Русская литература в ХХ веке. Обретения и утраты: учебное пособие
Шрифт:
Не отставала от прозы и драматургия, наводняя театральные подмостки пьесами типа «Калиновой рощи» А. Корнейчука, в которой председатель колхоза спорит с колхозниками на важную тему: какого уровня жизни им добиваться – просто хорошего или «еще лучшего».
Энтузиастами социалистического строительства изображены герои романа В. Ажаева «Далеко от Москвы». Речь здесь идёт об ускоренном строительстве нефтепровода на Дальнем Востоке. Ажаев, сам узник ГУЛАГа, прекрасно знал, какими средствами велись подобные работы, но написал как требовалось, в результате чего произведение получило Сталинскую премию. По свидетельству В. Каверина (см. его «Эпилог»), в бригаде Ажаева был поэт Н. Заболоцкий,
Надуманные сюжеты, откровенная конъюнктурность, схематизм в трактовке образов, обязательное восхваление советского образа жизни и личности Сталина – таковы отличительные черты литературы, официально пропагандируемой административно-командной системой в период 1945–1953 годов.
Ближе к 50-м годам ситуация несколько переменилась: начали критиковать бесконфликтность и лакировку действительности в искусстве. Теперь романы С. Бабаевского «Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землей», удостоенные всяческих наград, обвинялись в приукрашивании жизни. На XIX съезде партии (1952 год) секретарь ЦК Г. Маленков заявил: «Нам нужны советские Гоголи и Щедрины, которые огнем сатиры выжигали бы из жизни всё отрицательное, прогнившее, омертвевшее, всё то, что тормозит движение вперёд». Последовали новые постановления. В «Правде» появились редакционные статьи «Преодолеть отставание в драматургии» и приуроченное к столетней годовщине со дня смерти Н.В. Гоголя обращение к художникам с призывом развивать искусство сатиры.
В искренность этих призывов трудно было поверить – родилась эпиграмма:
Мы за смех, но нам нужныПодобрее ЩедриныИ такие Гоголи,Чтобы нас не трогали.Благородное искусство сатиры пытались использовать для поисков и разоблачения очередных «врагов».
Разумеется, художественная жизнь страны в 40—50-е годы не исчерпывалась лакировочными поделками, но судьба таких произведений складывалась непросто.
Повесть В. Некрасова «В окопах Сталинграда», опубликованная в 1946 году, была удостоена Сталинской премии в 1947 году, но уже через год её критиковали в печати за «недостаток идейности». Об истинной причине практического запрещения книги точно сказал В. Быков: «Виктор Некрасов увидел на войне интеллигента и утвердил его правоту и его значение как носителя духовных ценностей…»
В 1949–1952 годах в центральных «толстых» журналах было опубликовано всего одиннадцать произведений о войне. И вот в то время, когда большинство художников, следящих за конъюнктурой, штамповали бесконечные «производственные» романы и повести, В. Гроссман принес в журнал роман «За правое дело». Первоначально он хотел назвать его «Сталинград», но А. Фадеев передал писателю указание «свыше» переделать произведение, якобы умаляющее подвиг сталинградцев и направляющую роль Ставки. От автора требовали помпезности, но Гроссман сохранил свой замысел. Полностью воплотить его при сложившихся обстоятельствах он не мог, но продолжал работать. Так появилась дилогия «Жизнь и судьба» – эпическое произведение, текст которого в шестидесятые годы был арестован и увидел свет лишь в восьмидесятые.
Роман «За правое дело» обсуждался на многочисленных заседаниях редколлегий с 1949 по 1952 год. Рецензенты, консультанты, редакторы настаивали
Административно-командная система сделала все возможное для того, чтобы направить развитие искусства и литературы в нужное ей русло. Только после смерти Сталина (март 1953-го) литературный процесс несколько оживился. В период с 1952 по 1954 год появились роман Л. Леонова «Русский лес», очерки В. Овечкина «Районные будни», «Записки агронома» Г. Троепольского, начало «Деревенского дневника» Е. Дороша, повести В. Тендрякова. Именно очерковая литература позволила, наконец, авторам открыто высказать свою позицию. Соответственно в прозе, поэзии, драматургии усилилось публицистическое начало.
Это пока были лишь ростки правды в искусстве. После XX съезда КПСС начался новый этап в жизни общества. Вспомнили то, что было написано в военные и послевоенные годы Ахматовой, Пастернаком, Заболоцким, Берггольц, Твардовским.
В целом провинциализм, оторванность от мирового литературного процесса, приверженность установкам социалистического реализма существенно ограничили возможности русской литературы в 40—50-е годы.
Раздел II
Эволюция литературы (1954–1990)
1
Еще в 1948 году было опубликовано стихотворение Н. Заболоцкого «Оттепель». Описывалось известное природное явление, но в контексте происходивших тогда в общественной жизни событий оно воспринималось как метафора:
Оттепель после метели.Только утихла пурга,Разом сугробы оселиИ потемнели снега…Пусть молчаливой дремотойБелые дышат поля,Неизмеримой работойЗанята снова земля.Скоро проснутся деревья,Скоро, построившись в ряд,Птиц перелетных кочевьяВ трубы весны затрубят.В 1954 году появилась повесть И. Эренбурга «Оттепель», вызвавшая тогда бурные дискуссии. Написана она была на злобу дня, теперь почти забыта, но заголовок ее отразил суть перемен: «Многих название смущало, потому что в толковых словарях оно имеет два значения: оттепель среди зимы и оттепель как конец зимы, – я думал о последнем» – так объяснил свое понимание замысла книги И. Эренбург.
Процессы, происходившие в духовной жизни общества, нашли свое отражение в литературе и искусстве тех лет. Развернулась борьба против лакировки, парадного, облегчённого показа действительности.
В журнале «Новый мир» были опубликованы первые очерки В. Овечкина «Районные будни», «В одном колхозе», «В том же районе», посвящённые сельским темам. Автор правдиво описал трудную жизнь колхоза, деятельность секретаря райкома, бездушного, спесивого чиновника Борзова, при этом в конкретных подробностях проступали черты социального обобщения. В те годы для этого требовалась беспримерная смелость. Книга Овечкина стала злободневным фактом не только литературной, но и общественной жизни. Ее обсуждали на колхозных собраниях и партийных конференциях.