Русская военно-промышленная политика 1914—1917

Поликарпов Владимир Васильевич

Даже завод «Ремингтон», проявивший было сравнительно большую уступчивость, тоже учел «различие наших с Храбровым взглядов», «видя колебания в наших требованиях», и это «неблагоприятно отражается на отношениях с заводом». «Ремингтон», как и «Вестингауз», «ссылаясь на условия контракта, настаивает на своем праве отступать от нашей инструкции». Выражая готовность, в случае одобрения Петроградом его позиции, проявить «твердость до конца, не останавливаясь даже перед риском разорвать контракт», Залюбовский в то же время предупреждал: «Провести свои требования могу взяться, лишь если мне будут даны надлежащие технические силы»{195}. Трудно не видеть в этих словах признание отсутствия в его распоряжении достаточного состава специалистов, пригодных для компетентного вмешательства в производственный процесс. Иногда попытки вмешательства сказывались на приемке, по выражению Залюбовского (1936 г.), «сильно и вредно».

Проявляя «твердость до конца», Залюбовский довел отношения с «Вестингаузом»

до конфликта и запросил поддержки от военного министра. Шуваев посоветовался с Маниковским, и было намечено соломоново решение: пусть на заводе «Ремингтон» Залюбовский принимает винтовки «во всем согласно наших технических условий», а на заводе «Вестингауз» та же процедура будет совершаться «под руководством и ответственностью генерала Храброва» — но это будет «упрощенная», «облегченная приемка», условия ее Маниковский сообщит позднее. Из этой телеграммы Шуваева — Маниковского также выясняется, что те строгие требования, на которых настаивал Залюбовский, были не так уж обязательны, потому что упрощенная приемка уже практиковалась: Петроград предлагал ввести на «Вестингаузе» «облегченную приемку наших ружей применительно к тому, как это было установлено во Франции на заводе «Шательро». Не упомянуто было при этом, что поблажка французскому заводу отчасти объяснялась тем, что Военное министерство не сумело в установленный контрактом срок предоставить заводу шаблоны{196}.

Петрограду Залюбовский ответил, что предлагаемый двойственный порядок и разделение инспекции на две, подчиненные Храброву и Залюбовскому, неприемлемы, так как «это могло бы дискредитировать его [Храброва] значение», между тем все же допустимо принимать винтовки «по-прежнему распоряжениями Храброва, хотя и с отступлениями [от инструкции], но вполне пригодными для боевого употребления». Таким образом, заводу «Вестингауз» «разрешено было подавать собранные винтовки»{197}, без предварительной поверки их частей. Однако и дальше Залюбовский то, казалось, убеждался, что отношения заводов с инспекцией установились благожелательные, то снова вдруг выходил из равновесия: «Я решительно не могу сговориться с этой компанией [«Вестингауз»], ибо винтовки выходят не обследованы, так что могут представить на службе разные неожиданности». Дело снова дошло до двухнедельного ультиматума с угрозами прекратить переговоры, остановить работу{198}.

Таким образом, на проведении русской инспекции и приемки в США сказывалась нехватка подготовленного персонала, неустойчивость требований, отсутствие единого и рационально обоснованного подхода к условиям приемки, и все это дезорганизовывало сдачу винтовок.

Постоянным поводом недовольства инспекции служило уклонение американских фирм от проверки изготовленных частей винтовок с помощью лекал. Как только заводы начали выпуск готовых частей, Сапожников донес в Петроград, что «части эти готовятся не вполне лекальные», но что в мае 1916 г. ожидается «начало производства вполне лекальных частей». Задержка сдачи винтовок, как он считал, «зависит от самих заводов, и в особенности от неготовности лекал, которыми заводы до сих пор не обеспечены». Чтобы ускорить поставку, «в виде временной меры разрешено делать сборку таких нелекальных частей, — доносил Сапожников 16 апреля 1916 г., — с соответственной пригонкой вручную, но с требованием, чтобы винтовки были вполне боеспособны, обеспечивали бы правильное продолжительное действие и взаимозаменяемость главных частей». 4 ноября 1916 г. Залюбовский тоже объяснял задержку в сдаче винтовок и неполное их соответствие техническим условиям «и главным образом взаимозаменяемости частей» тем, что завод «Вестингауз» не озаботился «доныне приобретением лекал в надлежащем количестве» и, ссылаясь на условия контракта, «упорно отрицает право нашей инспекции проверять лекалами» части винтовок до сборки{199}.

Взаимозаменяемость частей являлась «строго проводимым у нас принципом»; в боевых условиях это позволяло ремонтировать винтовку запасными частями, «изготовленными много лет тому назад и прибывшими на фронт иногда из отдаленных складов Сибири», объяснял Смысловский. «При нашей бедности в развитии техники и отсутствии опытных слесарей в массах народа» это рассматривалось как «драгоценное качество» русских винтовок{200}.

Посетив завод «Вестингауз», Залюбовский возмущался отсутствием проверки на заводе «всех пружин и ответственных частей винтовки» и сообщал 7 декабря 1916 г., что «наткнулся на целую фабрику, где в собранных уже винтовках выправляют молотками, опиливают, перегибают и таким образом отлаживают все пружины и мелкие части винтовки. Это громадная работа, которая портит винтовки и не позволяет развить производство до нужной степени». Возмущение Залюбовского можно понять в том случае, если он не знал об апрельском разрешении фирмам, ввиду неготовности лекал, организовать пригонку частей винтовок вручную. В январе 1917 г. он уже об этом знал и сожалел: «Вследствие допущения приема собранных винтовок, а не отдельных частей очень трудно теперь заставить сдавать на поверку и испытание отдельные части, без чего нельзя обеспечить непопадание на сборку непринятых или даже забракованных частей»{201}.

