Русская революция. Россия под большевиками. 1918-1924

Пайпс Ричард

Редкую возможность ближе ознакомиться с проблемами Красной Армии дают нам результаты исследований, проведенных в декабре 1918 г. Сталиным и Дзержинским, тогда уже председателем ЧК, по приказу Ленина, требовавшего выяснить причины поражения Третьей армии в Перми. Информация, неблагоприятная для репутации всей Красной Армии, как правило, содержалась в закрытых архивах, но в тот раз Сталин приказал ее опубликовать, чтобы дискредитировать Троцкого. Составленный Сталиным и Дзержинским отчет о «пермской катастрофе» выглядит так, будто его, не считая некоторых исключений, писали белогвардейцы. «Это не было, строго говоря, отходом, — докладывали составители, — ...это было форменное беспорядочное бегство наголову разбитой и совершенно деморализованной армии со штабом, неспособным осознать происходящее и сколько-нибудь учесть заранее неизбежную катастрофу». Артиллерия позволила окружить себя, не сделав ни единого выстрела. Советские чиновники в Перми, большинство из которых сохранило должности

со времен царского режима, оставили свои посты. Среди прочих причин, помешавших армии исполнить свой долг, Сталин и Дзержинский упоминают плохое продовольственное снабжение, упадок сил, враждебное отношение со стороны местного населения: в Пермской и Вятской губерниях, докладывают они, население настроено к коммунистам резко отрицательно, отчасти вследствие реквизиций продовольствия, отчасти в результате пропаганды со стороны белых. В этих условиях Красной Армии приходилось обороняться не только с фронта, но и с тыла³⁷.

Содержащиеся в сообщении сведения подтверждаются и из других источников. Проинспектировав в апреле 1919 г. фронт в Самаре, Троцкий доносил, что раненым не оказывалось никакой помощи, поскольку не было врачей, медикаментов, санитарных поездов³⁸. В том же месяце Г.Зиновьев, комендант Петрограда, жаловался, что в городе скопились запасы обуви, а солдаты, защищающие Петроград, босы³⁹. Посылаемые войскам обувь и одежда по дороге на фронт обычно разворовывались. В августе 1919 г. Троцкий докладывал, что красноармейцы голодают, от трети до половины личного состава не имеют обуви и что «на Украине винтовки, патроны имеются у всех, кроме солдат»⁴⁰.

Невероятная суровость дисциплинарных мер, применявшихся в Красной Армии, может свидетельствовать о том, что проблема обеспечения надежности и боевого духа войск стояла чрезвычайно остро. Жестокие наказания, включая смертную казнь, ожидали командиров не только за предательство, но и за поражение в бою. Мы уже упоминали распоряжение Троцкого о том, что залогом надежности офицеров становилась жизнь их семей. В секретном распоряжении он приказал собрать сведения о семейном положении всех бывших царских офицеров и государственных служащих, находившихся на советской службе: впоследствии должности были сохранены только за теми из них, чьи семьи проживали на советской территории. Каждый бывший царский офицер был проинформирован, что судьба его ближайших родственников находится в его руках⁴¹. Даже если офицер просто вел себя «подозрительно», его следовало признать виновным и расстрелять⁴². 14 августа 1918 г. «Известия» опубликовали распоряжение Троцкого, чтобы в случае «самовольного» отступления какой-либо части первым расстреливали комиссара части, а вторым — командира⁴³. В соответствии с этим распоряжением реввоенсовет Тринадцатой армии потребовал, чтобы комиссаров и командиров всех частей, отступавших без приказа, судил, «беспощадно» расстреливая виноватых, полевой революционный трибунал: «Части могут и должны погибнуть все, но не уходить, и это должны понять командиры и комиссары и знать, что дороги назад нет, что позади их ждет позорная смерть, впереди безусловная победа, так как противник наступает малыми силами, обессилен и действует только нахальством»⁴⁴. Первый известный нам случай массовых расстрелов в войсках имел место по приказанию Троцкого и с одобрения Ленина в августе 1918 г. на Восточном фронте. Был применен принцип казни каждого десятого взятого из строя, всего расстреляно двадцать человек, включая комиссара и командира полка⁴⁵.

Ленин, для которого казни вообще и расстрелы в частности были любимым способом избавления от проблем, уничтожал, не колеблясь, даже высший командный состав. 30 августа 1918 г. — за несколько часов до того, как сам он был ранен выстрелом и едва не убит, — он писал Троцкому относительно неудач красных у Казани, что неплохо было бы расстрелять командующего Восточным фронтом Вацетиса, дабы избежать поражений в будущем. Вацетис за два месяца до того, во время восстания левых эсеров, силами латышских стрелков спас Ленина и все его правительство в Москве⁴⁶.

Террор затрагивал не только командиров, но и рядовой состав⁴⁷. До сведения каждого солдата, поступающего на военную службу, доводилось, что его товарищи не только имеют право, но даже обязаны пристрелить его на месте в случае бегства с поля боя, неисполнения приказа, даже жалоб на недостаток продовольствия. В некоторых советских частях комиссары и командиры получали полномочия расстреливать без суда и соблюдения каких бы то ни было формальностей всех «шкурников» и «предателей». Документы свидетельствуют о том, что в некоторых случаях расположенные в тылу резервные батальоны получали приказ пулеметным огнем останавливать отступающие части Красной Армии. В августе 1919 г. Троцкий создал на Южном фронте «заградительные отряды», укомплектованные надежными и хорошо вооруженными солдатами, большая часть которых была коммунистами. Заградотряды должны были патрулировать дороги в тыловой зоне, непосредственно примыкающей к фронтовой линии. Нам неизвестно, какое

количество красноармейцев казнено в течение гражданской войны; однако согласно статистике в 1921-м, когда бои уже закончились, было убито 4337 солдат⁴⁸.

