Русская война: дилемма Кутузова-Сталина
Шрифт:
Хозяева не удерживали: обе стороны кажется согласились, что расходятся навсегда. В прижизненных изданиях воспоминаний полководца Пилихины более не упоминаются, только в 1972 году незадолго до смерти Георгий Константинович, побывав на родине, заехал в деревню Чёрная Грязь, посетив и материнское пилихинское гнездо. Уже в поисках «компромата» и «ужастиков» пилихинскую тему стал рьяно копать Н.Зеньковский, ЭКСМО и К0: нашли Марию Михайловну Пилихину, кинооператора, Заслуженного деятеля культуры РСФСР, и т.т.т. – по отсутствию каких-либо следов их присутствия в судьбе полководца раскрывать содержание «тэшэк» я не буду; предоставляю это в однопутье продвинутых «пушкиноведов» без Александра Пушкина народившимся «жуковедам» без Георгия Жукова.
К этому времени складывается и ещё одна устойчивая, уже личная, биографическая традиция: Георгий Константинович призывался по месту рождения и хранения военно-учётных документов как военнообязанный Малоярославского уезда Калужской губернии, но приватно
Как покойно огромной окрылённой птицей после долгого полёта опуститься в эти уютные, тихие, тесные дворики, усадьбы, улочки-переулочки, чувствуя за ними медленные вздохи– колебания страны-корабля, отплывающего к Космосу-Океану. Здесь ко всему было ближе – пока не станет ко всему тупиком и тромбом!
Сказка про ранец с маршальским жезлом
На призывной комиссии Георгий Жуков был довольно неожиданно распределён в кавалерию, скорее всего по лихому виду и крестьянскому происхождению, на более высокий образовательный ценз не обратили внимания. В этом не было ничего необычного – необычна была реакция новобранца на состоявшееся позднее распределение по кавалерии из наличных легкоконных гусар, улан и средних драгун: квадратный малорослый крепыш был неожиданно расписан в рослые драгуны. Даже через 50 лет блистательной военной карьеры Георгий Константинович с обидой вспоминал эту непонятную закорючку судьбы. И дело не только в том, что по традиции в гусарских полках существовали более близкие отношения комсостава и рядовых, как на то ссылается военачальник; и даже не яркая живописная форма: доломан, ментик, кивер, ташка, что так естественно привлекает 19-летнего хорохорящегося кавалера – было что-то более глубокое, что проявится спустя 30 лет на знаменитом Параде Победы 1945 года. Обратил ли кто внимание из «пишущих», «лепящих», «рисующих» парад, что два его главных действующих лица, Командующий парадом и Принимающий Парад маршалы Советского Союза Константин Рокоссовский и Георгий Жуков, по военной биографии кавалерийского прошлого из одного рода войск – драгуны – имели разную посадку в седле: Константин Константинович сидел по европейско-драгунской манере с прямыми ногами в низко спущенных стременах, служащих основанием для удара палашом всей массой всадника и коня – наследие рыцарских времён; а Георгий Константинович в азиатско-гусарской с согнутыми ногами в высоко подобранных стременах, служащих опорой к стремительному рывку тела, вкладывающего весь помноженный движением вес в силу навешенного сабельного удара, или в уклонение от оружия противника. Это было что-то иное, выносимое из подсознания, от богатырей-недомерков 1812 года: Дениса Давыдова, Ивана Дорохова, Ефима Чаплица, Алексея Бурцева; ахтырцев, сумцев, изюмцев – вдруг зашевелившийся в душе лубок: какой-то необычный на фоне всего состоявшегося, кроме стремительной скоротечности главных эпизодов его судьбы, к которым он ВСЕГДА ГОТОВ.
Итак 7 августа 1915 года неприметный в толпе и выразительный в одиночку молодой человек вступает в главное дело своей жизни, ставшее судьбой его и миллионов других людей – а пока шестерни и шкивы запущенной военной машины зацепили и понесли по отлаженному циклу превращения Homo sapiens sapientis в безликий скоро стираемый винтик войны СОЛДАТА.
189 запасный пехотный батальон – общая строевая и боевая подготовка;
5 запасной кавалерийский полк – специальная кавалерийская боевая подготовка.
Сталкивается обездушенный механизм, обращающий олицетворённую множественность-человека в единственное функциональное предназначение к исключительно одному
Как много написано о проклятии муштры, солдатчины, офицерщины, отуплении и одичании военщины – и кем?! Людьми огромного дарования, нередко высоко поднимавшихся на той же военной стезе; писалось правдиво, отчаянно, вплоть до истерики и крикливости – целый класс русской литературы рождён проклятием рекрутчине – солдатчине:
……И ужас народа при слове наборПодобен был ужасу казни…А офицерщина, которую прокляли Станюкович, Куприн, проклинал и был убит ею Федотов?
