Русская военно-промышленная политика 1914—1917

Поликарпов Владимир Васильевич

Предельная мощность Петербургского трубочного завода, на который «опиралось главным образом» снабжение армии{328}, до войны достигала 1,5 млн. трубок в год. Однако в момент объявления войны завод «изготовлял 22-сек. трубки при сокращенном штате рабочих, и притом часть станков была свободной, а часть приспособлена для изготовления 45-сек. трубок». Поэтому «для доведения 22-сек. трубок до наибольшей производительности (4000 трубок в день) пришлось потратить два месяца», — вспоминал начальник завода Е.М. Волосатов. В предвидении расширения завода Смысловский предложил Волосатову строить бараки; в мастерскую было превращено помещение офицерского собрания. 20 ноября 1914 г. последовало предписание ГАУ подготовить наращивание годового выпуска до 2 млн. трубок.

Тем временем нехватка снарядов на фронте ощущалась все острее. На совещании 18 февраля 1915 г. у великого князя Сергея Михайловича по вопросу об увеличении выпуска трубок Волосатое указал на задержки при расширении заводов, вызываемые обязательным для них представлением на утверждение ГАУ планов, проектов, и 20 февраля «верховный артиллерист» «сделал распоряжение

по телеграфу об отмене этих формальностей».

На это свое распоряжение великий князь Сергей Михайлович ссылался в показаниях по делу Сухомлинова. Как угодливо подчеркивала в своем заключении Верховная следственная комиссия, «благодаря предписанным телеграммою великого князя мерам» завод, «по удостоверению Его Императорского Высочества… значительно расширил свою производительность»{329}. В Москве, Риге, на Юге эмиссары великого князя собирали сведения, «где в настоящее время можно найти нужные станки»{330}. В результате его директивы реквизиция оборудования на частных заводах приняла характер «бессистемной охоты за станками». «Происходит нечто неописуемое. Идет реквизиционная борьба чиновников с заводами, — восклицал на заседании Московского ВПК 22 июня 1915 г. Ю.И. Поплавский. — Артиллерийское ведомство вместо того, чтобы самому заботиться раньше о себе, отнимает у других, с уже налаженных заводов снимает станки». При этом Поплавский в принципе был не против реквизиции, но смотря против кого она обращена: «Пусть бы обратились в Ригу… в Риге 448 заводов…»{331} (Совет запоздал: там уже орудовали ГАУ и Морское министерство.) Последствия циркуляра оказались настолько вредоносными, что 14 июля Военное министерство было вынуждено другим циркуляром распорядиться об «упорядочении этого дела», с тем чтобы начальники управлений, усмотрев «необходимость где-либо произвести реквизицию станков», прежде сообщали в комиссию по реквизиции станков при ГАУ. Практической пользы от грозного распоряжения великого князя, по отзывам Маниковского и Залюбовского, не произошло «даже временно»{332}.

Продолжая расширяться, Трубочный завод ГАУ присоединил к себе прилегающий к его территории участок, отобранный у германского подданного, и еще один смежный с заводом участок, а затем, несмотря на «высочайше» признанную нежелательность расширения военных производств в столице, в декабре 1916 г. приобрел еще участок земли, принадлежавший Академии художеств, уплатив за него 1,5 млн. руб. С июля 1914 по январь 1917 г. число рабочих на заводе увеличилось с 6840 до 18 500.{333}

«Заминки» в работе Самарского завода в 1914 г. Волосатое объяснял объективной ее сложностью; часть нарядов (на 400 тысяч трубок) была передана Петроградскому. 18 ноября 1914 г. ГАУ приступило к проектированию расширения производства в Самаре с 0,5 до 3 млн. трубок и втулок в год. Руководивший работами генерал И.В. фон Меершедт-Гюллессем начал с того, что командировал инженера в Ригу, Коломну, Петроград и Харьков заказать двигатели (дизель в 250 л.с. был получен с рижского «Фельзера», другой, в 900 л. с, заказан на Коломенском заводе); на протяжении 1915 г. были построены здания{334}. За первый год войны количество рабочих на заводе увеличилось с 1934 до 4796 человек, а в 1917 г. превысило 19 тысяч{335}. Свыше 600 000 руб. стоило развитие железнодорожного разъезда Иващенково и сооружение подъездных путей, соединивших трубочный с объектами Самарского завода взрывчатых веществ{336}. За годы войны Самарский завод был расширен больше чем в шесть раз, выпуск с 5 тысяч повысился до 30 тысяч трубок в сутки.

