Русская канарейка. Трилогия в одном томе
Шрифт:
В сущности, ради Леопольда и была назначена эта встреча: Леопольд был агентом Шаули, его «идеальным французом». Именно он добывал информацию на месте – по наводкам, сообщенным ему таким странным кружным путем, – и виртуозно делал свое дело, не догадываясь, что через цепочку агентов работает на израильтян.
– Так берешь? Могу продать в рассрочку, я тебе верю…
– Нет, извини. К чему мне эта семейная памятка? Тит распял на стенах Иерусалима до хрена наших ребят.
– Хорошо, – подозрительно быстро сдался Кнопка Лю, укладывая ржавый штырь на дно своей котомки и между тем продолжая шарить внутри. Видимо, в загашнике имелось кое-что почище гвоздя от распятия.
Тут подоспел официант, и, как и было намечено, оба заказали «мидии с фритом» под светлое бельгийское пиво. Облегченный, честно говоря, вариант для старого пирата, но не хотелось, чтобы Кнопка Лю накачался прежде времени.
– Я все забываю, что ты – нежное создание, мон шер Тру-ля-ля, и падаешь в обморок при виде рогатки. Хорошо! Но вот от этой… от этого чуда, от восхитительной вещицы… ты не сможешь отказаться!
Порылся и извлек какой-то сплющенный и потрескавшийся от старости кожаный мешок размером с небольшой ридикюль. Похож на мех для вина, хотя маловат и весь обвит какими-то веревками и крючками.
Несколько мгновений Лю с торжествующим видом держал «восхитительную вещицу» над столом:
– Уж это ты, надеюсь, опознаешь? Если нет – грош тебе цена как антиквару.
– Сдаюсь окончательно, – отвечал Леон, отстраняясь от стола и давая официанту расставить приборы и открыть бутылки с пивом. – Ну, давай, за встречу!
(Последние слова произнес по-русски. На простых фразах, которые казались ему привычными репликами из московской молодости Кнопки Лю, он переходил на русский язык, чтобы доставить старику удовольствие.)
– Мешок для сбора мочи! – выпалил тот с сияющей физиономией.
Леон поперхнулся пивом.
– Посмотри на эту красоту… на это великое достижение гуманной человеческой мысли. И затем представь: бал, многочасовые менуэты, контрдансы, сарабанды и как там еще что называлось – это уже по твоей части. А теперь представь очаровательных девушек и дам, которым до своего милого фаянсового горшка с розочками надо ехать и ехать в тряской карете…
– Постой… Ты хочешь сказать, что на балу герцогини-виконтессы мочились вот в это приспособление – кстати, убери его, пожалуйста, со скатерти.
– Именно! Смотри, какая сложность, сколько крючков и застежек, как хитроумно крепились веревочки под юбками, чтобы ни капли не пролилось… – Лю поцеловал собранные в пятачок коричневые пальцы и нежно прижал мешок к морщинистой щеке, заросшей седой щетиной, точно собирался вздремнуть. – А что делать?! – воскликнул он, отнимая щеку от мочесборника, как от любимой подушки. – Куда бежать? Под каким кустом садиться – все озарено ежеминутными фейерверками! Поднимать все фижмы,
– Ну, хорошо, но все же… ах, убери, убери, ради бога, сейчас еду принесут! Все же не понимаю: как это болталось между ног, особенно когда наполнялось… бр-р-р! – ведь это мешало… пируэтам?
– Так медленные же танцы, старина! – в восторге заорал Кнопка Лю и голосом подчеркнул: – Поэтому – медленные танцы. Говорю тебе: менуэт, контрданс и хрен знает что еще по твоей части! Ты только вообрази, как скользили шелковые ляжки вокруг этой штуки… Пятьдесят евро – и он твой! Можешь мочиться в него, не сходя со сцены, – у нас ведь тоже кое-что болтается и иногда наполняется, если повезет… В конце концов, можешь подарить любимой девушке – она умрет от счастья.
– Ладно, отложи куда-нибудь, я подумаю, – сказал Леон, потягивая пиво, машинально перекатывая и согревая во рту каждый глоток.
А купить надо. Надо купить это хитроумное сооружение и подарить Филиппу. Не следует оставлять Кнопку Лю совсем уже без прибыли…
– У меня к тебе дельце, – непринужденно обронил он. – Кстати, довольно близкое к э-э… гвоздю распятия. Мне предложили монету императора Веспасиана. – Подделка! – фыркнул Кнопка Лю.
– В том-то и удача, что подделка, – согласился Леон. – И очень дорогая. Так как подделали ее во времена, когда она была в ходу. Когда подделке две тысячи лет, она уже артефакт, согласись.
Он помедлил. Вытащил из внутреннего кармана куртки один из снимков, что отпечатал по пути в фотоателье, – черно-белый, с двумя одинаковыми монетами в разных руках Адиля. Аккуратно выложил на стол перед эфиопом:
– Посмотрим, сумеешь ли ты определить, которая фальшивка.
Лю взял фотографию, слегка отдалил ее, всмотрелся.
– Черт! Что ж ты не предупредил? Я оставил дома свои нюхательные очки!
(Он называл так свои очки с какими-то особыми, как уверял, линзами, которые позволяли «вынюхивать» подделку.)
– Ничего, надень обычные и рассмотри получше.
Он терпеливо ждал, пока Кнопка Лю заведется по-настоящему. Ждал момента, когда камера сможет «отъехать», предъявив ту, другую фотографию, на которую, возможно, Леон возлагал сегодня слишком много надежд. А прояснить кое-что нужно было именно сегодня, пока не дошла открытка, брошенная в почтовый ящик в аэропорту Краби.
– Монеты, скажу тебе… одна в одну, – бормотал эфиоп, то приближая, то отдаляя карточку. – Работа отличная. Но… нет! Чтобы точно определить, нужно своими глазами увидеть: взвесить, осмотреть через лупу… – Он снова приблизил фотографию к своему бугристому, как пемза, носяре: – Между прочим, этот приемчик настораживает: тебе демонстрируют ее на ладони взрослого и на ладони ребенка, чтобы сбить впечатление: вес, размер. Говорю тебе: мошенничество!
Вот ты и попался…