Русская зима

Изверин Алексей Сергеевич

Вонь поднималась над ними, хоть топор вешай. И пахло не по человечески.

Преодолевая отвращение, я смотрел. Другого случая могло не представиться, а опыт нужен уже сейчас.

Вот это женщина, наверное. Черт, они почти ничем не отличаются от людей… Но все же это не люди, и не надо называть их так. Просто не надо, потому что люди такими не бывают.

Внимание!

Опасность!

Пуля свистнула над моим плечом, но еще раньше я сместился в сторону

и вскинул оружие.

Редко огнестрелом пользуются, говорите? Не нравятся им предметы материальной культуры человечества? Не знаю как насчет картина там разного, но вот пистолеты им полюбились…

Палец плавно погладил спусковой курок, АСВ выплюнуло три иглы враз.

Мутант, подтягивающийся на одной руке, вздрогнул. Три стрелы пробили его насквозь, кожаная куртка с какой-то эмблемой, неразличимой под слоем пыли, колыхнулась, как парус. Три маленьких дырочки пришлись ему в треугольник прямо по центру спины.

Пальцы, сжатые на рукоятке древнего вида пистолета, разжались. Из мутанта как будто выдернули жизненную струну. Тело его расслабилось, и он замер. Из-под его бока появилась струйка густой красной крови, радостно впитавшейся в серое теплое месиво.

Заговорило оружие Тани.

Она короткими, экономными очередями прошлась по куче крысаков, застигнутых осколками на краю насыпи. Еще бы немного, и они бы успели вырваться, скрыться от взрывов. Да все равно не успели, не хватило чуть-чуть, взрывы пожгли их. И все равно кто-то из них шевелился, пытался ползти.

— Смотри внимательно! Тут должны быть живые! — Крикнула Таня, поводя стволом в такт своему перемещению. — Внимательно смотри!

Низкий, глухой рык заставил меня вздрогнуть.

Впрочем, вздрогнул я внутри, а снаружи на все реагировала система. Поворот, готовность, нажатие на спуск, нет опасности.

Этому мутанту очень не повезло. Осколками посекло ему ноги. Драные штанины превратились в сущие лохмотья, пропитанные кровью. И нельзя было отличить, где грязная кожа, а где живое мясо, настолько все искрошило.

Мутант пытался встать, и никак не мог понять, почему это у него ничего не получается. Темная смуглая кожа прямо на моих глазах бледнела, кровь шла ручьем — но он все никак не умирал.

Зачарованный, я следил за ним, держа его на мушке.

Рыча и сжимая в каждой руке по ножу, мутант полз ко мне. А в его огромных глазах, налитых кровью до состояния горящих красных угольков, плескалась… Что? Я никак не мог этого понять. Ненависть, боль, ярость? Все не то, все не так…

Рык выходил страшный — свистящий, с придыханием, мелкие зубы оскалились. Мутант полз ко мне, а за ним оставался след — широкая кровавая полоса.

— Убью! — Вдруг разборчиво сказал он. — Убью! Убью!

Лезвия ножей были не такими уж длинными, и все потускнели от ржавчины. Но в его широких ладонях они казались продолжением рук, таким же, как и здоровенные широкие ногти, похожие на когти.

Я внезапно вспомнил, почему они такие.

Это чтобы копать землю, быстро прокапывать ходы. Даже сейчас видно, что ногти… Какие еще ногти, когти! Все в земле. А грубая кожа защищает от вредных испарений мусора, который мутанты просеивают в поисках полезных для себя вещей. Здоровенные глаза хорошо видят в темноте. Узкое, сухое и мускулистое тело позволяет пробираться по норе, ноги вон какие, бугры мышц на бедрах так и ползут вширь, чтобы толкать остальное тело в лазу, маленький рост… Нет, это уже иная раса.

Мутант снова зарычал. Смуглое лицо его исказилось и совсем побледнело, и я заметил, что кровь течет уже не так сильно. Она сворачивалась прямо на глазах, фактически за пару минут страшные раны, превратившие ноги мутанта в фарш из лохмотьев ткани и плоти, перестали кровоточить.

А он уже почти до меня добрался.

Жуткий, низкий рык снова вырвался из его горла.

— Убью! — Прорвалось сквозь рык.

И я, не раздумывая больше, нажал на курок. Тройка стрелок попала мутанту в лоб, голова треснула, как перезрелый арбуз, и целым осталось только лицо с удивленно распахнутыми глазами. Все остальное стрелки вынесли наружу, искрошив в мелкий фарш.

— Вот так-то. — Зачем-то сказал я. — Вот так-то.

В горле внезапно пересохло. Остро захотелось пить — чего-нибудь холодного. Что угодно, только бы снять этот ком в горле, чтобы снять последний взгляд, полный того чувства, что я так и не сумел понять…

— Да пошла ты, тварь. — Донесся до меня спокойный голос Тани.

— Не стреляй! — Ответил ей хриплый голос. — Не надо, не надо, не надо! Мы уйдем, не надо! Мы уйдем! Почему? Вам не надо, мы уйдем! Мы не будем вам мешать! Не будем больше, мы больше не будем! — Голос внезапно сорвался на тонкий писк.

Лучше бы я этого не слышал.

Да, не зря удар был такой слабый. Убило многих, но центр кочевья уцелел, только всех оглушило, пожгло и посекло осколками. Воины крысаков не отойдут от своих самок, ведь, как говорила мне Таня, это цель и смысл кочевья, это начало новой семьи. А когда воины сбегутся сюда, мы их всех перестреляем. А потом перестреляем самок.

План умный.

Таня стояла над мутантом, направив автомат той в голову. Мутант лежала на спине, скаля зубы, и говорил, говорил, говорил.

Выглядел он целым, осколки его не задели. Значит, просто оглушило.

— Да пошла ты, тварь. — Повторила Таня, и всадила очередь ему в живот. Нет, не ему — ей! Мутантка выгнулась дугой, руки и ноги дернулись в агонии. Но Таня была начеку. Вторая очередь пришлась в шею, практически отделив голову от тела, перебила позвоночник. Крыса опала, перепаханная взрывами земля снова напиталась кровью.

Быстро повернувшись вполоборота, Таня выдала еще очередь от живота. Согбенная фигура, вскочив, успела сделать только два шага к лесу, и свалилась, словно ей подрубили ноги. Раздался полный боли визг.