Русская поэзия XIX века. Том 2

Коллектив авторов

<1865>

МУЗА

В туман и холод, внемля стуку Колес по мерзлой мостовой, Тревоги духа, а не скуку Делил я с музой молодой. Я с ней делил неволи бремя - Наследье мрачной старины, И жажду пересилить время - Уйти в пророческие сны. Ее нервического плача Я был свидетелем не раз - Так тяжела была для нас Нам жизнью данная задача! Бессилья крик иль неудача Людей, сочувствующих нам, По девственным ее чертам Унылой тенью пробегала, Дрожала бледная рука И

олимпийского венка С досадой листья обрывала. Зато печаль моя порой Ее безжалостно смешила, Она в венок лавровый свой Меня, как мальчика, рядила. Без веры в ясный идеал Смешно ей было вдохновенье, И звонкий голос заглушал Мое рифмованное пенье. Смешон ей был весь наш Парнас И нами пойманная кляча - Давно измученный Пегас; Но этот смех – предвестник плача - Ни разу не поссорил нас. И до сего дня муза эта Приходит тайно разделять Тревоги бедного поэта, Бодрит и учит презирать Смех гаера и холод света.

<1867>

В АЛЬБОМ К. Ш…

Писатель, если только он Волна, а океан – Россия, Не может быть не возмущен, Когда возмущена стихия. Писатель, если только он Есть нерв великого народа, Не может быть не поражен, Когда поражена свобода.

<Конец 60-х годов>

* * *

Когда октава за октавой Неслась и голос твой звучал Далекой, отзвучавшей славой,- Верь, не о славе я мечтал! Нет! воротясь к весне погибшей, Моя мечта ласкала вновь Цветущий образ, переживший В душе погибшую любовь. Опять остывшей скорби сила Сжимала сердце – и опять Меня гармония учила По-человечески страдать…

<Конец 60-х годов>

ИЗ БУРДИЛЬЁНА

The night has a thousand eyes[84].

Ночь смотрит тысячами глаз, А день глядит одним; Но солнца нет – и по земле Тьма стелется, как дым. Ум смотрит тысячами глаз, Любовь глядит одним; Но нет любви – и гаснет жизнь, И дни плывут, как дым.

<1874>

* * *

В дни, когда над сонным морем Духота и тишина, В отуманенном просторе Еле движется волна. Если ж вдруг дохнет над бездной Ветер, грозен и могуч, Закипит волна грознее Надвигающихся туч… И помчится, точно в битву Разъяренный шпорой конь, Отражая в брызгах пены Молний солнечный огонь. И, рассыпавшись о скалы, Изомнет у берегов Раскачавшиеся перья Прошумевших тростников…

<1876>

УЗНИЦА

Что мне она! Не жена, не любовница И не родная мне дочь! Так отчего ж ее доля проклятая Спать не дает мне всю ночь! Спать не дает, оттого что мне грезится Молодость в душной тюрьме, Вижу я – своды… окно за решеткою, Койку в сырой полутьме… С койки глядят лихорадочно-знойные Очи без мысли и слез, С койки висят чуть не до полу темные Космы тяжелых волос. Не шевелятся ни губы, ни бледные Руки

на бледной груди, Слабо прижатые к сердцу без трепета И без надежд впереди… Что мне она! Не жена, не любовница И не родная мне дочь! Так отчего ж ее образ страдальческий Спать не дает мне всю ночь!

<1878>

(ГИПОТЕЗА)

Из вечности музыка вдруг раздалась, И в бесконечность она полилась, И хаос она на пути захватила,- И в бездне, как вихрь, закружились светила: Певучей струной каждый луч их дрожит, И жизнь, пробужденная этою дрожью, Лишь только тому и не кажется ложью, Кто слышит порой эту музыку божью, Кто разумом светел, в ком сердце горит.

<70-е годы>

ЛЕБЕДЬ

Пел смычок – в садах горели Огоньки – сновал народ – Только ветер спал да темен Был ночной небесный свод; Темен был и пруд зеленый, И густые камыши, Где томился бедный лебедь, Притаясь в ночной тиши. Умирая, не видал он - Прирученный нелюдим,- Как над ним взвилась ракета И рассыпалась над ним; Не слыхал, как струйка билась, Как журчал прибрежный ключ,- Он глаза смыкал и грезил О полете выше туч: Как в простор небес высоко Унесет его полет И какую там он песню Вдохновенную споет! Как на все, на все святое, Что таил он от людей, Там откликнутся родные Стаи белых лебедей. И уж грезит он: минута,- Вздох – и крылья зашумят, И его свободной песни Звуки утро возвестят. Но крыло не шевелилось, Песня путалась в уме: Без полета и без пенья Умирал он в полутьме. Сквозь камыш, шурша по листьям, Пробирался ветерок… А кругом в садах горели Огоньки и пел смычок.

<1888>

В ХВОЙНОМ ЛЕСУ

Лес, как бы кадильным дымом Весь пропахнувший смолой, Дышит гнилью вековою И весною молодой. А смолу, как слезы, точит Сосен старая кора, Вся в царапинах и ранах От ножа и топора. Смолянистым и целебным Ароматом этих ран Я люблю дышать всей грудью В теплый утренний туман. Ведь и я был также раней – Ранен сердцем и душой, И дышу такой же гнилью И такою же весной…

<1888>

* * *

Полонский здесь не без привета Был встречен Фетом, и пока Старик гостил у старика, Поэт благословлял поэта. И, поправляя каждый стих, Здесь молодые музы их Уютно провели все лето.

<1890>

* * *

Если б смерть была мне мать родная, Как больное, жалкое дитя, На ее груди заснул бы я И, о злобах дня позабывая, О самом себе забыл бы я. Но она – не мать, она – чужая, Грубо мстит тому, кто смеет жить, Мыслить и мучительно любить, И, покровы с вечности срывая, Не дает нам прошлое забыть.

<1897>