Русские чернила
Шрифт:
Читатели зачастую преподносили ему в Сети сюрпризы. Однажды он просто оторопел, когда к нему в друзья в «Фейсбуке» попросилась Марго Дансор. Тот (или та), кто создал себе страничку на имя Марго Дансор, не хуже Николя изучил его героиню. Марго была точно такая, как в книге. Он так и не узнал, кто создал виртуальную Марго, но что за важность! Ему ужасно нравилось общаться с собственным персонажем. Многие читатели думали, что она существует на самом деле и Николя поместил ее в книгу, когда с ней познакомился. Он их не разуверял, просто так, смеха ради.
«Я пользуюсь социальными сетями, потому что люблю общение», – говорил он журналистам. Обмен репликами с фанатами его стимулировал, заставлял превосходить самого себя. Его «твитты», все ровно по сто сорок знаков, отличались тщательной обработкой и тем насмешливым юмором, который сводил читателей с ума. Он отвечал молниеносно и в ответах был неотразим. Многие из его диалогов стали знамениты, и их даже цитировала пресса.
В Ассене случился такой эпизод. Его голландская издательница Марье ван Ритсшотен заставила его, несмотря на усталость, согласиться на презентацию в городке Ассен, рядом с Амстердамом. Она пообещала, что встреча продлится не более двух часов. Поклонники ждут его с нетерпением. Его накормят хорошим обедом и проведут мероприятие в быстром темпе, чтобы он мог вернуться в отель до полуночи, поскольку
Был еще один эпизод, который распространился в «Твиттере», как огонек по бикфордову шнуру. Случилось это в самолете, когда летели из Лос-Анджелеса, с церемонии вручения «Оскара». И в Интернете, и во всех журналах и газетах только и печатали что фото Робин Райт и Николя. Она в ярко-алом платье, он в черном смокинге. У Николя был билет в бизнес-класс, но, когда экипаж узнал, что этим рейсом летит знаменитый писатель, его перевели в первый. Он никогда не летал в таких условиях и не мог надивиться комфорту и вниманию, которое ему оказывали. Вылет запаздывал, и Николя в своей роскошной отдельной кабине первого класса развлекался в «Твиттере». Ему казалось, что стюардесса каждые пять минут заходит к нему, чтобы предложить то выпить, то поесть, то газету, то шоколад, то ароматизированную салфеточку. Он сидел в «Твиттере», рассылая фото тех вкусностей, что ему предлагали. Во время бесконечного ожидания взлета ему принесли серую пижаму, мягкие тапочки и набор для путешествий. Он спросил, где туалет, и стюардесса указала ему нужную дверь. Войдя в маленькую квадратную кабинку, Николя не обнаружил писсуара. Был какой-то пластиковый рундучок, который он попытался открыть, но безуспешно. Он заглянул под раковину, постучал по зеркальной стенке в надежде найти хоть что-то, что могло бы служить стульчаком. Ничего не получалось. Он принялся нажимать все кнопки подряд, продолжая комментировать в «Твиттере» свои злоключения и заставляя тысячи подписчиков визжать от хохота. «Сижу зажатый в самолетном сортире первого класса. Ничего похожего на стульчак так и не нашел. Помогите!!» Краснея, он метался по кабинке, не зная, что делать. «Я что, должен писать в раковину? wtf. кошмарпервогокласса». Когда, потеряв терпение, он обратился за помощью к стюардессе, она рассмеялась: «Вы зашли в кабину для переодевания. Туалет рядом слева».
