Русская нефть. Последний передел

Симонов Константин Михайлович

Однако в любом случае число активных лоббистов структурных сдвигов в экономике постепенно сокращается. Более того, предложения Минфина по росту налогов с сырьевого сектора не дополняются идеями о снижении фискального бремени с других отраслей. Скажем, снижение с 1 января 2004 года НДС с 20 % до 18 % нельзя рассматривать как прорыв. Кабинет мог бы пойти на более радикальное снижение НДС, тем более что он отказался пересмотреть ставку единого социального налога и других сборов с бизнеса. Это ставит под сомнение налоговую реформу, способную стимулировать рост производства в обрабатывающей промышленности.

Либералам приходится давать ответ на вопрос о том, почему же рост налогов

на нефтяную промышленность не приводит к структурным изменениям в российской экономике. Ведь доля топливно-энергетического комплекса только растет. В 2003 году доля отраслей ТЭК в ВВП страны составила 26,3 %. Однако многие экономисты считают эту цифру заниженной в 2–3 раза. Например, это возможно из-за использования нефтяными компаниями трансфертного ценообразования, когда внутри одной вертикально-интегрированной компании нефть продается по заниженным ценам для оптимизации налогообложения. Если брать весь сырьевой сектор, то на его долю в 2003 году пришлось 57,4 % промышленного выпуска. А уже в январе — феврале эти цифры составили 62,9 %. Аналогичная картина и по экспорту. В 2003 году доля экспорта продукции российского ТЭКа и металлургии достигла 81 %, в то время как в 2002 году этот показатель составлял 65 %.

Получается, что налоговая реформа проводится неэффективно — рост фискального бремени на нефтяные компании не сопровождается «налоговой передышкой» для обрабатывающей промышленности. В итоге нефтяной комплекс лишается возможности для инвестиций в новые месторождения, а обрабатывающая промышленность, не получив «налоговых каникул», также не демонстрирует фантастических результатов. Закономерным для подобной политики является падение темпов экономического роста осенью 2004 года. Это заставляет МЭРТ менять отношение к проблеме роли нефтегазового комплекса в российской экономике. Ведь стагнация в экономике началась именно тогда, когда прекратился рост добычи сырой нефти.

Скажем, в сентябре 2004 по сравнению с августом добыча сырой нефти (включая газовый конденсат) упала на 2,6 %. В октябре, правда, по отношению к сентябрю наблюдался рост на 3,2 %, однако эту цифру также нельзя назвать оптимистичной. Ведь если брать добычу только сырой нефти (без газового конденсата) и исключить фактор рабочего времени, то обнаружится, что в октябре по сравнению с предыдущим месяцем наблюдалось падение на 0,4 %. По всей видимости, исчерпание традиционных месторождений нефти и дефицит экспортной инфраструктуры привели к тому, что нефтегазовой отрасли все труднее тянуть за собой всю экономику. Очевидно, что как только замедляется добыча сырой нефти, так тут же в стране останавливается экономический рост.

Между тем именно МЭРТ прежде всего отвечает за проблему увеличения промпроизводства. В результате, не сделав ничего для структурных сдвигов в экономике, представители либерального крыла кабинета министров готовы радикально пересмотреть свои взгляды — они понимают, что в случае падения темпов экономического роста отвечать придется именно им, причем в самом ближайшем будущем. Поэтому правительственные либералы ради своего аппаратного выживания готовы отказаться от собственной стратегической линии. Показательно, что из либерального стана уже звучат фразы о чрезмерной налоговой нагрузке на нефтяные компании. Финансово-макроэкономический блок готов уже сделать ставку на нефтегазовый комплекс как на локомотив экономического роста, наступив на горло собственной песне. Тревожная статистика осени 2004 года подталкивает их к этому драматическому идейному развороту Либералам нужно спешно показать президенту Пугину успехи на ниве удвоения ВВП. И ради этого они готовы

отказаться от выполнения долгосрочных целей.

Ни либералы, ни их оппоненты так и не нашли ответа на вопрос: куда пойдут собранные с НГК дополнительные деньги? Пустить их на расширение бюджетных расходов было бы очень недальновидно. Искоренение офшоров, рост НДПИ можно было бы признать логичным, если бы эти меры дополнялись столь же активной деятельностью по поддержке малого и среднего бизнеса, снижению фискального бремени с обрабатывающей промышленности. Но этого не происходит, поэтому кампания против сырьевого бизнеса носила больше конфискационный, чем структурный характер.

По сути, она должна была лишь дать обоснование началу передела собственности в нефтегазовом комплексе. Задача была проста — сформировать у частных нефтяных компаний репутацию недобросовестных недропользователей. Дальнейшие действия налоговых служб в отношении компании «ЮКОС» наглядно показали крупному бизнесу, что налоговые претензии государства ограничены лишь фантазией чиновников и никакие «налоговые шкалы» не спасут их, пока передел собственности не будет закончен и не установятся новые правила игры. Поэтому исход «дела «ЮКОСа» имел принципиальный характер для всей отрасли. Это «дело» окончательно расставит все точки над «I» в спорах о дальнейшей судьбе НГК России.

ГЛАВА 2

«Операция «Юкос»: спусковой крючок большого передела

Теоретические споры о будущем нефтегаза довольно быстро перешли в практическое русло. «Силовики» наглядно показали, что не намерены ограничиваться сотрясанием воздуха. От слов они перешли к делу. Удар был нанесен по самой крупной нефтяной корпорации — «ЮКОСу».

«Дело «ЮКОСа» и стало началом серьезного передела собственности в топливно-энергетическом комплексе. Причем «агрессоры» в лице «петербургских силовиков» не просто попытались получить контроль над «ЮКОСом». Речь идет об изменении стратегии развития нефтегазового комплекса в сторону усиления роли государства в отрасли. Причем не только в качестве регулирующего инструмента, но и как полноценного собственника. «Дело «ЮКОСа» сделало вполне реалистичными перспективы создания новой государственной нефтегазовой суперкомпании, контролируемой «новой» элитой. Именно ему и должны в ближайшей перспективе отойти активы «ЮКОСа». Новый «русский монстр» станет одним из крупнейших игроков на мировом рынке энергоносителей.

В этом плане «дело «ЮКОСа» послужило спусковым крючком изменений в системе номенклатурных кланов и мотором передела собственности в нефтегазовой промышленности.

Основных причин «наезда» на ЮКОС было несколько:

Во-первых, это подчеркнуто независимая политика компании, которая открыто противопоставляла свое видение развития ТЭК в России позициям «силовой» группировки и «либералам». Ответный удар должен был парализовать деятельность наиболее активной и финансово обеспеченной части российского «олигархического» сообщества и вызвать смятение в рядах представителей «старомосковской группировки».

Во-вторых, перед началом большого электорального цикла борьба с крупным капиталом, «паразитирующим» на страданиях народа, могла быть позитивно расценена российскими избирателями. Поэтому «силовики» смогли убедить Владимира Путина роддержать атаку на «ЮКОС». Тем более что Ходорковский недвусмысленно заявлял о своих политических амбициях, говоря о желании окончательно уйти из бизнеса к 2007 году (т. е. накануне новых президентских выборов). Параллельно этим заявлениям структуры «ЮКОСа» развернули активную «спонсорскую» деятельность, финансируя политические партии и продвигая идею партийного правительства.