Русские боги
Шрифт:
Многие выглядели так, словно их жевали.
Шторы с окна исчезли, и тусклый вечерний свет позволял видеть все в деталях.
Ковер со стены был содран, тахту, похоже, долго рубили и кололи чем-то острым. Стойка от оружия валялась на полу, мечи, копья и кинжалы пропали, и лишь сломанные древки лежали среди обрывков книг.
И надо всем этим веял сладкий запах, напомнивший о гнили, о разлагающейся плоти и еще о чем-то неприятном, отвратительном. Игорь невольно вздрогнул, ощутил тошноту.
– Как же так? – повторил Олег.
В этот момент
Темно-синие глаза блеснули и заледенели, мозолистая ладонь поднялась, чтобы знакомым жестом огладить бороду.
– Они за это ответят, – сказал Олег. – Саныч, ты где?
Слабый то ли всхлип, то ли шорох донесся из-под тахты, и оттуда вылез давешний серый кот. С последнего раза, когда Игорь его видел, зверь уменьшился в два раза, роскошная шерсть повылезла, кое-где появились проплешины, а хвост стал напоминать сушеный корень петрушки.
Саныч прихрамывал, и в желтых глазах его стоял страх.
– Крепко тебе досталось. – Олег присел на корточки. – Расскажи, когда они приходили и сколько их было.
Кот зашипел, его фигура окуталась дымкой. Игорь увидел крохотного старика, облаченного в лохмотья, исхудавшего и в грязных сапогах не по размеру. Старик принялся что-то рассказывать, размахивая руками, но снова превратился в мяукающего кота.
– Разор и непотребство всяческое, – прогудел Иван. – Тех, кто это свершил, нужно Малюте отдать. Он поступит с ними так, что гады проклянут тот день, когда появились на свет.
Сергей, шурша обрывками книжных листков, прошел на кухню, но почти сразу вернулся. Кот мяукнул последний раз и затих. Олег покачал головой, погладил зверя и спросил:
– Ты останешься здесь? Или забрать тебя с собой?
Саныч совершенно по-человечески помотал мохнатой башкой и, шмыгнув в сторону, пропал.
– Как знаешь, – сказал Олег.
– Но зачем… для чего совершать такое? – поинтересовался Игорь.
– Одержимые не управляют собой. – Олег вновь был спокоен, лицо его не выражало ничего, только в глазах горели злые огоньки. – Их руками водит тот, кто стремится к хаосу и разрушению. И он не удержался, потешился над тем, что мне дорого.
Он поднял с пола один из обрывков, Игорь увидел кусочек рисунка – длинный изогнутый меч. Рукоять его осталась на той части изображения, что пряталась где-то в бумажных сугробах.
Олег резко встал, бросил обрывок на пол.
– Поехали отсюда, – сказал он. – Нужно искать новое убежище. Хотя бы до завтра. Завтра пятница, и мы отправимся к месту встречи.
– У нас не получится… – Иван развел руками. – Сам понимаешь, те, кто дает мне приют, тебе не будут рады. Все же ты богомерзкий язычник, бесам поклоняешься, на истинного бога плюешь.
– Поехали ко мне, – предложил Сергей. – На одну ночь я вас приючу. Хотя о девчонках на сегодня придется забыть, – закончил он грустно.
За окном ударил гром, молния осветила разбросанные по полу книги, породила
Игорь подумал о том, что мог бы предложить свою квартиру. Но воспоминание о брошенном жилье породило мысли о Кате, о том, что он потерял, и сердце содрогнулось от боли.
– Поехали к тебе, – кивнул Олег и провел ладонями по лицу. – Что-то я устал, слишком сильно устал.
Когда вышли в подъезд, он аккуратно прикрыл за собой дверь, а потом сказал:
– Саныч наведет тут порядок, но на это ему понадобится несколько дней. Ну а потом… потом посмотрим.
– Ты где хоть живешь? – спросил Иван у Сергея, когда они спустились к машине.
Тучи закрыли половину неба, поднялись до зенита, в ветре появился аромат влаги.
– Улица Дубнинская. Знаешь, где это? Дмитровское шоссе. Лучше, наверное, через МКАД ехать.
Иван мрачно кивнул.
Дождь пошел, едва они сели в машину, но вопреки ожиданиям самый обычный, мелкий, моросящий. Усилился, только когда «Форд» выехал обратно на Кольцевую, и в небесах загрохотало. Стекла мгновенно залило, и автомобиль превратился в подводную лодку на колесах.
Сквозь хлещущие струи угадывались очертания других машин, тускло горели «глаза» фар.
– И разверзлись хляби небесные, – продекламировал Иван, – и сказал Господь: Я наведу на землю потоп водный, чтобы истребить всякую плоть, в которой есть дух жизни под небесами; все, что есть на земле, лишится жизни.
– Надеюсь, все не так серьезно, – усмехнулся Сергей, – и по крайней мере до завтра Москву не смоет.
Новый раскат грома заглушил его слова.
Они проехали через Лосиный остров, миновали поворот на Ярославское шоссе. На Дмитровском, как обычно, обнаружилась пробка, но из нее они выскочили почти сразу, за мостом через железную дорогу свернув налево.
– На саму улицу приехали, – сказал Сергей. – Осталось добраться до дома. Сейчас прямо, а потом я покажу, где свернуть.
Свернули на самом обычном перекрестке и оказались у длинного девятиэтажного дома. Гроза и не думала затихать, ливень все так же колотил по крыше машины, сверкали молнии.
– Куда ты поедешь в такую погоду? – спросил Сергей у Ивана. – Поднимись, переждешь, пока дождь закончится.
– Ладно, – буркнул Иван.
Все четверо промокли, пока вытаскивали из багажника сумки и бежали к козырьку над дверью. Сергей набрал код на старом домофоне, цифры на кнопках которого стерлись до полной невидимости, и они шагнули в совершенно темный подъезд.
– Какие-то засранцы опять лампочку разбили, – проговорил Сергей, а потом громогласно чихнул.
Почти на ощупь отыскали кнопку лифта, тот поехал сверху с тяжелым гудением. С грохотом открылись двери, стала видна тускло освещенная кабина с приклеенной на потолок жвачкой, пожженными кнопками и изрисованными стенами. На одной кто-то изобразил мужской половой орган, на другой темным маркером написал: «Вера, я тебя люблю».