Русская правда. Устав. Поучение
Шрифт:
В год 6603 (1095) [335] . Ходили половцы на греков с Девгеневичем, воевали по Греческой земле; и цесарь захватил Девгеневича и приказал его ослепить [336] . В тот же год пришли половцы, Итларь и Кытан, к Владимиру мириться. Пришел Итларь в город Переяславль, а Кытан стал между валами с воинами; и дал Владимир Кытану сына своего Святослава в заложники, а Итларь был в городе с лучшей дружиной. В то же время пришел Славята из Киева к Владимиру от Святополка по какому-то делу, и стала думать дружина Ратиборова с князем Владимиром о том, чтобы погубить Итлареву чадь, а Владимир не хотел этого делать, так отвечая им: «Как могу я сделать это, дав им клятву?» И отвечала дружина Владимиру: «Княже! Нет тебе в том греха: они ведь всегда, дав тебе клятву, губят землю Русскую и кровь христианскую проливают непрестанно». И послушал их Владимир, и в ту ночь послал Владимир Славяту с небольшой дружиной и с торками между валов. И, выкрав сперва Святослава, убили потом Кытана и дружину его перебили.
335
Под этим годом в Никоновской летописи дополнительно читается следующее известие (в середине годовой статьи): «Епископъ Германъ умре. Того же лта иде владыка Германъ изъ Новагорода въ Киевъ и тамо преставися при Ефрм митрополит Киевскомъ и всеа Руси».
336
О Леоне (Льве) Диогене пишет Анна Комнина, дочь императора
Вечер был тогда субботний, а Итларь в ту ночь спал у Ратибора на дворе [337] с дружиною своею и не знал, что сделали с Кытаном. Наутро же в воскресенье, в час заутрени, изготовил Ратибор отроков с оружием и приказал вытопить избу. И прислал Владимир отрока своего Бяндюка за Итларевой чадью, и сказал Бяндюк Итларю: «Зовет вас князь Владимир, а сказал так: “Обувшись в теплой избе и позавтракав у Ратибора, приходите ко мне”». И сказал Итларь: «Пусть так». И как вошли они в избу, так и заперли их. Забравшись на избу, прокопали крышу, и тогда Ольбер Ратиборич, взяв лук и наложив стрелу, попал Итларю в сердце, и дружину его всю перебили.
337
В Ипатьевской летописи точнее: «на синици» (в Хлебниковском и Погодинском списках – «на снници у Ратибора», т. е. на сеновале).
И так страшно окончил жизнь свою Итларь, в неделю Сыропустную, в часу первом дня, месяца февраля в 24-й день. Святополк же и Владимир послали к Олегу, веля ему идти на половцев с ними. Олег же, обещав и выйдя, не пошел с ними в общий поход. Святополк же и Владимир пошли на вежи, и взяли вежи, и захватили скот и коней, верблюдов и челядь, и привели их в землю свою. И стали гнев держать на Олега, что не пошел с ними на поганых. И послали Святополк и Владимир к Олегу, говоря так: «Вот ты не пошел с нами на поганых, которые губили землю Русскую, а держишь у себя Итларевича – либо убей, либо дай его нам. Он враг нам и Русской земле». Олег же не послушал того, и была между ними вражда.
В тот же год пришли половцы к Юрьеву [338] и простояли около него лето все и едва не взяли его. Святополк же замирил их. Половцы же пришли за Рось, юрьевцы же выбежали и пошли к Киеву. Святополк же приказал рубить город на Витичевском холме [339] , по своему имени назвал его Святополчим городом и приказал епископу Марину с юрьевцами поселиться там и засаковцам [340] , и другим из других городов; а покинутый людьми Юрьев сожгли половцы. В конце того же года пошел Давыд Святославич из Новгорода в Смоленск; новгородцы же пошли в Ростов за Мстиславом Владимировичем. И, взяв, привели его в Новгород, а Давыду сказали: «Не ходи к нам». И воротился Давыд в Смоленск, и сел в Смоленске, а Мстислав в Новгороде сел. В это же время пришел Изяслав, сын Владимиров, из Курска [341] в Муром. И приняли его муромцы, и посадника схватили Олегова. В то же лето пришла саранча, месяца августа в 28-й день, и покрыла землю, и было видеть страшно, шла она к северным странам, поедая траву и просо.
