Русские царицы (1547-1918)

Йена Детлеф

Покушение на священную жизнь императора явилось поворотным пунктом. Реформы приобрели новое направление. 13 мая 1866 года вышел рескрипт: «Провидение стремилось наглядно показать России, куда может завести безумное усердие некоторых людей, которые борются против всего, что есть священного в нашей стране: веры в Бога, основ семьи, права на собственность, повиновения законам и уважения правительства… Чтобы гарантировать успех мероприятий, предпринимаемых против этих темных учений, которые получили развитие в обществе и угрожают подорвать основы религии, морали и общественного порядка, руководство важнейших институтов государства должно позаботиться о том, чтобы получили признание консервативные элементы, те живые и здоровые силы, которых, слава Богу, сегодня еще много в России». Персональные перестановки в министерствах, ужесточение цензуры в прессе, репрессии против земств и дум – завоевания реформ пошатнулись. Но «нигилизм» неудержимо ширился. Император стал замкнутым и недоверчивым. Он хотел дать России конституцию, но был убежден в том, что она будет означать предательство традиций самодержавия. На кого ему следовало опереться?

На супругу Марию Александровну, которая настойчиво внушала ему, что в России нельзя ничего менять, в противном случае империя разрушится? Возможно, ему следовало опереться на Православную церковь и «славянских фундаменталистов». Но мог он ориентироваться и на утопистов с их писателями, художниками и поэтами, на Тургенева, Гоголя, Льва Толстого или Достоевского. Все было возможно и ничего не случилось. Император оставался в одиночестве, предавался мрачным настроениям и лишь с огромным усилием выполнял общественный долг.

Императрица между тем из-за восьми беременностей и туберкулеза преждевременно состарилась, была больной и слабой. Она вынуждена была все чаще искать прибежище в лечебных ваннах в стране и за границей. Не одни беременности и болезнь были причинами разрушения. Это была вся изнуряющая жизнь при императорском дворе. Крымская война, прусско-австрийские противоречия, заботы о Дармштадте в борьбе за объединение Германии и реформы были решающими политическими событиями, которые отдалили Марию от мужа. За дело взялись гонка и спешка, и императорская чета изматывала себя в представительских обязанностях. Если даже император все более замыкался в себе от этого давления, насколько же противоречили они существу Марии. В те годы ее описывали как женщину печально-грациозную, со стройной хрупкой фигурой и темно-голубыми глазами. Анна Тютчева писала: «В ней было что-то одухотворенное, что-то чистое, абстрактное. Она напоминала мадонну Дюрера или книжную миниатюру… Каждый раз, когда я за ней наблюдала, у меня было впечатление, что ее душа находится бесконечно далеко от нас и что у нее нет дела с пестрой земной толпой, которая ее окружает… Она собранна, не оказывает большого воздействия, чужда своему окружению, совершенно не подходит в качестве матери, жены и царицы. Она прилагает усилия, чтобы быть достойной своего положения, но ей недостает естественности… Поскольку у нее отсутствует всякий темперамент, она не кажется созданной для того, что ей дала судьба. Она постоянно, все для нее – повод, старается страдать. Отсюда возникает нервозное напряжение, которое в конце концов лишает ее всякой энергии и заставляет ее становиться некой пассивной фигурой. Она святая или кусок дерева?»

