Русская комедия
Шрифт:
Это была уже сверхнаглость.
— Й-е-е-е! — по-бандитски взвыл смерч и ринулся в драку…
Тут же мир вокруг перевернулся. Черная туча буквально рухнула вниз. Наступила абсолютная тьма. Какие там бинокли — приборы ночного видения вышли из строя. Пользуясь случаем, Ледовитый океан дохнул еще злее, и стужа сковала все члены зрителей. Ударил гром. Точнее, громы. С такой силой, что земля, казалось, разверзлась и пляж летит в Тускарорскую впадину. Сущее светопреставление. Спасайся кто как может!
Нетрудно было представить, что творится там, посреди
15.05. Показательное мероприятие закончилось. Казалось, прошла целая вечность, но когда очевидцы пришли в себя, было всего 15.05 по колдыбанскому времени.
Ураганы и штормы, льды и волны, тучи и громы исчезли так же мгновенно, как и появились. Словно и не было их.
Первым естественным побуждением очевидцев и свидетелей было убедиться, живы ли они. Оказалось, живы.
Второе естественное побуждение — увидеть, что там осталось от героя-удальца.
Увы! Оказывается, не осталось ничего…
Снова ярко сияло солнце. Радовало глаз голубое ясное небо. Гладкой, как импортное шелковое покрывало, была поверхность реки. У берега, уткнувшись в него носом, дремал знаменитый прапрадедовский челн, то бишь гроб с музыкой. Но героя Самарской Луки не было даже в этом гробу.
— Внимание, внимание! — призвали громкоговорители. — Экстренное сообщение. Благородный и бесстрашный Лука Самарыч погиб в борьбе со стихией.
Скорбная пауза. Кажется, громкоговорители сейчас заплачут навзрыд.
— Почтим память героя Самарской Луки минутой молчания!
Первыми поднялись соратники и сподвижники павшего удальца. Затем в положение «стоя» был приведен подчиненными мэр Поросенков. Тут же вскочил на ноги и весь пляж.
«Сто-о-оп! — слышится нам чей-то рыдающий голос. — Вы что же, в самом деле утопили беднягу? Это же расправа, суд Линча, уголовщина!»
Кто это поперед батьки, то бишь мэра Поросенкова, рот разевает? Ты, читатель? Хм. С какой стати тебя развезло?
Ах, тебе жалко Луку Самарыча? Да ведь это же всего-навсего двойной инвалид, трижды совместитель-сторож Еремей Васильевич Хлюпиков.
Ах, тебе именно его жалко? Даже больше, чем легендарного героя Самарской Луки, он же — спасатель твоей обездоленной эпохи?
Ах, ты опять свою философию разводишь. Дескать, Самарыч — лицо виртуальное, а Васильич, хоть и чудо-юдо, но реальное.
Ух ты, какой ушлый, дошлый да еще слабый, в смысле крепкий на слезу!
Итак, по-твоему получается, что лучше принести в жертву, то есть утопить, как Муму, благородного и бесстрашного рыцаря Особой Колдыбанской Истины. А пузатое чудище, которое является всего-навсего подкаблучным Деяниры-2, она же бухгалтер домоуправления № 1 Капитолина Егоровна Хлюпикова, пусть живет и здравствует.
Хм. Любопытный поворот, очень даже удивительный. Пожалуй что по-колдыбански. Ну что ж. Будь по-твоему, наш ушлый, дошлый и добренький читатель.
Тогда не слушай траурную музыку, а вернись вместе
— Простимся, собратья! Обнимемся перед смертью.
— Обнимемся? — переспросили своего супергеракла его верные соратники. — Да, конечно. Перед смертью надо обязательно обняться. Буквально сию минуту, но…
— Некогда обниматься, Лука Самарыч. Дел — по самую макушку и выше шляпы.
— А тут еще весь мир с верой и надеждой смотрит под руку. Так что уж обнимемся как-нибудь в другой раз.
— Прощайте, Лука Самарыч! До скорой встречи в легенде. — И не сговариваясь (никто ведь не слышал, чтобы мы сговаривались?) все дружно двинулись на выход.
«Куда же вы! — уже кричит читатель. — А Лука Самарыч?»
Ха, ушлый и дошлый! Вот ты и промахнулся. Хотя и знаешь, чем закончится вся удивительная Лукиада. Лучше нас знаешь, наивных персонажей-простофиль. И все-таки теперешний наш ход не разгадал. Впрочем, это и понятно. Уж очень он удивительный, совершенно особый.
Ну ладно, полуушлый и полудошлый. Пока помолчи, побереги свои голосовые связки. Сейчас будет за тебя кричать тот, кому это положено. По нашему сценарию.
— Куда же вы! — закричал тот, кому надо по сценарию. — А я?
Все с удивлением оглянулись и… Вот теперь, читатель, не пропусти ни слова!
— Мы спешим к Луке Самарычу, — отвечали флагманские персонажи. — А вы тут при чем?
— Но Лука Самарыч — это я! — чуть не захлебнулся от изумления тот, кому это полагалось по сценарию. — Здесь и сейчас…
Тут уж чуть не захлебнулись от изумления все другие персонажи:
— Опомнитесь, уважаемый гражданин! Вы — не кто иной, как Еремей Васильевич Хлюпиков.
— Луки Самарыча здесь и сейчас уже нет.
— Он там, где всегда есть место диву. То есть на самой середине Волги-матушки.
— Буквально через пять минут он отдаст свою жизнь во имя Особой Колдыбанской Истины!
— Как пить дать! — клятвенно рявкнул весь «Утес».
Ну? Каков ход! Лука Самарыч, значит, там, посреди Волги. Он — сам по себе. А ты, пузатое чудище, которое здесь, просто очень похоже на Луку Самарыча. Но никакого отношения к нему не имеешь.
Удивительно, да? Не верится, да? Но… на Самарской Луке верят на слово. Тем более когда это слово означает для тебя помилование. Нежданное да к тому же незаслуженное.
Понял, читатель? Спасли мы силою колдыбанской мысли твоего пузатого дружка. А то ты так за него волновался, что вон уже целый флакон валерьянки выпил. Да еще, кажется, стакан «Столичной». И наверняка еще бутылку пива…
Жив твой дружок-курилка. Будет жить. Натерпелся страху, но ничего. Наведается к врачам. К терапевту, к психиатру. Пропишут ему постельный режим. Будет лежать на диване. Газеткой лицо накроет — и все проблемы. И мухи не кусают, и мир не видно. Тот самый, который на нас с верой и надеждой смотрит.