Русская жизнь. Потребление (январь 2008)

Коллектив авторов

Из второго этажа «Гринна» можно попасть непосредственно в современный застекленный пешеходный переход через улицу Дзержинского. В переходе стоит бабулька, перед ней - напольные весы, обычные, старые, облезлые, видимо, от частого употребления. Можно заплатить десять рублей, встать на эти весы и узнать свой вес вместе с весом зимней одежды и обуви. Услуга.

Прошел по переходу и спустился к Центральному рынку. Центральный рынок состоит из торговых рядов под открытым небом и огромного рыночного павильона. Побродил по рядам. Бросается в глаза преобладание головных уборов. Целые ряды головных уборов. Шапки, кепки, береты: меховые, шерстяные. Мужичок в мятых тренировочных штанах и кожаной куртке меряет меховые кепки, продавщица держит зеркало,

жена в пуховике и кожаных брюках оценивающе смотрит. Мужичок примеривает черную меховую кепку, лоснящуюся, блестящую. Ничего вроде, да? Да, ничего. Нормально. А ну-ка вот эту померяй. Мужичок примеривает другую меховую кепку, светло-серую с голубоватым отливом. Кепка большая, объемистая, переливающаяся. О, вот эта хорошая, тебе идет, да, вроде ничего, хорошо смотрится, и на голове сидит, как влитая, мужичок поворачивается из стороны в сторону и смотрит в зеркало. Видно, что ему очень нравится светло-серая меховая кепка с голубоватым отливом, и жена одобрительно смотрит на него.

Стенд с женскими шапками. Шапки разные, большие и поменьше, высокие и беретообразные. По большей части, из меха или из чего-то, напоминающего мех. В основном, совершенно чудовищных конструкций и расцветок. Особенно одна шапка поразила. Что-то такое накрученное, наверченное, свисающее бахромой, бесформенно-огромное, топорно-вычурное. Если бы Алла Борисовна Пугачева с ее манерой одеваться не была популярной московской певицей, а была бы курянкой со средним достатком, она бы обязательно купила и носила такую шапку.

В рыночном павильоне торгуют съестным. Бабушки русского народного вида продают овощи, соленья, семена. Вот у одной бабульки - большие горы семечек трех видов. Семечки «Лакомка» - самые дорогие, по 16 рублей стакан, красивые, черно-блестящие, аккуратные, пригожие. «Масленка» - тоже ничего, но не такие великолепные, как «Лакомка», обычные, нормальные семечки, по 12 рублей. Есть и третья горка семечек, рядом лежит картонка, на которой написано «Птичкам». Семечки «Птичкам» - чрезвычайно убогие, серовато-грязные, отвратительные. Некоторые семечки поломаны и раздавлены, на многих отсутствует шелуха. Кажется, что эти семечки как-то специально избивали и мучили перед тем, как выставить на продажу. Стоят семечки «Птичкам» какие-то жалкие 8 рублей. Семечки «Лакомка» отличаются от семечек «Птичкам», как Сокол от Капотни, как «Красная стрела» от поезда Волоколамск - Ржев, как BMW седьмой серии от румынского автомобиля «Дачиа» 70-х годов выпуска, гордости диктатора Чаушеску. Целая пропасть между этими двумя сортами семечек. А посередине - «Масленка». Голд, классик и лайт. Премиум, стандарт и бюджетный класс. Всюду брендинг, всюду маркетинг, всюду жизнь.

Потенциальный покупатель спрашивает у веселой бабульки: а это ваша картошечка? Моя, сынок, моя. А свекла? Тоже моя, а чья же еще? А вот лучок - тоже ваш? Мой, сынок, мой, и картошка, и лук, все мое, - делает широкий охватывающий жест, - все, все мое! И заразительно смеется.

Рядом - несколько фруктовых рядов. Там совершенно другая атмосфера, сухая и отчужденная, как в супермаркете. Из нескольких десятков продавцов обнаружен только один кавказец, остальные русские.

Дальше - мясные ряды. Мясо, сало, субпродукты. Аккуратно отрубленное лицо свиньи. Куры, утки. Прилавок с зайцами. Зайцы разделаны и распластаны. Внутренностей у зайцев нет, только жилистое розово-белесое мясо. На заячьих лапах оставлен черный мех, судя по всему, специально. От этого длинные мертвые заячьи лапы похожи на камыши.