338
Юрьев – на реке Роси, основанный Ярославом. (В настоящее время – город Белая Церковь в Киевской области Украины. Свое первое имя получил по православному имени Ярослава Мудрого – Юрий. – Ред.)
339
Витичев холм – на реке Стугне (приток Днепра).
340
Засаковцы – жители местностей за г. Саковом на левом берегу Днепра. Как видно из текста летописи, засаковцы, вследствие нападений половцев, были переведены Святополком на правый берег Днепра. Однако еще в 1101 г. в Сакове проходили переговоры с половцами, т. е. город не был заброшен. Позднее на этом месте было с. Сальков (ныне в черте с. Процев Бориспольского р-на Киевской обл.). – Ред.
341
О Курске в верховьях Сейма см.: Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 96.
В год 6604 (1096). Святополк и Владимир послали к Олегу, говоря так: «Приди в Киев, да заключим договор о Русской земле перед епископами, и перед игуменами, и перед мужами отцов наших, и перед людьми городскими, чтобы оборонили мы Русскую землю от поганых». Олег же, исполнившись дерзких намерений и высокомерных слов, сказал так: «Не пристойно судить меня епископу, или игуменам, или смердам» [342] . И не захотел идти к братьям своим, послушав злых советников. Святополк же и Владимир сказали ему: «Так как ты не идешь на поганых, ни на совет к нам, то, значит, ты злоумышляешь против нас и поганым хочешь помогать, – так пусть Бог рассудит нас».
342
В Никоновской летописи сделано к этому месту характерное для правительственной идеологии XVI в. добавление: «или смердомъ нашимъ бояромъ». При крайней скудости текстов с упоминанием смердов и этот текст привлекался в нашей литературе для их характеристики, причем послужил опорой теории о двояком смысле этого социального термина – широком и узком. Якобы наряду с узким: смерд – это земледелец – существовало и широкое значение: смерды – это все люди, кроме духовенства и князей. Это последнее значение извлекалось из нашего текста посредством прямолинейного сопоставления междукняжеского диалога: приглашающая сторона звала Олега на переговоры перед лицом «епископов, игуменов, мужей отец наших и людей градских», а тот в своем ответе, упомянув церковников отдельно, остальных обозначил именем смердов. Это толкование упускало из виду, что в самом летописном рассказе этот ответ Олега был оценен как данный в припадке заносчивости («въепримъ смыслъ буй и словеса величава»): Олег попросту обозвал отцовских дружинников и киевских горожан унизительным для тех и других словом «смерды».
И
343
Стародуб – город около Чернигова. (В исторической литературе также Стародуб Северский. В настоящее время – город в Брянской области России, в приблиз. 150 км к северо-востоку от Чернигова. – Ред.)
В то же время пришел Боняк с половцами к Киеву, в воскресенье вечером, и повоевал около Киева, и пожег на Берестове двор княжеский [344] . В то же время воевал Куря с половцами у Переяславля и Устье [345] сжег, месяца мая в 24-й день. Олег же вышел из Стародуба и пришел в Смоленск, и не приняли его смоленцы, и пошел к Рязани. Святополк же и Владимир пошли восвояси. В тот же месяц пришел Тугоркан, тесть Святополков, к Переяславлю, месяца мая в 30-й день, и стал около города, а переяславцы затворились в городе. Святополк же и Владимир пошли на него по этой стороне Днепра, и пришли к Зарубу [346] , и там перешли вброд, и не заметили их половцы. Бог сохранил их, и, исполчившись, пошли к городу; горожане же, увидев, рады были и вышли к ним, а половцы стояли на той стороне Трубежа, тоже исполчившись.
344
Берестово – киевское подгородное село, принадлежавшее киевскому князю. (В настоящее время это территория Киево-Печерской Лавры. – Ред.)
345
Устье – урочище в Переяславском княжестве; вероятно, в устье р. Трубежа.
346
Заруб – город в Переяславской области на Днепре против устья р. Трубежа.
