Русская жизнь. Эмиграция (июль 2007)
Шрифт:
Российскими могли стать острова Ява и Суматра. Первый и последний штатный консул России в Индонезии Михаил Бакунин в течение пяти лет (1895-1899) не раз вносил предложения об установлении непосредственных торговых связей между Россией и островным государством. А также информировал Петербург о возможности совместной с голландцами колонизации Явы и Суматры (голландцы таким образом хотели завести союзника в борьбе против англичан в этом регионе). Он предлагал сделать здесь морскую базу, которая контролировала бы подступы к русскому Дальнему Востоку. Николай II отвечал Бакунину: «Дружба с Англией для меня важнее, чем эти дикие места». Как оказалось позднее, отсутствие
Здравницей России, которой он стал сегодня, мог бы уже больше 100 лет назад быть Таиланд. Король Рама V в 1880 году заявил о своем желании заключить дружественный союз с Россией. К этому его подталкивала ускоренная колонизация англичанами и французами соседних территорий. Те же французы недвусмысленно давали понять Раме V, что пора бы и ему принять меч цивилизации. Поначалу Россия с живостью откликнулась на предложение короля Сиама. В 1888 году композитор Шуровский пишет музыку для гимна Сиама, в местные порты заходят русские военные корабли, сиамская молодежь из правящего клана направляется на учебу в военные училища Петербурга. В 1897 году в столицу России прибывает король Чулалонгкорн. Он везет секретный план вхождения Сиама в состав России в качестве доминиона. Романовы показывают сиамцу блистательный русский мир - театры, скачки, балет «Коппелию» с Матильдой Кшесинской, в которую Чулалонгкорн влюбляется.
Пораженный приемом, он уезжает обратно в Сиам. А через три месяца присылает Николаю II шифрованное письмо с отказом от вхождения в состав России. Позднее, уже в 1920-х годах, Бьюкенен, посол Англии в России с 1911 года, признается в мемуарах, что это британцы ловко разрушили уже почти подписанный договор. Сыграв на восточной подозрительности к белым, англичане внушили королю Сиама, что весь клан и его в том числе тотчас же сошлют в Сибирь, а Таиланд станет не доминионом, а российской колонией.
Дипломатическая слабость - еще одна причина неудач России в деле приобретения заморских территорий. Наиболее наглядно это отразилось в так называемом «деле о Тобаго».
Еще в 1652 году курляндский герцог Яков завладел островом Тобаго у берегов Южной Америки. В течение 30 лет сюда переселились 400 курляндцев, а также были закуплены в Африке чуть более 900 негров-рабов. А годом раньше у местного князька были приобретены острова в устье реки Гамбии в Западной Африке (сейчас это островное государство Сан-Томе и Принсипи). Однако в 1661 году эти территории в двух полушариях перешли в пользование Англии: курляндский герцог фактически внес их как залог за кредиты.
Спустя 80 лет Курляндия вошла в состав Российской империи, а вместе с ней мы приобрели и тот самый долг англичанам. Екатерина II до 1795 года пыталась отсудить у британцев эти два острова. Но не вышло.
Остров Буян
Всем известно, что образ далекого неведомого острова (Ultima Thule) - универсальный компонент любого развитого национального мировоззрения. Образ этот может варьироваться от полного концептуального антипода родной страны, где все обязательно не так, по-другому, до ее, наоборот, тайного удаленного двойника - области побега, страны духовных исканий. Русская Ultima Thule первоначально - остров Буян, Беловодье, днепровский остров Хортица в Запорожье. С начала XVIII века это Мадагаскар.
Россияне предприняли две мощные попытки геополитического осмысления образа Великого острова. Петр I первым заболел идеей взять Мадагаскар
В 1721 году при дворе Петра I появился шведский адмирал Даниэль Вильстер. Кроме того, что он выразил желание поступить на царскую службу, адмирал представил царю проект сверхсекретной экспедиции на Мадагаскар. Проект царю понравился, и началась подготовка к его реализации, к выходу в море готовились фрегаты «Амстердам Галей» и «Де Крон де Ливде».
В декабре 1726 года корабли покинули ревельскую гавань. Рейс был настолько засекречен, что кораблям предписывалось выходить в Атлантический океан не через Ла-Манш, а обогнув Британские острова. Корабли шли под английским и португальским флагами торговых судов. Не доверяя адмиралу-перебежчику, Петр приказал двум офицерам - капитанам судов - тайно следить за ним.
Но сильный шторм вынудил суда вновь вернуться в Ревель.
Провал первой попытки не обескуражил Петра, и для новой экспедиции готовились корабли «Принц Евгений» и «Кроссер». Но сборы затянулись, как царь ни торопил моряков, а затем смерть царя перечеркнула все планы. Так закончился первый русский «мадагаскарский проект».
В 1771 году венгерско-польский дворянин Мориц Август Беневский возглавляет побег 90 камчатских ссыльных (среди них было только 5 иностранцев, остальные - русские и казаки) и прибывает на Мадагаскар. Вскоре аборигены объявляют его своим королем. Интересно, что Беневский везде называет себя «курьером царя Павла Петровича» (за 25 лет до его интронизации). Однако затем Беневский переходит в французское подданство, передавая и свое королевство французской короне. Рассорившись с французами, он основывает республику Либерталию. Затем Беневский предложил Мадагаскар молодым тогда еще США. Все это время он вел переписку с Павлом Петровичем, а также представителями Мальтийского ордена.
В 1786 году Беневский был убит французами. После его смерти форт «Камчатка» возглавил Иван Устюжанинов. Однако и он вернулся в Россию в 1789 году. К 1795 году русская колония на Мадагаскаре перестала существовать.
Утопия на Папуа
Примерно такими же эзотерическим метаниями, но уже с поправкой на капитализм, руководствовался Николай Миклухо-Маклай.
В советской историографии Миклухо-Маклая принято было рисовать добрым миссионером, отдавшим все силы, а затем и жизнь ради бедных папуасов. Добрым он по меркам XIX века и белого колонизатора действительно был, но что двигало его чувствами?
Начать с того, что Миклухо-Маклай был начисто лишен патриотизма - сказывалось воспитание матери-польки. С раннего детства естествоиспытатель мучительно искал себе новую родину (Россию до самой смерти он презрительно называл трущобой). В 16 лет наилучшим местом для проживания ему казалась Италия, в 22 года - Франция. В 18 лет Маклай покинул Россию и после этого более 8 месяцев подряд в ней не бывал. Поездив по Европе, он отмел эти варианты и разочаровался в европейской цивилизации вообще. Одной из причин был половой вопрос: только в Папуа он смог наконец-то удовлетворить свои желания, заведя несколько 9-10-летних «служанок» (по достижении 13-14 лет он отправлял их обратно в джунгли к родителям). Увлечение нимфетками не смогла остановить даже женитьба на дочери губернатора австралийского штата Новый Южный Уэльс.