Русская лилия
Шрифт:
Капитан побежал к ней, схватил за руку и потащил к повозке, что-то быстро говоря по пути. Эдит все еще кивала, словно слова цыганки до сих пор доносились до нее. Капитан втолкнул ее в повозку, помог сесть Ольге и англичанкам. Глаза Эдит были расширены и неподвижны.
«Ну и ну, — подумала Ольга, — что ж ей там такого нагадали, что она не в себе?!»
Но разговаривать об этом было невозможно: повинуясь приказу капитана Самойлова, который вдобавок посулил двойную плату, возница погонял со всей мочи и повозку страшно трясло.
— Куда идет ваше судно? — крикнул Самойлов, пытаясь заглушить грохот колес.
— В Афины! Мы отправляемся в Афины! — прокричал в ответ Брикстер,
— Мы тоже следуем туда, — сообщил капитан. — Вы идете через Пирей? Очень сожалею… Вам придется десять дней пробыть в карантине, как всем английским приезжающим. На русские корабли это правило не распространяется. А королева, насколько мне известно, будет в Афинах уже через два дня.
— Ну ничего! — воскликнул неунывающий Брикстер. — Возможно, нам удастся увидеть ее потом. Но вот о чем бы мы мечтали, так это снова увидеться с вами в Афинах. Давайте назначим час и место… Скажем, 1 февраля на закате солнца меж колонн Акрополя. Уговорились?
— Я уже буду в море, на обратном пути в Россию, — вежливо покачал головой Самойлов. — Должен принести свои извинения.
— А вы, мэм? — повернулся Брикстер к Ольге.
Она хотела тоже покачать головой, но тут Эдит вдруг горячо воскликнула:
— Мы постараемся, верно, ваше…
Гувернантка подавилась словом и бросила испуганный взгляд на Самойлова. Видимо, тот предупредил ее, что Ольга желает сохранить инкогнито, да Эдит едва не забыла об этом.
— Мы постараемся, — Ольга попыталась сгладить обмолвку Эдит. — 1 февраля, на закате, у колонн Акрополя.
И у нее закружилась голова от восторга: колонны Акрополя! Неужели она сможет подойти к ним, коснуться их, увидеть мрамор, из коего они изваяны?! Неужели она скоро будет в Афинах?! В сказочных Афинах?!
Скорее бы сняться с якоря! Скорее бы тронуться в путь!
Она готова была соскочить с повозки, которая тащилась, на ее взгляд, слишком медленно, и бежать перед ней к пароходу.
На счастье, дорога теперь шла все время под гору, и лошади, даром что везли так много народу, бежали очень быстро.
Вскоре открылся порт. Англичане начали махать руками, указывая на судно, стоявшее под парами.
— Мы тут сойдем. — Самойлов спрыгнул чуть не на ходу и принял из повозки Ольгу и мисс Дженкинс. — Kabin без нас пойдет быстрее. Счастливого пути, господа! — Он сунул в руку возчика деньги. — Трогай, да поскорее!
— До свидания! Спасибо! Благослови вас Бог! — наперебой кричали англичане. — До скорой встречи! До встречи в Афинах! До встречи в Акрополе!
— Ну, ваше величество? — с улыбкой проговорил капитан Самойлов. — Вы довольны прогулкой?
Ольга протянула ему руку, радостно пожала и воскликнула:
— Скорее! Скорее на наш корабль! Я хочу скорее в Афины!
От нетерпения она и думать забыла про цыганское гадание Эдит, а та тоже не сказала об этом ни слова. Но в путь они отправились только на следующий день согласно плану. И вот, в Архипелаге, вода стала особенно синяя, точно растворенный pierre d’azur, ляпис-лазурь, а за кормой винт взбивал пену, и след парохода переливался такими чудными зеленоватыми и голубыми тонами, что, казалось, так бы и стоял весь день и любовался…
Но некогда было — впереди открылся Пирей, и толпа встречающих, и где-то там, в этой толпе, был Георг.
Ждет ли он ее? Ждет ли он свою русскую лилию… без аромата?
* * *
Когда люди увидели идущий от парохода ялик, в котором на возвышении стояла юная девушка в бело-голубых одеждах, настала мгновенная тишина, которая тотчас взорвалась
— Э-леф-те-ри-я и Фа-на-тос! Сво-бо-да или смерть!
Георг слабо улыбнулся, стараясь не показать изумления. Он не ожидал такого эффекта от появления своей молодой жены. Невольно вспомнилось, как он сам приехал в Грецию… Чуть ли не тайком, под покровом ночи, в пустой дворец, не зная толком, желанен ли он этому народу… А его еще не коронованную супругу встречают всеобщим ликованием, словно ее приезд означает некие неисчислимые блага, которые получат народ и страна. Да, греки любят русских… Православная вера имеет необычайное значение для тех, кто ее исповедует, и привези Георг сюда лютеранку или католичку, встреча могла бы стать совершенно иной — это был бы митинг протеста, а не единодушное восхищение. Для них, демократов до мозга костей, монархия, король, королева — всего лишь символы, охраняющие порядок в стране. И эти символы должны соответствовать народным представлениям о них.
Ольга соответствует как никто другой. А вот Элени…
Публичное появление Элени рядом с Георгом вызвало бы новую революцию!
Нет, мечтать о браке с Элени можно было только по страстной, безумной любви, которую он испытывал тогда, несколько лет назад. И в ту пору, когда люди поверили, что она в самом деле дочь легендарной Мандо Маврениус и Дмитрия Ипсиланти… Потом пошли слухи, что это всего лишь обман. И, вернувшись в Грецию, Георг многое услышал об этом. Итак, Элени оказалась всего лишь авантюристкой… Мавромихалис и иже с ним клялись и божились, что искренне верили княгине Плакентийской, что сами были обмануты… А впрочем, для Георга это уже не имело большого значения. Страсть к Элени не имела отношения к законности или незаконности ее рождения, и эта страсть не иссякла. Оставив жену в Дании, он ринулся не столько проверять, как там без него поживает его королевство, сколько не мог больше выдержать плотскую разлуку с Элени. Она, одна лишь она могла дать его телу желанное блаженство!
Но Георг был разочарован. С чего он взял, что Элени смиренно ждет его в Афинах? Никто не знал, где она находится. Княгиня-то Плакентийская знала, конечно, однако она была в Париже — вероятно, и Элени с ней. Георгу пришлось смириться и ждать приезда жены.
Сейчас, когда он смотрел на Ольгу, такую юную и очаровательную, по-девичьи взволнованную и вместе с тем по-королевски величавую, он словно бы прощался с собой прежним, с тем юнцом, который принадлежал только самому себе и мог делать все, что угодно, не считаясь ни с кем. Он понимал, что благочестивые греки, для которых семейные узы имеют огромное значение, не простят женатому королю того, что прощали королю холостому: поллакия — незаконная любовная связь женатого человека — была сурово осуждаема всеми, и даже если бы он встретил Элени в Афинах, они уже нигде и никогда не смогли бы показаться вместе. И если бы в России стало известно, что король держит в забвении жену, а сам находит утешение в объятиях безродной авантюристки… Даже думать об этом страшно. С мнением России теперь придется считаться. А значит, утешаться тем, что даровал ему Господь: любовью и беззаветной преданностью этой прохладной русской лилии.