к нему и вопросительно посмотрела в глаза. Он явно смутился и даже потупился. Мне стало смешно от такой робости, и я спросила, как он себя чувствует.
– О’кей, o’кей, – твердил он, кивая мне и улыбаясь.
Я аккуратно налила сакэ в его маленькую чашечку. Он поблагодарил кивком и предложил мне. Я знала, что правилами не приветствуется пить с гостями, и вопросительно посмотрела на Юрико, которая сидела ближе всего. Она улыбнулась и незаметно кивнула. Мне очень хотелось выпить, но я лишь пригубила, помня, что гейша это своего рода фея, которой чуждо ощущение жажды и голода, и для насыщения ей достаточно всего лишь капельку росы с цветка.
Мужчины в этот момент дружно захохотали какой-то своей шутке, и я чуть не поперхнулась глотком теплого сакэ.
«Приеду в гостиницу и выпью виски со льдом», – подумала я, глядя, как Айямэ берет сямисэн и выходит на середину комнаты.
Она начала спокойно настраивать инструмент. Ее лицо-маска отрешенно смотрела в пространство. В этот момент дверь приоткрылась, и госпожа Цутида жестом позвала меня. Я извинилась, поклонилась и вышла.
– Прошу тебя переодеться, Таня, – сказала она, когда мы оказались в комнате с зеркальным шкафом. – Я решила сделать своим клиентам сюрприз.