Драконовские меры превосходили по жестокости все, что было когда-либо известно в царской армии времен крепостничества. Ничего подобного не практиковалось и у белых в армии: солдат, дезертировавших из Красной Армии и оказавшихся у белых в плену, поражало там отсутствие дисциплины⁴⁹. Наличие зверских расправ указывает на то, что проблема надежности личного состава и воинского уставного порядка стояла в Красной Армии чрезвычайно остро. По мнению Вацетиса, применявшиеся к солдатам методы воздействия были непродуктивны: «Та дисциплина, которая вводилась и вводится в нашей Красной Армии, основанная на жестоких наказаниях, повела лишь к устрашению и к механическому исполнению приказов, без какого-либо воодушевления и сознания долга»⁵⁰.

Введение новых карательных мер сопровождалось интенсивной пропагандой и агитацией среди личного состава фронтовых частей⁵¹. Все армии и некоторые дивизии были снабжены походными типографиями, где печатались плакаты и газеты. Вдоль фронта непрерывно курсировали агитпоезда. Задачей этих усилий было укоренить в сознании войск мысль о непобедимости Красной Армии и о том, что победа белых неминуемо приведет к восстановлению монархии, возвращению помещиков, репрессиям против рабочих. Достигла ли эта попытка наведения массового гипноза на войско своей цели, представляется сомнительным, учитывая известные нам проблемы дисциплины, дезертирства и паники во время боя.

* * *

Невозможно говорить о гражданской войне в России, не упоминая об иностранных державах, особенно Великобритании. Конечно, не было ничего и близко напоминающего «империалистическую интервенцию», — сконцентрированного, целенаправленного похода западных держав против коммунистического режима. Западное присутствие на территории и участие в делах России, особенно после ноября 1918 г., страдало от отсутствия ясной цели и от серьезных разногласий как между союзными державами, так и между различными политическими группировками внутри каждой из них. Вместе с тем без западного вмешательства на стороне белых никакой гражданской войны в России (в военном смысле этого слова) не было бы, поскольку бесконечное превосходство большевиков в людях и вооружении привело бы к быстрому подавлению любого военного сопротивления режиму.

Цели интервенции были вполне определенными вплоть до заключения перемирия в ноябре 1918-го: они состояли в оживлении Восточного фронта союзников путем оказания помощи России, готовой продолжать войну против Германии. После 11 ноября они стали менее ясными. Итог новому положению дел подвел британский премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж: «Наш почетный долг перед остатками русской армии, которая, несмотря на подписание Брест-Литовского договора, осталась в строю и продолжает войну против Германии, ставит нас в неловкое положение, когда мы оказываемся обязаны поддерживать одну из сторон в русской гражданской войне»⁵². Если бы решение зависело исключительно от него самого, премьер-министр немедленно положил бы конец участию в российских делах: его политический инстинкт подсказывал, что народ Британии не одобрит участия еще в одной войне, к тому же не затрагивающей ее территориально, только чтобы уладить внутренние разногласия в иностранной державе. Но вопрос так просто не решался. В консервативных кругах бытовали сильные антикоммунистические настроения, и энергичным их выразителем стал Уинстон Черчилль. В результате выборов в декабре 1918 г. вновь сформировалось коалиционное правительство, причем лейбористская партия осталась в меньшинстве, внутри нее произошел раскол, и Ллойд Джордж оказался в сильной зависимости от поддержки тори. «Лично я, — писал Ллойд Джордж в своих воспоминаниях, — предпочел бы отнестись к Советам как к Российскому правительству de facto. У президента Вильсона было такое же мнение. Но мы оба согласились с тем, что не сможем переубедить наших коллег в Конгрессе и не изменим общественного мнения в наших странах, напуганного жестокостью большевиков и опасающегося ее территориального распространения»⁵³. В результате он маневрировал и изворачивался, совершая не вполне искренние попытки расположить тори к себе и тем самым успокоить профсоюзы и лейбористскую партию.

Колебания в политике союзников по отношению к Советской России на протяжении всей гражданской войны объясняются, с одной стороны, отвращением к большевизму и страхом перед ним, а с другой — нежеланием взять на себя серьезную ответственность по борьбе с новой властью. Ллойд Джордж обосновывал свой отказ в эффективной поддержке белым разными соображениями: французская революция доказала-де бессмысленность попыток иностранных держав подавить ее силой; большевики не удержатся, если им не будет оказана народная поддержка; способность большевиков сохранять в своих руках власть доказывает, что они такой поддержкой пользуются; белые — это монархисты, решительно пытающиеся возродить экспансионистскую империю, которая может нанести британским интересам больший вред, нежели большевизм. Американский президент Вудро Вильсон британскому премьер-министру, в общем, поддакивал.