Святополк же и Владимир пошли вброд через рубеж к половцам, Владимир же хотел выстроить полк, они же не послушались, но поскакали на конях на врага. Увидев это, половцы побежали, а наши погнались вслед воинам, рубя врагов. И содеял Господь в тот день спасение великое: месяца июля в 19-й день побеждены были иноплеменники, и князя их убили Тугоркана, и сына его, и иных князей; и многие враги наши тут пали. Наутро же нашли Тугоркана мертвого, и взял его Святополк как тестя своего и врага, и, привезя его к Киеву, похоронили его на Берестовом, между путем, идущим на Берестово, и другим, ведущим к монастырю. И 20-го числа того же месяца в пятницу, в первый час дня, снова пришел к Киеву Боняк [347] безбожный, шелудивый, тайно, как хищник, внезапно, и чуть было в город не ворвались половцы, и зажгли предградье около города, и повернули к монастырю, и выжгли Стефанов монастырь, и деревни, и Германов [348] . И пришли к монастырю Печерскому, когда мы по кельям почивали после заутрени, и кликнули клич около монастыря, и поставили два стяга перед вратами монастырскими, а мы бежали задами монастыря, а другие взбежали на хоры.
347
Половецкий князь Боняк упоминается в русских летописях с 1091 по 1167 г. – Ред. Некоторые подробности о судьбе захваченных в этом набеге русских полоняников читаются в Киево-Печерском патерике в Житии Евстратия Постника. Евстратий был пленен половцами именно в этот набег Боняка со многими другими и продан в Корсунь. «Не по мнозх же дьнех изомроша от глада и истаавшаа жаждею: овии по трех дьнехъ, инии же по четырех дьнех, инии же по седми дьнех, крпции же по 10 дьнех, скончашася вси гладом и жажею. Б же их числом 50: от манастырьскых работникь 30, от Киева 20». Речь здесь идет только о пленниках, проданных одному работорговцу в Корсунь (Киево-Печерский патерик. С. 106–107).
348
В Ипатьевской летописи это место читается так: «…и пожгоша манастырь Стефанечь, деревн (т. е. деревянный), и Германечь». Что следует понимать под «Германечь», или «Германы», – деревню или монастырь, не ясно. Е. Е. Голубинский предполагает, что «Германечь» – это Спасо-Берестовский монастырь, названный так по имени своего игумена, упомянутого выше под 1072 г., Германа (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. 2-я пол. тома. С. 585–586). Возможно, что «манастырь Стефанечь» также назван по имени своего игумена: это монастырь на Клове (неподалеку от Печерского и Спасо-Берестовского), в котором игуменом был Стефан (бывший перед тем игуменом печерским). Отметим, кроме того, что слово «деревня» в южных памятниках встречается очень редко. Вряд ли оно означает «село» – скорее всего, «лес», «деревья», «деревянный дом» или др.
Безбожные же сыны Измаиловы вырубили врата монастырские и пошли по кельям, высекая двери, и выносили, если что находили в келье; затем выжгли дом Святой Владычицы нашей Богородицы, и пришли к церкви, и зажгли двери на южной стороне и вторые – на северной, и, ворвавшись в притвор у гроба Феодосиева, хватая иконы, зажигали двери и оскорбляли Бога нашего и закон наш. Бог же терпел, ибо не пришел еще конец грехам их и беззакониям их, а они говорили: «Где есть Бог их? Пусть поможет им и спасет их!». И иные богохульные слова говорили на святые иконы, насмехаясь, не ведая, что Бог учит рабов Своих напастями ратными, чтобы делались они как золото, испытанное в горне: христианам ведь через множество скорбей и напастей предстоит войти в Царство Небесное, а эти поганые и оскорбители на этом свете имеют веселие и довольство, а на том свете примут муку, с дьяволом обречены они на огонь вечный. Тогда же зажгли двор Красный, который поставил благоверный князь Всеволод на холме, называемом Выдубицким: все это окаянные половцы запалили огнем.
[…]
[Здесь в Лаврентьевской летописи помещено «Поучение» Владимира Мономаха и другие его произведения]
[…]
Но мы к предыдущему возвратимся, – о чем ранее говорили. Олег обещал пойти к брату своему Давыду в Смоленск, и прийти с братом своим в Киев, и договор заключить, но не хотел того Олег сделать, а, придя в Смоленск и взяв воинов, пошел к Мурому, а в Муроме был тогда Изяслав Владимирович. Пришла же весть к Изяславу, что Олег идет к Мурому, и послал Изяслав за воинами в Суздаль, и в Ростов, и за белозерцами, и собрал воинов много. И послал Олег послов своих к Изяславу, говоря: «Иди в волость отца своего к Ростову, а это волость отца моего. Хочу же я, сев здесь, договор заключить с отцом твоим. То ведь он меня выгнал из города отца моего. А ты ли мне здесь моего же хлеба не хочешь дать?»