Довелось ему, разумеется, побывать и на президентском обеде. Сразу после «Оскара» супруга президента пригласила Николя в Елисейский дворец. Когда Дита объявила ему эту новость по телефону, он сначала решил, что она его разыгрывает. Да нет, уверила Дита, все так и есть, с ней связался личный секретарь первой леди. Ну так что? Собирается он пойти? Да или нет? Николя остерегался малейших поползновений втянуть его в политические игры. Он не желал, чтобы ему приписывали ту или иную политическую окраску, и не стремился высказывать свое мнение, которое считал делом сугубо личным. А потому он осторожно поинтересовался у Диты, кто еще приглашен на этот обед. Час спустя она доложила, что на неформальный литературный обед с первой леди приглашены еще двое писателей, мужчина и женщина. Она знакома с обоими, но не более того. Так, пересекались где-то. Он из них самый молодой. Любопытство оказалось сильнее осторожности. Он никогда не был в Елисейском дворце, и такая возможность может больше и не представиться. В назначенный день он явился, одетый, как обычно, в джинсы и черную футболку. Когда он попытался пересечь улицу Фобур-Сент-Оноре, двое охранников строго подняли руки, приказывая ему остаться там, где стоит, то есть на другой стороне улицы. Он одарил их самой широкой из своих улыбок, а-ля Николя Кольт, и, не говоря ни слова, предъявил полученное по электронной почте приглашение. Стражи с извинениями проводили его к входу. Импозантный привратник в камзоле с золотым позументом и в белых перчатках почтительно протянул ему серебряный поднос. Николя сообразил, что на поднос надо положить визитку. На визитке значилась и его фамилия, Дюамель, и его псевдоним, Кольт. После этого поднос исчез. Вместо привратника появился человек в сером костюме. Он протянул Николя свою визитку и широко улыбнулся: «Месье Кольт, очень рад с вами познакомиться. Моя супруга в восторге от вашей книги и с нетерпением ждет следующей». Николя вошел за ним следом в просторный квадратный двор, который видел только по телевизору: там французский президент поднимался и спускался по широким ступеням, встречая других президентов. Его одолевало жгучее желание схватить «Блэкберри», но он знал, что фотографировать и посылать сообщения здесь не разрешено. О приглашении на обед он не говорил никому, кроме Алисы Дор. Та сначала удивилась, потом улыбнулась.
Двое других приглашенных уже находились в столовой, куда проводили Николя. Женщина лет пятидесяти писала популярные детективы, которые с успехом превращались в телесериалы. На ней было шелковое платье цвета фуксии, на губах алела слишком яркая помада. Второй автор, мужчина лет сорока, модный нигилист, сочинял книги о сексе, литературе, наркотиках и о самом себе. Лицо его под очень светлыми, почти белыми волосами наполовину скрывали огромные очки а-ля Гарри Поттер, сиреневый бархатный пиджак был густо обсыпан перхотью. Оба встретили Николя с положенной по протоколу приветливостью, сияя делаными улыбками. Окна выходили на прелестную зеленую лужайку закрытого сада. После недолгого ожидания появилась супруга президента. Она вся лучилась приветливой улыбкой, на щеках обозначились ямочки. Несмотря на высокие каблуки, она оказалась гораздо ниже ростом, чем думал Николя. Ее великолепно уложенные волосы сияли. Обед начался в молчании.
– Эти очаровательные молодые люди… – верхняя губа у него при этом скривилась, – эти очаровательные молодые люди в джинсах и футболках, – продолжал он, видимо забыв, что кое-кто из гостей именно так и одет, – возомнили себя хозяевами мира. А на самом деле, – жестко усмехнулся он, – «Твиттер» – это Микки-Маус, который говорит «здрасте» утенку Дональду, а «Фейсбук» – это Дональд, который отвечает. Разве не так?
Все расхохотались. Николя понял, что ему тоже надо рассмеяться, ибо этого требуют обстоятельства, но реплика президента его все же задела. Фраза о Микки-Маусе и Дональде засела у него в голове. Уходя из Елисейского дворца, он запустил ее в «Твиттер», поставив под ней инициалы президента, узнать которые было пара пустяков. И тут началось… Ему без конца писали и звонили журналисты, и Дита выходила из себя. Все желали разузнать еще что-нибудь. Где Николя услышал эту фразу? При каких обстоятельствах? Встречался ли он с президентом? За это время цитата успела переправиться через океан, и «Твиттер» растиражировал ее по обе стороны Атлантики. Алиса опасалась, что Елисейский дворец потребует объяснений. «Президентам никогда не следует приглашать на обед писателей, – сказал Микки Дональду» – гласил финальный «твитт», который стал особенно популярен и которым Николя поставил точку в дебатах.