Одновременно строился, в соответствии с программой 1913 г., новый трубочный завод в Пензе. (Гермониус писал, что «с началом войны» по типу Самарского завода «было построено спешно несколько новых военных заводов», но конкретно их не называл{337}). Для Пензенского завода предназначался готовый комплект станков, инструментов и лекал, предложенный за 1,5 млн. долларов заводом Recording and Computing Со в Дейтоне (США){338}. К началу 1917 г. главное здание завода (то есть 60% по площади производственных помещений) было «выстроено под крышу», сооружены склады, водонапорная башня и другие здания вспомогательного назначения; проведена железная дорога{339}.^[77] 28 апреля 1917 г. при пересмотре Комиссией Покровского программы строительства новых заводов, создание Пензенского трубочного завода решено было продолжить{340}.

В Петрограде к производству трубок приспособился, получив крупный аванс, завод «Русский Рено», которому оказала содействие материнская французская фирма. До войны завод еще не располагал «никакими орудиями производства», но после подписания в августе 1915 г. контракта с ГАУ к октябрю на «Русский Рено» привезли из Франции первые партии станков; «к этому времени были уже на месте прибывшие мастера», командированные, как и директор, из Франции. «Вся работа по организации производства была предоставлена мастерам», обращавшимся во Францию «при всех затруднениях»; каждый мастер «старался восстановить вокруг себя обстановку, хорошо ему известную по прежней его работе во Франции»{341}.

Частная промышленность приняла участие также и в изготовлении взрывателей для фугасных снарядов, гранат; крупные заказы исполняли заграничные фирмы и заводы в России: «Столль», «Промет», Зафермана и «Всеобщей компании электричества» (ВКЭ). Из практики выяснилось, что частным заводам нужно не менее семи месяцев подготовки, чтобы начать выпускать взрыватели хотя бы в небольших количествах. В этом производстве, как и в производстве других сложных предметов боевого снабжения, подобных дистанционным трубкам, передача заказов частным предприятиям давала, как считали в ГАУ, «неудовлетворительные результаты». В качестве одного из примеров рассматривалась неудача Н.А. Второва. Он предложил

в начале 1916 г. взять на себя поставку 4 млн. взрывателей на 51 млн. руб., для чего намеревался построить завод (первый специальный), который затем должен был отойти в собственность казны. Еще до окончательного утверждения договора Советом министров Второв 5 марта 1916 г. признал свой проект неисполнимым: он получил из Англии сообщение, что ввиду запоздания заказа необходимые станки не будут доставлены в течение ближайшей навигации и могут прийти через Архангельск только весной 1917 г., вследствие чего Второв просил все его предложения по поводу изготовления взрывателей считать потерявшими силу{342}.

ГАУ пришлось строить завод взрывателей в Воронеже стоимостью в 41,5 млн. руб.{343},^[78] и 6 августа 1916 г. Особое совещание по обороне распорядилось занять в принудительном порядке свыше 100 десятин крестьянской земли{344} — в поле, к западу от города.

С постройкой завода Воронежская городская дума связывала большие ожидания. К тому времени финансы города пришли в «безвыходное» положение, не на что было привести в порядок ветхие школьные и другие городские здания, половина города не имела электрического освещения, большинство домовладений — водопровода, большинство улиц — мостовых. В августе 1915 г. городская дума поручила управе привлекать в Воронеж промышленные предприятия, предвидя от этого «пользу для развития города, для заработков рабочих, для пополнения городского бюджета». Она «поддержала развитие в городе оборонной промышленности» (кроме завода ГАУ, там разместились эвакуированные из Риги трубочный завод т-ва «В.Г. Столль и К°» и машиностроительный завод а. о. «Рихард Поле»).

