Русская война 1854. Книга третья
Шрифт:
— Это стало личным делом… — ответил Орлов. — Раньше я не обращал внимание на некоторые намеки в письмах Анны, но когда увидел капитана, то все встало на свои места.
— Девичья влюбленность?
— Кажется, даже больше, — Орлов только рукой махнул. — И я пока не могу понять, как к этому относиться. С одной стороны, капитан выглядит очень перспективным. С другой, а можно ли будет на него положиться?
— Поэтому вас так расстроило не сдержанное им слово? — Николай то ли спросил, то ли кивнул сам себе. — Я сначала тоже был в ярости, а потом… Вспомнил, что передо мной еще совсем молодой человек. Так вышло, что благодаря ему я смог выучить один очень важный урок, и вот решил, что и для него эта ситуация будет не менее хорошим уроком. Усвоит его — мы все поймем, что он может расти
— Я понял, — Орлов благодарно кивнул и собрался было уходить.
— Вы ведь спрашивали изначально еще про Константина, — остановил его Николай. — Уже не интересно?
— Я решил, что это уже личное.
— И тем не менее, вам стоит знать, — царь кивнул каким-то своим мыслям. — Константин очень умен, это не вызывает сомнения. Он умеет вести за собой, морское ведомство стоит за него горой. Он умеет видеть таланты, как с Путиловым, и исправлять ошибки, как с теми канонерками, что он делает за свой счет. При всем при этом он остается ребенком: верит в свою непогрешимость, в то, что мир обязательно подстроится под его желания. Очень жаль, что я так долго не уделял должное время этим чертам его характера, но…
— Вы считаете, что противостояние с капитаном сделает великого князя сильнее?
— Да, Григорий Дмитриевич как никто другой научился тыкать Константина в его слабости и ошибки. И именно в противостоянии с ним мой сын может осознать пагубность и нерабочую суть тех идей, которые они с друзьями с таким энтузиазмом обсуждают. Да, надеюсь, это поможет им обоим… Кстати, — царь встрепенулся. — Что с новостями из Европы? Письма, послания были? А то уже почти два дня прошло, а все делают вид, словно ничего и не происходило.
— Стесняются-с, — пошутил Орлов.
Фридрих Вильгельм IV был королем Пруссии уже 14 лет. Он начинал с мечты о чем-то великом, но все его правление в итоге превратилось в бесконечную борьбу за удерживание того немногого, что досталось ему от предков. Если бы не Наполеон, который втоптал в землю гордость и экономику Пруссии, насколько сейчас было бы легче, но… Приходилось жить с тем, что имелось. Возможно, у кого-то другого получилось бы справиться лучше.
Фридрих посмотрел на своего брата Вильгельма [27] . Реакционер, абсолютист, именно он выступил за жесткое подавление Берлинского бунта 1848 года. Фридрих тогда удалил брата из столицы, но позже использовал для попытки установить контакты с Россией. Увы, даже опытному дипломату Вильгельму не удалось уговорить Николая плюнуть на старика Нессельроде и отвернуться от дряхлой Австрии к молодой набирающей силу Пруссии. Тем не менее, Фридрих продолжал ценить таланты брата и часто опирался на его мнение при оценке реакции европейских держав на то или иное событие.
27
Будущий первый император (кайзер) объединенной Германской империи.
— Как расследование? — Вильгельм первый задал вопрос. Оно и понятно: пока он собирал информацию из других стран, по официальным и неофициальным каналам, ему просто некогда было узнать, что же случилось на самом деле.
— Расследование не понадобилось, — ответил Фридрих. — В момент нападения в небе Мемеля оказался «Дельфин» Лейнборгера, и наш инженер сумел во всех деталях рассмотреть, что же именно произошло.
— Это хорошо, а то по деревням гуляют слухи о дьявольских волках, что ворвались на нашу землю, воспользовавшись ревом адской бури. Я, конечно, понимаю, что это просто сплетни, но истории с каждым разом обрастают все большими деталями. А каждый рассказчик готов поклясться своей бессмертной душой, будто все видел собственными глазами. И порой начинаешь сомневаться, а кому тут, вообще, верить.