О своей новой книге Николя ничего не сообщал в «Твиттере», зато по поводу «Конверта» был неиссякаем. Он обожал рассказывать, как испытал чувство гордости и как не поверил своим глазам, в первый раз увидев свое имя на обложке. Как правил корректуру вместе с прелестной Ребеккой, в которую были влюблены все сотрудники издательства. Она была настоящим профи, преданным работе, и когда мило склонялась над страницами с красной ручкой в руке, сквозь водопад каштановых волос порой просвечивал светлый затылок. Ему тогда нравилось самому обсуждать обложку вместе с Алисой Дор и Мари-Анн, талантливым арт-директором. Николя быстро понял, что Алиса относится к Мари-Анн с подлинным пиететом. Это она придумала логотип издательства с переплетенными вишенками. Они пересмотрели множество вариантов обложки, и он подумывал показать их подписчикам. Ему очень хотелось описать тот незабываемый день, когда его роман появился в книжных магазинах, ту ни с чем не сравнимую радость, которую он испытал, увидев его на полках. Но потом он решил, что писать не стоит. Это было только его счастье и больше ничье. Он помнил, как входил в книжные магазины, словно в трансе, только для того, чтобы увидеть свой роман среди других книг. Если кто-то снимал его с полки и рассматривал обложку, он приходил в волнение. Если же роман покупали – это был уже экстаз. В то время безумие в средствах массовой информации еще не развернулось, и он часами бродил по книжным магазинам, высматривая потенциальных покупателей и украдкой переставляя свой роман в первый ряд. Однако прошло несколько месяцев, и в этом уже не было нужды. Роман возглавлял рейтинги продаж, и ничто не могло этому воспрепятствовать. И писать о нем в «Твиттере» тоже не было смысла: это давно сделали за него многочисленные подписчики.
В«Галло Неро» наступил час обеда. Постояльцы заняли места под желтыми тентами возле сверкающего бассейна. Официанты ловко и бесшумно сновали между столиками. Среди знакомых клиентов отеля Николя заметил новые лица. Приехали две американки, блондинки неопределенного возраста. Их округлые скулы и подтянутые виски обнаруживали вмешательство ботокса и скальпеля пластического хирурга. Они без конца хохотали, и их визгливый смех пробирал до костей, как тявканье гиен. «Oh my God!» – то и дело слышалось от их столика. Позади них устроилось семейство итальянцев, точная копия вчерашних персонажей из «Vanity Fair». Те же манеры, та же показная доброжелательность. На фотосессии объявили перерыв, и вся команда отправилась перекусить. Они возобновят работу не раньше вечера, когда спадет жара. Нельсон Новезан заказал вино и склонился над тарелкой. Лицо его выглядело более опухшим, чем обычно. Нынче он обедал в компании своей подружки.
Николя уселся за свой столик рядом с Мальвиной и внимательно оглядел присутствующих. Интересно, почему все они выбрали именно это место? Судя по всему, беспечный покой, царивший в «Галло Неро», не могли бы нарушить никакие события, как бы скандальны и омерзительны они ни были. Здесь безраздельно правили солнце и сапфировое море.
Николя принялся рассказывать Мальвине, как звонил матери и как трубку поднял некто Эд. Ситуация, конечно, не самая простая, но ему стало легче, когда он понял, что с матерью все в порядке и она не заболела. Он упрекал себя за то, что долго не интересовался, что у нее происходит, и, по существу, выключился из ее жизни. Хотя телефон и искажает голоса, Эд показался ему довольно молодым. Мальвина на это только улыбнулась. Николя обиделся: он ждал от нее большего понимания.
Рядом с их столиком расположились месье Вонг и мадемуазель Минг, которые явно пытались вовлечь их в беседу на своем ломаном английском. Вот этого Николя сейчас хотелось меньше всего. Может, они все-таки помолчат и оставят его в покое? Пусть только попробуют заговорить о его будущей книге… Он их со скалы сбросит! Он был все еще оглушен утренними событиями. Непонятный, сюрреалистический разговор с Дагмар Хунольд… Странная грубость тетки… Оторопь от новости, что у матери завелся молодой любовник и она с ним нежится на какой-то яхте в Сен-Тропе… Жуткий разнос, устроенный Лоранс Тайефер, шок от которого еще не прошел…