Новый артиллерийский проект предусматривал дальнейшее приобретение в собственность города земель, постройку особого городского и промышленного водопровода. Рядом с заводом предстояло соорудить узловую станцию старых и новых железных дорог: Юго-восточных, Московско-Киево-Воронежской, Московско-Донецкой, Харьковско-Пензенской и Второй Киево-Воронежской{345}.

Для будущего завода в Воронеже ГАУ решило выкупить «вполне исправное полное оборудование» завода Dayton Metal Products Co, исполнявшего русские заказы на взрыватели со сроком окончания в марте 1917 г. Завод был построен в США специально для выполнения заказа ГАУ на 5,5 млн. взрывателей. При пониженных технических требованиях в отношении твердости стали американский завод с августа 1916 г. давал 25 тысяч взрывателей в день (при 12-часовой работе в день — 21 тысячу неснаряженных взрывателей), а при переходе на твердую сталь выпуск должен был понизиться до 5000 шт. Некоторые ответственные детали взрывателя (из латуни, мельхиора, свинца, асбеста), спиральную пружину и жало, гильзу ударника Дейтонский завод получал с других предприятий. Он не располагал собственной силовой станцией, инструментальной, механической, кузнечной и ящичной мастерскими. Оборудование его, свыше 900 станков, оценивалось в 856 тысяч долларов{346}. Будущий воронежский завод был рассчитан на выпуск в военное время 20 тысяч взрывателей в сутки. При этом часть станков и механизмов предполагалось перенести туда с других казенных заводов (на 5000 взрывателей в сутки) и столько же — приобрести от частных заводов после войны; оборудование еще на 10 тысяч в сутки — заказать заново. В феврале 1917 г. выяснилось, что деревообделочные станки для ящичной мастерской предлагают поставить шесть фирм, но лишь одна из них, завод «Рихард Поле», обещала станки русского происхождения. «По имеющимся в комиссии данным, — отмечено в журнале строительной комиссии № 85 от 21 февраля 1917 г., — завод «Рихард Поле» является в настоящее время единственным в России, изготовляющим деревообделочные станки»{347}.

Проект составляли с учетом максимальных технических требований, но 17 декабря 1916 г. комиссия поставила вопрос об изменениях в нем, считая, что мастерские трудно будет оборудовать станками с приводом от отдельных моторов у каждого станка — достаточно будет обойтись использованием трансмиссий, как делается на большинстве тех заводов, откуда намечалось взять станки, не исключая и Дейтонский завод{348}. Предложение комиссии отверг начальник 1-го отдела технических артиллерийских заведений ГАУ М.Н. Орлов. На журнале комиссии от 14 января 1917 г. он написал, что «все современные заводы стремятся к группированию мастерских в небольшом числе зданий, свободному размещению станков и рабочих, применению одиночных моторов и что в настоящее время, с окончанием постройки в Харькове завода ВКЭ, затруднений в получении в России одиночных моторов быть не может»{349}.^[79]

Создать завод рассчитывали за 1917–1918 гг. Законопроект, направленный в Думу, еще не был ею рассмотрен к 25 февраля 1917 г., однако комиссия действовала полным ходом и в январе — июне 1917 г. заключила контракты со строителями и поставщиками (в том числе контракт на бетонные сооружения на 8,2 млн. руб.); за это время были выполнены земляные работы на 2,5 млн. руб., заказаны в Англии и в США котлы для силовой станции, турбогенераторы, тысячи станков. В Воронеже нужны были «станки специального типа», изготовлявшиеся Сестрорецким заводом, но он сообщил, что не имеет такой возможности «впредь до установки производства автоматических ружей генерал-майора Федорова». Всего к 25 февраля 1917 г. заказов на механическое оборудование завода было сделано на 8,6 млн. руб., не считая завода в Дейтоне, то есть использовано свыше трети суммы, отпущенной на механизмы. Соответственно, в сентябре 1916 г. считалось, что большая часть мастерских обязательно должна быть готова вчерне не позже конца строительного сезона 1917 г. Станки из США должны были поступить в конце 1917 г., и тогда в Воронеже частично начался бы выпуск взрывателей уже в начале 1918 г. В апреле на стройку привезли румын, а из Тоцкого лагеря под Самарой 98 военнопленных чехов, было назначено и еще 200 военнопленных{350}.