— Увы, это оказались не адские твари, а русские, — ответил Фридрих.
— Увы?
— Именно. Мало нам нарезных пушек, паровых кораблей и летающих шаров, в которые нужно вкладывать
— Так что случилось?
— Они привели семнадцать шлюпов с бомбическими пушками, перебрались через Куршскую косу…
— Волоком?
— Нет, своим ходом. Какая-то новая хитрая машина, мы уже ищем наших изобретателей, которые работали бы над чем-то подобным. Так вот русские проехали по земле, как по морю… Возможно, так же они добрались до Мемеля по льду от самого Санкт-Петербурга. До Мемеля, который до этого ни разу не смогли взять со стороны моря!
— Опасно. Получается, теперь нельзя полагаться на привычную схему укреплений. Морские крупные калибры на суше, на поле боя, в любом месте…
— Кажется, все не так плохо, — поморщился Фридрих. — Вряд ли русские смогут игнорировать проблему веса орудий и делать подобные суда любого размера. Но даже такие небольшие эскадры…
— Я слышал, они называют их стаей. Волчьей стаей, — подсказал Вильгельм. Теперь он уже мог ориентироваться, каким слухам стоит верить, а каким нет.
— Очень подходящее название, — кивнул Фридрих. — Так вот эта стая появилась так неожиданно, что наблюдатели не успели среагировать. А потом офицеры уже разглядели андреевский флаг и не стали отдавать приказ открывать огонь. У англичан с французами та же ситуация. Хоть мы и не разрешили им спускать команды, и почти все были на кораблях, они просто не успели ничего предпринять. Семнадцать бомбических ядер почти в упор — и целый линкор отправился на дно. Потом еще один. Жалко, что мне не удалось увидеть это своими глазами.
— Насчет увидеть своими глазами — еще не все потеряно, — добавил загадочности Вильгельм.
— Что ты имеешь в виду?
— Начну сначала, — Вильгельм, несмотря на нетерпение брата, не собирался спешить. — Как известно, французская пресса пишет только то, что им прикажет Тюильри. Английская изображает свободу слова, но всегда напечатает любой пасквиль, за который им заплатят, а Букингемский дворец никогда не забывает платить по этим счетам. Поэтому совсем не удивительно, что как только телеграф донес до Англии и Франции новости о столь обидном поражении, там устроили новый 53 год. Как тогда Россию обвиняли чуть ли не в резне всех жителей Дунайских княжеств, так и сейчас. В паре статей казаки даже успели сойти на берег и изнасиловать несколько почтенных дам [28] , которые, естественно, первым делом побежали на телеграф, чтобы поделиться этой историей.
28
Мы не перегибаем, истории об изнасилованиях, которые массово приписывали русской армии, начали смаковаться еще в ту войну.
— Перебор, конечно, но… Русских газет в Европе никто не читает, так что пройдет пара лет, и над этим уже не станут смеяться, а будут обсуждать с серьезными лицами. Разве что какой-то дерзкий офицер, вроде того капитана из Крыма, мог бы дать честное интервью, но кто же возьмется его напечатать.
— О, брат, — Вильгельм наслаждался ситуацией. — На этот раз русские пошли куда дальше одного интервью. Они взяли с собой фотографа! И горящие английские и французские корабли теперь навечно запечатлены на серебряную пластину, так что ты еще обязательно все увидишь своими глазами. Вот только и это еще не все! Не знаю, какой светлой голове в 3-м отделении канцелярии пришла эта идея, но они передали снимки студентам-художникам. Чтобы те увеличили изображение и восстановили смазанные детали. Естественно, потом все забрали, но это же студенты…
— Сохранили черновики и все восстановили?
— Именно! И теперь по Петербургу ходят уже десятки таких картин. И еще сотни заказаны всевозможными посредниками из Европы и Америки. Не знаю, смогут ли что-то придумать англичане с французами, но уже скоро их позор станет достоянием всего мира. И никакие статьи это не изменят.
— Действительно светлая голова все это придумала, — согласился Фридрих. — Уже известно, кто это?
— Тот самый капитан Щербачев из Крыма, которого ты как раз вспоминал.