Андрей Болотов, на склоне своей многодеятельной жизни воина, родоначальника многопольных севооборотов, самого плодовитого из русских писателей, одни записки-воспоминания которого едва укладываются в 29 томов, и за 2 века обещаний издать полностью этот драгоценнейший документ эпохи 4 царствований смогли выпустить только 6 – подводя итог, писал, что в жизни у него было 2 подлинно счастливых дня: 1-й, когда по достижению 11 лет, выполнив все ружейные артикулы, был принят в службу «нижним чином в Выборгский мушкетёрский полк» – и 2-й, когда 24-летним штабс-капитаном, воспользовавшись манифестом императора Петра Фёдоровича, вышел в отставку «под чистую» из пожизненной службы; при том, что до последних дней сохранил живейший интерес к военному делу, о чём свидетельствуют оставшиеся в рукописях проекты-прогнозы на грядущий год всех войн знаменитого «литавренного века» России 1756–1831 годов – 19 войн за 75 лет, от скоротечных Шведских до бесконечной Кавказской; по временам до 4-х войн одновременно… Право думаешь, в эту эпоху образованный генерал с теоретической жилкой, взрослевший на Семилетней войне и лекциях И.Канта, был куда как более востребован отечественной историей и поощряем обществом, нежели создатель образцового хозяйства дворцовой Богородской волости, плодовитейший журналист, драматург, переводчик, философ, поэт и т.т.т. Всему своё время…
На памяти лишь один Александр Суворов, который в этой шагистике, муштре, казарменной ущемлённости почувствовал нечто иное, открылся и полетел за пределы, положенные здоровьем, семейными пристрастиями, житейскими поучениями, отцовским примером – открылся Суворовым… Но, добавим, в бесконечно благоприятнейших условиях сословных привилегий, в офицерской выделенной избранности восходящих предназначений – не в однородной солдатской поглощающей безликой тьме.
С новобранцем Егором Жуковым произошло что-то невероятное: повседневный механизм армейщины, который полагал подчинить, согнуть, в патологическом случае сломать инаковость личности к жёстко обусловленному единообразию функционального предназначения не согнул, а зазвенел в нём.
И это тем более поразительно, что военная унификация наступила и окончательно обнажила сходящееся лезвие его характера – яростное взрывное неприятие всякого внешнего давления!
Дело доходит до военно-судного преступления: молодые солдаты делают «тёмную», т. е. набросив шинель, избивают до потери сознания рукоприкладствовавшего на выездке, «куражась особенно над теми, кто жил и работал до призыва в Москве, поскольку считал их грамотеями и слишком умными», младшего унтер-офицера Бородавко. По характеру сентенции, как и по личным качествам руководил нападением скорее всего. Дело запахло военно-полевым судом.
На счастье для непокорного солдата вернулся из отлучки командовавший взводом старший унтер-офицер, хороший человек и очень неглупый начальник, совершенно не соответствовавший своей фамилии Дураков, «он был очень требовательный, но солдат никогда не обижал и всегда был сдержан», и как-то замял дело… Но вот странно, на отделении младший унтер-офицер, на взводе старший унтер-офицер, а где обязанные к тому чинами офицеры: прапорщики, корнеты, подпоручики, поручики? Где, у кого, в подражании кому должен был воспитываться солдат?
С 1831 года, с окончательной реализацией последствий «сим отпущаеши» указа императора Петра 3-го и Жалованной грамоты дворянства Екатерины 2й, расторгших пожизненную связь «первенствующего российской империи сословия» с безотменной, наследственной, пожизненной службой, и именно воинской для всех кроме увечных и инвалидов возникает эта дыра в отношениях между солдатом и офицером, зияющий провал во всём строении русских армий. Русский офицер-дворянин, созданный практикой 17 века, с 11 лет в городовой, с 14 лет в полевой службе без отмены и отставки, а с 1696 года и без отлучки из полков, к 18 годам, обычному сроку выслуги первого офицерского чина, уже 7–8 лет полируемый своим призванием– приговором, был лучшим солдатом своего взвода/плутонга и мог лично исполнить-показать любой воинский приём оружием лучше своих сержантов; впрочем, таких же дворян, восходящих за ним ПО ОБЯЗАТЕЛЬНЫМ ЕДИНЫМ СТУПЕНЯМ ПРОХОЖДЕНИЯ ВОИНСКОЙ СЛУЖБЫ от НИЖНЕГО ЧИНА ДО ФЕЛЬДМАРШАЛА ВОЙСК РОССИЙСКИХ в согласии с требованиями УСТАВА! Русский офицер пользовался уважением и авторитетом у своих солдат уже вследствие того, что был лучшим воином своего подразделения, к чему уже только присовокуплялись и другие качества: образованность, гуманность, справедливость, дарования… И каким мощным основанием Социума и Государства являлась эта связь, кроме того, что выносила Офицера в центр всех отношений. На триединстве солдата Бухвостова, сержанта Щепотьева, поручика Голицына возник Петровский Монолит Императорской России.