Русские агенты ЦРУ
Шрифт:
Более того, когда Хелмс был наконец информирован о том, что большую часть времени заключенный Носенко не только не подвергался допросам, но оказался полностью лишенным возможности общения с кем-либо, в адресованной Хелмсу справке это объяснялось следующим образом: «Столь длительная изоляция может оказаться очень полезной, так как давала возможность объекту осознать полную тщетность всех его уловок». (Что имелось в виду под «уловками», не совсем ясно, должно быть, под этим подразумевалось нежелание Носенко признаться в преступлениях, которых он не совершал.)
Как бы то ни было, но даже в периоды, когда Носенко не подвергался допросам, Бэгли не забывал о его существовании. Впоследствии выяснилось, что этот оперативный работник имел обыкновение поверять свои мысли бумаге, благодаря чему оказалось возможным
Директор теряет терпение
В результате терпение лопнуло у самого Дика Хелмса. Носенко арестовали 6 апреля 1964 года, а 23 августа 1966 года директор ЦРУ выдвинул ультиматум, предоставив следователям шестьдесят дней, чтобы завершить это дело. (Фактически этот процесс длился значительно дольше.) За этим последовал период лихорадочной, хотя и безрезультативной активности со стороны команды Бэгли. Но каким же образом они собирались достичь желаемой цели, если оказались не в состоянии сломить узника в течение двух с половиной лет?
Первым делом они предложили вновь подвергнуть Носенко допросу, на этот раз под воздействием амитала натрия, одного из препаратов, известных широкой публике как «сыворотка правды». Но, к их разочарованию, Хелмс решительно запретил использование каких-либо лекарств. И следователям оставалось лишь в очередной раз прибегнуть к помощи детектора лжи. Хотя этот прибор однажды их уже подвел, в арсенале команды Бэгли он оказался единственным орудием, способным предоставить столь упорно ускользаюшие доказательства злого умысла в действиях Носенко. Собственно говоря, приборов, определяющих ложь, не существует, полиграф всего лишь регистрирует физиологические реакции организма допрашиваемого человека на вопросы следователя. В искусных и добросовестных руках ценность его очень велика, но при непрофессиональном использовании (как это было с командой Бэгли, не обладающей опытом сотрудников особого отдела ЦРУ) детектор лжи может оказаться, в лучшем случае, бесполезным, а иногда и вредным.
Полиграф регистрирует изменение четырех характеристик жизнедеятельности организма — кровяного давления, частоты пульса и дыхания, а также электрической проводимости кожи. Эти четыре характеристики меняются в зависимости от эмоционального состояния испытуемого, и у внешне спокойного человека, испытывающего чувство вины за свою ложь, отклоняются от фонового уровня. (Если на детекторе проверяется субъект, не склонный испытывать чувство вины, как это бывает с закоренелыми преступниками, использование полиграфа является напрасной тратой времени.) Фоновый уровень показаний определяется в начале испытания с помощью ответов на самые тривиальные вопросы, вроде — «Который сейчас час?» или «Как ваше имя?». Подобные вопросы дают допрашивающему возможность установить нормальный уровень или частоту изменения какой-либо физиологической характеристики испытуемого, а затем реакция на нужные вопросы измеряется относительно установленного подобным образом фонового значения. Но допрашивающий ни при каких обстоятельствах не должен совершать действия, которые могли бы привести испытуемого в состояние нервного стресса; искусственно вызванный стресс способен вызывать
Тем не менее команда сотрудников ЦРУ, работающая под началом Бэгли практиковала именно этот подход (как в 1964 году, сразу после ареста Носенко, так и в 1966-м, после ультиматума Хелмса). Фактически они даже не пытались соблюдать общепринятую процедуру, с самого начала задавшись целью подавить физическое и психическое состояние Носенко, позволяющее ему отрицать все их обвинения. И действовали они посредством систематического и постоянно нагнетающегося запугивания.
В одну из недель, когда время двухмесячного ультиматума Хелмса уже подходило к концу, команда Бэгли подвергла Носенко непрерывному допросу на полиграфе, длившемуся двадцать восемь с половиной часов. Это было явным перебором по всем профессиональным стандартам, не говоря уже об упоминаемом ранее искусственно спровоцированном стрессе. Более того, во время четырехчасового перерыва в допросе на «отдых» Носенко был оставлен следователями привязанным к своему креслу, в полной неуверенности за свою дальнейшую судьбу, что отнюдь не уменьшило уровень его стресса.
В другой раз, дополнительно к четырем стандартным датчикам, на голову Носенко было прикреплено пятое приспособление. Ему сказали, что это энцефалограф — устройство, регистрирующее биотоки мозга. Единственной целью подсоединения подобного приспособления (которое, разумеется, не имела к полиграфу никакого отношения) являлось желание вызвать в организме испытуемого реакцию, которую можно было бы интерпретировать как признание вины. Другими словами, сфальсифицировать улики. Одновременно с этим Носенко подвергался словесным оскорблениям. Не говоря уже о том, что его называли «фанатиком», один из следователей сообщил молодому мужчине, что «у него больше нет будущего». Следует подчеркнуть, что ни об одном из этих отклонений от стандартной процедуры допросов с помощью полиграфа вышестоящему руководству управления сообщено не было. Напротив, в докладной записке руководителя особого подразделения ЦРУ говорилось лишь о «значимых отклонениях в показаниях» прибора при испытании Носенко, что являлось по мнению проверяющих, «признаком вины» испытуемого.
Долгожданное освобождение
К счастью, суровое испытание, которому подвергся Носенко, не привело к трагическому концу. В основном благодаря силе своего характера он наконец обрел свободу и счастье, которые ожидал найти в нашей стране. Что более важно, к чести Соединенных Штатов и самого ЦРУ, трагический абсурд сфабрикованного против Носенко дела получил в конце концов свое освещение, что привело, в свою очередь, к оздоровлению общей ситуации.
Долгожданные и необходимые меры к разрешению дела Носенко были приняты Хелмсом в середине 1967 года. Первым его шагом явилась передача этого дела своему помощнику, вице-адмиралу Руфусу Тэйлору, весьма квалифицированному офицеру разведки, чрезвычайно порядочному и культурному человеку. Руф, как называли его друзья, привлек к сотрудничеству профессионала из отдела безопасности, который немедленно перевел Носенко из его тесной тюремной камеры в другое помещение. Оставаясь некоторое время под стражей, он, по крайней мере, содержался теперь в более удобных и гуманных условиях, в окружении людей, которым не было запрещено улыбаться. Последовали долгие месяцы новых допросов, проводимых, однако, в дружественной обстановке чело-, веком непредвзятым, отлично знающим свое дело.
Заключительный отчет, представленный в октябре 1968 года, подтвердил очевидное: начиная с 1962 года, времени первого его контакта с американцами, Носенко говорил только правду. Директор ЦРУ Стансфилд Тернер в 1978 году, почти десять лет спустя, заявил: «В конце концов выяснилось, что Носенко перебежал [в США] по своей собственной воле, не имея никакого намерения вводить нас в заблуждение, и передал весьма ценную для американского правительства информацию. Предположение, которое привело к выводам о его двуличном поведении, основывалось, как было доказано, на ложных предпосылках». Юрий Носенко, живущий сейчас под другим именем, женился на очаровательной американке и работает на ЦРУ. В каком качестве? Специализируясь, разумеется, на вопросах, касающихся действий российской разведки.