Действительно ли Мария предъявляла чрезмерные требования, не хотела ли она больше содействовать политике императора или не могла? Формально она придавала значение тому, чтобы постоянно быть на стороне императора. Это относилось не только к обязательному представительству, но и к обсуждению политических и социальных вопросов. Ее принципиальной позицией оставалась ориентация на триединство самодержавия, православия и народности, причем православие стояло в центре. Мария понимала переход в другую веру не как необходимость с прагматической точки зрения – прусская принцесса Шарлотта и в качестве императрицы Марии Александровны проводила в своих покоях часы духовного очищения в пиетистском духе, – она жила под давлением того, что должна стать воплощением православия. Религиозность и набожность царя были вне всякого сомнения. Но Мария под влиянием своих подруг Анастасии Мальцевой и Антонины Блудовой возвысилась до «ханжеского и направленного вспять» фарисейства, которое находилось в противоречии с задачами императорских реформ. По ее мнению, Россия может спастись, только утвердившись в своих консервативных ценностях. Царь все больше или больше молчал, когда она распространяла подобные сентенции, а министр народного просвещения отмечал в дневнике: «Царица сказала мне, что надеется, что я не готовлю для нее неожиданностей, что в ее устах означает конституционные реформы или уступки в отношении религиозных меньшинств и иноверцев… Это был уже не первый раз, когда я констатирую, что она оказывает гибельное, если и незаметное влияние на богослужебные дела. Gutta cavat lapidem [25] . Царь очень слушает ее. Из ее высказываний о земствах я понял, что она видит средство в том, чтобы избежать появления конституции».

25

(„Капля точит камень“ – первая часть строки стихотворения „Овидия Gutta cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo“ – „капля точит камень не силой, но частым паденьем“. – Прим. пер.

Мучительная смерть наследника престола и кризис брака

Мария действительно была женщиной, способной к политическому мышлению. Она развивала свои воззрения не только напрямую в отношениях с императором, его министрами и представителями церкви, но и особенно при воспитании наследника престола.

В 1843 году родился первый сын – Николай. Мальчик унаследовал сдержанную натуру матери, и она была всерьез привязана к нему. Николай страдал от сначала необъяснимой болезни. Его отправили для поправки здоровья в Голландию и обручили в надежде на скорое выздоровление с принцессой Датской Дагмар. Но болезнь прогрессировала. Перемена места на Ниццу также не помогла. Там врачи диагностировали туберкулез. Императорская семья появилась в Ницце. Весной 1865 года Николай заболел еще и тяжелой формой менингита. В апреле 1866 года он умер в присутствии родителей, сестер и невесты. Император и Мария чрезвычайно тяжело восприняли смерть наследника престола. Жестокий удар судьбы, правда, не подвиг их к тому, чтобы преодолеть начинающееся между ними отчуждение

и вновь найти друг друга.

Император провозгласил наследником престола родившегося в 1845 году Александра Александровича. Александр был крупным, мужиковатым, неуклюжим, добродушным и диким. Поскольку первоначально не он должен был наследовать престол, его воспитанием несколько пренебрегали. Но император знал, что сын Александр отвергал либеральные реформы и под влиянием воспитателя Константина Победоносцева выступал поборником традиционных ценностей. В этом отношении мать стояла ближе к сыну, чем отец. В последующие годы в столкновениях между родителями он в политическом и моральном отношении был на стороне матери. Прежде всего наследник престола должен был жениться. Говорят, Николай на смертном одре просил его позаботиться о его нареченной Дагмар Датской. У императора не было оснований отбросить эту мысль, и, таким образом, в 1866 году Александр Александрович женился на датской принцессе.

Для императора и императрицы это был необходимый в династическом отношении политический шаг. Они осуществили его во время усиливающегося охлаждения в их взаимных отношениях. Мария была больна. Что бы она ни делала, видела, имела и переживала, материальный мир казался ей противным. Под руководством своего духовника она шаг за шагом уходила от «унизительного давления плоти», чтобы целиком себя «посвятить стремлениям своей души». Удивительным при этой растущей отрешенности от мира был острый политический ум в суждениях обо всех немецких делах. Сопротивление делу реформ своего супруга она мотивировала пресыщением роскошной жизнью и отвращением к любовным связям императора, который ищет развлечений у все новых женщин. Александр был мужчиной с выраженной чувственной привлекательностью и желаниями. Он, правда, по-прежнему был полон уважения к супруге, регулярно с ней обедал и пытался приобщить ее к своим политическим идеям и деяниям. Он занимался с детьми и стремился быть хорошим мужем и отцом. Не удавалось. В конце концов жена отказала ему в близости, политически и духовно. Скоро они перестали находить какие-либо подходы друг к другу.

