Русские боги

Казаков Дмитрий Львович

– Но президент, премьер, они говорят… – забормотал Игорь.

– Они политики, а работа политика – говорить народу, что все хорошо, даже если страна в полной заднице.

На это Игорь не нашел что возразить.

– Есть такая штука – бюрократия, – сказал Сергей. – Та самая, что сейчас правит Россией, сосет ее соки. Она – часть народа, но в то же время и симптом болезни. Словно раковая опухоль, она появляется лишь тогда, когда народ болен. У нас возникла после создания Московского государства и с того времени только росла и крепла. Даже большевики не смогли с ней ничего поделать.

– Но

чиновники же нужны, – возразил Игорь. – Как без них управлять?

– Да, нужны, но профессиональные и неподкупные. А откуда взять таких в стране, где взятки – древний и славный обычай? До восемнадцатого века большинство чиновников вообще не получало жалованья, а жило только на подношения. Думаешь, сейчас они строят дачи на Рублевке на зарплату? Элита, твою мать. – Сергей потянулся к бутылке. – Паразит на паразите…

Они выпили еще, Игорь почувствовал, что начинает соловеть.

– Но это полбеды, – сказал Сергей. – Пока Русь была сильна, она могла их кормить. Но сейчас русский народ просто вымирает. Спивается, тупеет, вырождается, уменьшается в числе. А ты говоришь, что все хорошо?

– Ну, не я… – Игорь пожал плечами. – Знаешь ли, по-моему, все так говорят…

«Я обманывать себя не стану, – истово завопил из коммуникатора Сукачев, – залегла забота в сердце мглистом! Отчего прослыл я шарлатаном? Отчего прослыл я скандалистом?»

– Врут, – сказал Сергей. – Я не буду давить тебя цифрами, но народу в России каждый год становится меньше на семьсот-восемьсот тысяч. И сокращение идет в основном за счет нас, русских. Всякие там дагестанцы, таджики и прочие жиды успешно размножаются, – его глаза агрессивно сверкнули, – а мы вымираем. Один умный человек подсчитал, что к середине двадцать первого века русских останется двадцать пять миллионов… Плакать хочется!

Сергей разгорячился, яростно жестикулировал, лицо его кривилось, глаза налились кровью.

– И ты веришь, что эта страна без титульной нации сохранит целостность? Лично я не верю!

– Хватит орать… – пробормотал с верхней полки Олег.

Сергей наклонил голову, так что золотые волосы свесились ему на лоб, и заговорил тише:

– Мало того что нас становится меньше, так мы еще и делаемся хуже… Каждый третий – алкоголик, каждый десятый – наркоман… Честно говоря, я не верю, что эту страну еще можно спасти… Даже синклит, если его собрать вместе, мало чего сможет. Эх, продали Россию жиды! Все продали…

Завершение речи оказалось настолько неожиданным, что Игорь вздрогнул.

– Выпьем еще? – предложил Сергей, криво и страшно улыбаясь. – А потом споем. Что-нибудь наше, русское…

– Нет. Мне хватит, – сказал Игорь. – Да и поздно. Я, пожалуй, лягу спать.

– А я выпью.

Игорь вынул из пакета белье, стащил с полки матрас. Пока стелил, Сергей успел выпить еще дважды.

– Схожу, умоюсь, – проговорил Игорь.

– Давай-давай, – кивнул Сергей. – А я пойду, покурю. Потом мне еще Машеньку навещать. Эх, трюли-люли-лютики, цветки-шампутики…

Игорь отправился в туалет. Вернувшись, обнаружил, что грязная посуда исчезла, а вместе с ней – и Сергей. Лег и некоторое время не мог уснуть, чудился доносившийся из-за стены горячий шепот, под опущенными веками

мелькали яркие, но какие-то размытые картинки, лица…

А потом он провалился в тяжелую дрему без сновидений.

Когда поезд прибыл на вокзал Горький-Московский, в Нижнем Новгороде царило сырое туманное утро.

Олег первым спрыгнул на перрон, повертел головой и только потом кивнул Игорю – слезай. Последним выбрался слегка помятый, зевавший Сергей. Улыбнулся, метнул на проводницу страстный взгляд. Та сделала вид, что ничего не заметила, но изящные уши ее заалели.

Когда отошли от вагона, из вокзальных динамиков полился мощный, хорошо поставленный баритон: «Город стоит, так похожий на дивный сон. Нижний Новгород называется он…»

– Встречают, – сказал Олег. – Как положено. Для автобусов еще рано, так что пойдем, позавтракаем.

Они вошли внутрь вокзала, и тут Игоря поразили две вещи. Огромное панно во всю стену, сохранившееся с советских времен, – могучий рабочий с молотом, суровая женщина со снопом пшеницы. И просто колоссальная люстра, занимавшая большую часть потолка. Пол был блестящий и скользкий, точно из мрамора.

Из вокзала выбрались к площади, длинной и немного изогнутой.

На другой ее стороне виднелась стеклянная стена торгового центра с надписью «Республика» наверху. Перед ней стояли лавочки, играл струями небольшой фонтан. А левее и чуть ближе к площади торчало старинное белое здание в три этажа, к которому был пристроен «Макдоналдс».

Чтобы попасть в него, пришлось пройти по грязному и вонючему подземному переходу.

В «Макдоналдсе» оказалось пусто, за кассами скучали мальчишки и девчонки из утренней смены. Олег заказал для всех одно и то же – по большому кофе, паре гамбургеров и картошке фри.

– Синтетическая еда, – сказал Сергей, поднимая булочку и мрачно разглядывая начинку. – Даже едой назвать стыдно. Так, заменитель, причем довольно поганый. И мы это жрем. Тьфу, пакость…

– По-моему, весь мир это ест, – заметил Игорь.

– Нечего нам равняться на весь мир, прах и пепел, – мрачно бросил Олег. – Мы – русские и должны думать о себе. А то куда ни кинь, все заимствованное – макдоналдсы, биржи, баксы, чипсы… Я, конечно, не люблю православных, но они первыми сообразили, что Запад для русского, что в четырнадцатом веке, что сейчас, – не форма социального устройства, не территория, не совокупность стран и народов, а прежде всего – соблазн. Идеологический, национальный, материальный, какой угодно. Ничего хорошего оттуда прийти не может.

– Так и есть, – кивнул Сергей. – И коммунизм там придумали немцы проклятые. Как еще Тютчев сказал – «европейцы уверены, что всякое общество, не устроенное в точности по западному образцу, недостойно существования». И если Россия до сих пор цела, так это только по недостатку у них сил…

Игорь вздохнул и решил не спорить. Горечь утраты, заполнявшая его вчера с головой, почти не притупилась. Боль в сердце осталась, даже сделалась чуть острее.

Пока ели, кафе начало потихоньку заполняться. За соседним столиком устроился солидного вида бизнесмен, занявшие места у окна девицы принялись хихикать и строить глазки Сергею.