Русская поэзия в 1913 году

Лекманов Олег Андершанович

В змеиных сгибах сладострастных Вопьюсь в твой стан я вновь и вновь, Из жил трепещущих и красных, Как хмель, я жадно выпью кровь. (Кашталинская «Вампир») она невинная нагая и капли блуда в пляске зноя желанием роняя сильнее пью дым кальяна закрыв глаза смотрю молчаньем говорю в

пустых объятьях ее сжимаю немую нежную нагую (В. Каменский «она невинная нагая…») Ты была черноглаза, Шаловливая Катя. Развязалися платья Под защитою вяза. Покраснев, ты молчала, Стало сонно и сладко. Жадный миг отвращала, Сдвинув ноги украдкой. Тонкий писк комариный, Ты тепла и стыдлива. Зеленеет крапива, Жжет нам руки и спины. (Г. Мейер «Ты была черноглаза…») В моих объятьях прижиматься… Всем телом знойно… целовать… Дыханью страсти отдаваться И в наслажденье замирать. Волшебной силой вдохновенья Дышу при встрече я с тобой, И дышит силой обольщенья Прелестный стан полунагой… И линьями, движеньем тела Меня швыряла ты как пса… Меня ты в страсть преобратила… За то ж должна ты быть моя. (А. Неврастенный «В моих объятьях прижиматься…») Я пальцы длинные целую, Быть может рук, быть может ног… Никто загадку их немую Мне разгадать бы не помог… И в темных чарах смутной мари Кружась, как листья на воде, Округлость двух я полушарий Ласкаю – и не знаю: где? Кругом обманны стали дали, Обманны тени в терему: К каким губам твоим припали Мои уста – я не пойму… (С. Рафалович «Загадка») Ты упала с томным стоном, Звонко бросивши тимпан… Тише, с шепотом влюбленным К персям девы воспаленным Припадает юный Пан. (С. Соловьев «Вакханка») Поет душа, под осени berceuse, Надежно ждет и сладко-больно верит, Что он придет, галантный мой Эксцесс, Меня возьмет и девственно озверит. (Игорь Северянин «Berceuse осенний») Люблю тебя, страсти весталка, Красивая, злая шатенка, Смеясь, и качаясь, и плача, Ты молвила с блеском оттенка: «Мой папа уехал на дачу, Нас могут подслушать сквозь стенку!» (А. Хоминский «В Одессе»)

Вместо подведения итогов к этому разделу нашей

работы попробуем сменить оптику и очень коротко показать, чт'o может дать читателю и исследователю рассмотрение той или иной конкретной книги стихов на выявленном нами тематическом фоне.

Примером послужит первое издание «Камня» (1913) Осипа Мандельштама.

Эта маленькая двадцатидевятистраничная книжка была издана без портрета автора, предисловия и разбиения на разделы. Тем более важна в ней композиционная роль датировок, которыми снабжены все стихотворения. В книге прослеживается тяготение к точной календарной хронологии, лишь с двумя сбоями.

Общее впечатление от «Камня» как от поэтического дневника поддерживается неброским объединением всех стихотворений в пространственные группы (комната, лес, Петербург, внутреннее пространство великих соборов), а также дневниковыми зачинами некоторых из стихотворений («Сегодня дурной день…»; «Уже светло…»; «Целый день сырой осенний воздух // Я вдыхал в смятенье и тоске…»; «Я на прогулке похороны встретил // Близ протестантской кирки, в воскресенье…»).

Ключевые для 1913 года темы затрагиваются в первом издании дебютной мандельштамовской книги только в уже процитированном нами финале «Петербургских строф»: «Летит в туман моторов вереница…» и т. д. Лишь с большой натяжкой можно усмотреть отражение темы «Трехсотлетие дома Романовых» в стихотворении «Царское Село» [31] :

Свист паровоза… Едет князь. В стеклянном павильоне свита!.. И, саблю волоча сердито, Выходит офицер, кичась, – Не сомневаюсь – это князь…

31

Как трудно ее найти еще в одном стихотворении с названием «Царское Село», помещенном в изданной в 1913 году книге Е. Аврамова «Море и берег»:

А солнце между тем спускалось И им красиво освещалась Поверхность темная пруда, Высокий берег, галереи, Дворцы, беседочки, всегда Стою прикован, все лелея Свой глаз на дивном сочетаньи Труда, изящества и знанья.

Однако именно в 1913 году Мандельштам написал сразу несколько стихотворений, в которых последовательно и целенаправленно осваивал остросовременные темы, но в первое издание «Камня» эти стихотворения не включил. Вот эти темы и микротемы: кинематограф (стихотворение с одноименным заглавием), футбол и теннис (стихотворения «Футбол», «Второй футбол», «Теннис»), судьба династии Романовых (стихотворение «Заснула чернь. Зияет площадь аркой…»), гибель «Титаника» (строки: «Забыв “Титаника” совет, // Что спит на дне, мрачнее крипта» из стихотворения «Американка»), самоубийство (финал «Летних стансов»: «И, с бесконечной челобитной // О справедливости людской, // Чернеет на скамье гранитной // Самоубийца молодой»).

Правдоподобное объяснение подобной тактики Мандельштама как автора и в то же время составителя своей первой книги стихов, как кажется, лежит в области истории борьбы и взаимодействия тогдашних литературных группировок. Мы уже имели возможность убедиться, что самыми рьяными энтузиастами актуальных для 1913 года тем были футуристы. Будущий же автор «Камня» как раз в этом году всерьез задумывался о вхождении, вместе с Михаилом Зенкевичем и Владимиром Нарбутом, в кубофутуристическую группу «Гилея». Такой альянс в силу различных причин не состоялся, соответственно, Мандельштам и в «Камень» (1913) свои остроактуальные стихотворения не включил – в акмеистическую программу воспевание технического прогресса вписывалось не очень органично.

Иными словами, или, если угодно, под иным углом зрения: некоторые из перечисленных в предыдущем абзаце мандельштамовских стихотворений, вероятно, правомерно будет счесть его осторожной попыткой нащупать точки соприкосновения с футуристическим движением.

Т'aк взглянуть на эти стихотворения Мандельштама позволило нам соотнесение их тем с главными темами русской поэзии 1913 года, намеченными и кратко проанализированными выше.

Вместо эпилога: русская поэзия в 1916 году – эпиграфы из модернистов