В некоторых отношениях Александр II походил на своего дядю Александра I. Он любил красивых женщин и мог, полный восторга и удовольствия, предаваться их радостям. Его супруга молча терпела это – метрессы являлись традицией петербургского двора и не считались чем-то безнравственным. Прежде всего Александр даже выбрал женщину из окружения своей супруги – Александру Долгорукую. Она была маленькой, капризной и избалованной особой. Флирт с императором нравился ей, и она бросающимися в глаза жестами повсюду обращала на это внимание. Александра даже публично восторгалась либеральными реформами своего покровителя и любовника. В действительности она только внешне с ним соглашалась. Она вышла замуж за старого генерала Альбединского, и это отвечало желаниям скорее императрицы, чем Александра.

Екатерина Долгорукая

Александр не долго печалился об окончании любовной интрижки с Александрой Долгорукой. Он нашел в Екатерине, также происходившей из древнего рода Долгоруких, новую девушку и вторую большую любовь своей жизни. Он знал Екатерину уже много лет. Имущество князей Долгоруких находилось под императорской опекой, потому что глава семьи не умел беречь ни имущества, ни денег Екатерина закончила находившийся под покровительством царицы Смольный институт для молодых дворянок. Во время одной из прогулок в Летнем саду девушка вновь встретила Александра и узнала его с первого взгляда. Екатерина была удивительно красивой, и он влюбился в нее с восторженной преданностью. Он был зрелым мужчиной, а Екатерина 17-летней девушкой, которая от смущения не знала, как сопротивляться домогательствам Александра. Екатерина защищалась, как могла, и сначала не поддалась натиску Александра.

Покушение Каракозова явилось и в этих отношениях поворотным пунктом. Александр II его пережил, а для Екатерины Михайловны началась новая жизнь. Она ответила на его любовь, отдалась ему, и в июле 1866 года во время тайной встречи в парке Петергофа он торжественно поклялся, что смотрит на нее как на свою жену. Пошел слух, что Екатерина подвозила императора от маркизы Вульчано Черчемаджоре. Маркиза была умной женщиной и не хотела компрометировать Екатерину при дворе. Она отправила девушку в Неаполь. Из-за разлуки император впал в депрессию. Только спустя полгода он вновь встретил Екатерину.

В то время как в России реформы более или менее продвигались вперед, в Европе происходили серьезные политические изменения. Отношение России к Франции из-за Польского восстания охладело. Пруссии удалось усилить свою мощь. После войны 1856-1866 годов между Данией и Австрией объединение Германии под эгидой Пруссии стало зримым. Императрица Мария, которая в каждом случае имела свое мнение по политическим вопросам и, несмотря на свое дурное настроение из-за Екатерины Долгорукой, со знанием дела давала советы супругу, верно замечала: «Бисмарк, как кажется, очень уверен в своей позиции в отношении парламента в Германии в целом, что ему не мешает бояться даже только видимости сближения между Францией и нами». Министр иностранных дел Горчаков считал рациональной поездку Александра во Францию. В июне 1867 года Александр прибыл в Париж для посещения Всемирной выставки. Наполеон III дружески приветствовал его, однако общественное мнение разделилось. Русский император вновь и вновь наталкивался на неприкрытую враждебность, и призыв «Да здравствует Польша!» раздавался неоднократно в его присутствии. 6 июня он с Наполеоном и обоими сыновьями Александром и Владимиром в открытой карете ехал через Булонский лес. Вновь раздался призыв: «Да здравствует Польша!» Он исходил от молодого человека, который без предупреждения дважды выстрелил в царя из пистолета. Только благодаря присутствию духа кучера, который оттолкнул императора в сторону, выстрелы не достигли цели. Это было второе покушение, которое пережил Александр. Поляк Антон Березовский был приговорен к пожизненному заключению.