Поднялся на второй этаж, на галерею, квадратом окружающую помещение рынка. Там ничего интересного - какие-то небольшие магазины одежды, кондитерских изделий, еще какой-то ерунды. Зато интересно смотреть сверху на мясные ряды. Мясо и люди. Люди и мясо, почки, сердца, языки, печень, сало. Люди режут мясо и покупают мясо. Много мяса и много людей среди мяса.

Вышел на улицу Дзержинского, огляделся. Вокруг просто море всякой торговли.

Вот торговый центр «Покровский». Он очень сильно отличается от торгового центра «Гринн». Прежде всего, своей обшарпанностью и общим убожеством. Этот так называемый торговый центр - просто каре старых домов, в которых расположилось множество мелких неказистых магазинчиков, а посередине - обычные торговые ряды. Народу мало, товары жалкие.

Совсем рядом - другой торговый центр, «Сосновский». Не такой внушительный, как «Гринн», но и далеко не такой ничтожный, как «Покровский». Просто большой старый дом, внутри которого все снесли и оборудовали торговые помещения. Побродил по «Сосновскому». Опять маленькие магазинчики, специализация магазинчиков пугающе разная, от свадебных платьев до крепежных изделий. В салоне свадебных платьев - пусто, светло и бело, и почему-то возникают очень отчетливые похоронные ассоциации. В магазине крепежных изделий огромный стенд, на котором в четком порядке расположены десятки, если не сотни, болтов, шурупов, гаек, винтов. Вспоминаются инсталляции Кабакова. Чьи это болты? Это болты Нелли Петровны. Где гайка Маргариты Николаевны? Она у Михаила Иосифовича.

Одна продавщица говорит другой: все будет хорошо, я тебе даю установку, как Кашпировский: все будет хорошо, все будет хорошо, и делает над головой собеседницы страшноватые пассы.

Магазинчик, где продаются фляжки, стаканчики, зажигалки и другие нелепые сувениры. Болтают две молодые продавщицы, одна по ту, другая по эту сторону прилавка. У обеих в руках мобильные телефоны. Смотри, какая классная - продавщица нажимает кнопку, и из хилых динамиков доносится ритмичное бдынь-бдынь-бдыщ. Секунд двадцать слушают, завороженные. Да, клево, слушай. А когда я на своего злюсь, я на его звонки вот такую ставлю, слушай. Из телефона доносится другое бдынь-бдыщ, мало отличимое от первого. Ой, здорово как, я тоже такую хочу, дай скачать, девушки включают блютус, и бдынь-бдыщ перетекает из одной «раскладушки», розовенькой, в другую, серебристую.

Ходил по курским магазинам часа четыре. Сколько можно. Решил съездить в Коренную пустынь. Это такой монастырь в тридцати километрах к северу от Курска, в поселке Свобода, один их важнейших центров православного паломничества. Там хранится список с чудотворной богородичной иконы, которая так и называется - «Коренная». Оригинал в силу исторических обстоятельств находится за границей. Побывать в Курске и не посетить Коренную пустынь было бы немного странно.

Середина дня, часа три, зашел в Знаменский собор на Красной площади, спросил тамошних бабушек, как добраться до Коренной пустыни. Бабушки сказали, что от Введенской церкви недалеко от вокзала каждые полчаса ходят маршрутки, очень удобно. Насчет расписания они точно не знали, но, вроде, часов до семи или до восьми должны ходить, или даже позже.

Введенская церковь, аккуратная и ухоженная, стоит посреди довольно безобразного места. Вокруг - кособокие, вросшие в землю домики частного сектора, несколько пятиэтажек, какие-то замызганные ларьки… И тут же, рядом с остановкой автобусов, бодрыми темпами строится торговый центр, большой, яркий и пестренький, похожий на торговый центр «Варшавский» в Москве, рядом с одноименной станцией метро. Строящийся торговый центр чудовищным образом контрастирует с окружающей серо-патриархальной обстановкой.

Прождал на остановке почти час, скопилась огромная толпа пассажиров. Подъехала Газель, и в нее моментально втиснулось невероятное количество людей, они набили своими телами все внутреннее пространство микроавтобуса, они были готовы целый час ехать, согнувшись в три погибели, ужас. Что же делать. Что же делать. Минут через десять пришел автобус - старый желтый Икарус, и все, кто не смог влезть в маршрутку, влезли в Икарус, тоже дикое количество народа, ну ничего, как-нибудь.

Окна Икаруса равномерно покрыты грязью, сквозь них совсем ничего не видно, то есть, вообще. В салоне горят только три лампы, темно, тесно. А что делать.