Лишь 21 января 1917 г. в

Петроград было доложено о «постепенном получении лекал» и о том, что «дело хотя медленно, но постепенно налаживается»^[46], но это не касалось «Вестингауза»: завод «упорно противится», сообщал Залюбовский в ГАУ 20 апреля 1917 г., не желает подчиниться «нашим техническим указаниям» и по-прежнему делает винтовки без проверки лекалами и приборами «за их отсутствием». «Как оружейник, — заявил он, — не могу взять на себя ответственность за соглашение с этой компанией, которая девять месяцев все обещает мне исполнить даже самые минимальные требования и ничего не делает для установления нормальной выделки винтовок… Качество, несмотря на все усилия приемщиков, почти не изменяется»{202}. Все это — несмотря на то, что образцы винтовки, спецификация и чертежи лекал были переданы фирме еще до заключения контрактов, в апреле 1915 г., «а осенью того же года был передан также весь набор лекал в натуре», — свидетельствовал B.C. Михайлов.

Непонятное на первый взгляд упрямство фирмы, не желавшей использовать лекала, получает объяснение в тех сведениях, какие тут же добросовестно сообщает Михайлов. Имелись «весьма досадные обстоятельства, лежавшие целиком на вине заказчика» и служившие «Вестингаузу» «отличной базой для оттяжки сроков поставки, претензий к заказчику об убытках и всякого рода препирательств с инспекцией приемок»: в присланных «Вестингаузу» из России лекалах оказалось расхождение с чертежами, а в чертежах обнаружились «неточности и неувязки». К тому же лекала оказались не новыми, «в них был известный износ», а в присланных образцовых винтовках — «расхождение некоторых размеров самих винтовок с лекалами и чертежами. Кроме того, сами винтовки имели некоторые дефекты»{203}. В этом, надо полагать, и была причина того, что американские лекальщики не могли скопировать русские образцы. По свидетельствам с американской стороны, завод, потеряв надежду получить лекала из России, принялся самостоятельно их изготовлять, и лишь через полгода ГАУ прислало часть лекал, причем они находились в деятельном употреблении с 1892 г. и расходились как с лекалами американского изготовления, так и с чертежами, представленными заказчиком. Именно из-за этой небрежности ГАУ пришлось затем прислать 40 контрольных образцов винтовок. Но русские приемщики в США и эти образцы считали неудовлетворительными по качеству и непригодными, так как это были винтовки, выпущенные во время войны, по облегченным требованиям и с льготными допусками{204}.

Ответственность за срыв сроков поставок от «Вестингауза» и «Ремингтона» должна была лежать на ГАУ, но, вполне понятно, признавать эту ответственность{205}, чреватую служебными репрессиями, русские артиллеристы не спешили. Характерно, что и Михайлов в полной мере выдержать объективность не смог. «По существу же дела, — добавил он, — указанные погрешности в образцах и чертежах, конечно, не могли иметь заметного влияния на ход работы «Вестингауза», и он [завод] не обратил бы на них внимания, если бы был в состоянии технически и организационно сразу хорошо справиться с делом»{206}. С этим разъяснением не сходится то упорство, какое было проявлено приемщиками в отношении столь малозначительных, по мысли Михайлова, «погрешностей». Маниковскому было понятно, что «самый простой способ остановить работу завода на долгое время — это лишить его лекал»{207}. Присылка хотя бы одного-двух негодных лекал уже могла создать кризис. В декабре 1916 г. «вдруг… у “Ремингтона” начали проявляться непонятные остановки, — телеграфировал в Петроград Залюбовский, — а в январе сильное уменьшение сдач». Оказалось, что «администрация взяла из мастерской лекало, без которого нельзя было работать»{208}.

В стремлении обеспечить взаимозаменяемость частей винтовки приемщики браковали эти части, если они поступали в сборку с разных заводов фирмы, что препятствовало специализации и кооперированию, столь необходимым при массовом производстве{209}.

Впоследствии, оспаривая мнение Сапожникова и Маниковского, Залюбовский считал себя «обязанным засвидетельствовать», что заводы в США выполнили главную задачу «безукоризненно, то есть вполне выдержанно и быстро», а объяснение запоздания заказов неумением американцев приспособиться к массовой выделке новых предметов «совершенно неверно»; «несправедливо взваливать всю вину за опоздания на американцев и англичан… целиком выгораживая и оправдывая наши действия, главным образом действия Русского заготовительного комитета»{210}.

Утверждая, что русским специалистам удалось приучить американские заводы к высокой точности в работе, Маниковский приписал своим подчиненным лишние заслуги. Из его переписки с представителями ГАУ в США следует, что до конца 1916 г. относительно небольшие партии винтовок проходили приемку только благодаря вынужденному понижению требований со стороны ГАУ (отказ от взаимозаменяемости частей, сдача винтовок в собранном виде и т. п.). Отчаявшись добиться своего, чины ГАУ запрашивали из США разрешения начальства разорвать контракты — «лучше взять у них возможно меньше неудовлетворительных ружей», зато получить станки (но на это еще нужно было согласие английских инстанций, контролировавших русские заказы в Америке), и часть заказов действительно была отменена{211}.