Русские электротехники
Шрифт:
В этом резюме характерны опять подчеркивание решения задачи о «дроблении света» и подчеркивание аналогии системы распределения электрического тока с системой распределения газа, т. е. подчеркивание решения задачи, которую преследовали все изобретатели-электротехники той эпохи, включая Эдисона.
О предложенном Яблочковым применении конденсаторов совершенно забыли, хотя демонстрации этого применения всегда вызывали большой интерес и иногда даже овации. О нем вспомнили на Международном электротехническом конгрессе в Париже в 1932 г. (собранном в честь 50-летия первого конгресса 1881 г.), на котором один из наиболее уважаемых электриков, Бетено, в своем докладе «Парижская электрическая выставка и ее влияние на развитие науки и техники», неоднократно упоминая имя Яблочкова, писал по поводу
«Яблочков, смерть которого в 1894 г. последовала после многих повторных неприятностей, понял большое значение для промышленности переменных токов и придумал применение индукционных катушек для их трансформации. Он пошел даже гораздо дальше: полученные из разных источников документы, пополненные воспоминаниями нашего старого друга Штернфельда, который был одним из сотрудников Яблочкова при установке электрического освещения на Avenue de l'Opera, свидетельствуют, что русский изобретатель применял с самого начала своих исследований электрические конденсаторы для улучшения работы своих установок переменного тока. Из этих документов наиболее доказательным является маленькая книжка под названием «Электрическое освещение», изданная в 1883 г. Дю Монселем. На стр. 181, том II находим следующее, приводящее в изумление, сообщение: «Для того, чтобы увеличить световую мощность электрических свечей, Яблочкову пришла мысль применять конденсаторы с большой поверхностью, которые вызывают увеличение и напряжения и силы переменного тока… Если в цепь индукционной катушки, питаемой переменным током и дающей искру в 5 мм, включить конденсатор приблизительно площадью 20 квадратных метров, то получается вольтова дуга в 30 мм длиной, и угольные стержни в 4 мм в диаметре накаляются докрасна на длину от 6 до 10 мм от концов. Наконец, если имея некоторое число конденсаторов соединить их (дальше идет описание метода соединения), то получаются явления, весьма подобные явлениям электростатическим». Читая эти строки, совершенно теряешься! Итак, на 10 лет раньше исторических, действительно знаменитых трудов Леблана, Бушеро и пр., другой гениальный изобретатель (Яблочков) в действительности применил конденсаторы для распределения энергии переменным током и устроил действительно avant la lettre резонансный трансформатор… В дальнейшем Дю Монсель дает детальные описания конденсаторов и говорит, что они имели по 400 кв. метров на каждую свечу Яблочкова и что они состояли из листов олова, разделенных парафинированной бумагой».
Цитата из доклада Бетено ясно подтверждает, что в 1932 г. на Международном конгрессе электриков ни у кого не возникало сомнения в приоритете Яблочкова на изобретения трансформатора и на применение конденсаторов в цепях переменного тока.
Однако, по многим причинам широкое распространение получила одна только свеча Яблочкова и притом самого простого устройства, т. е. две угольные, рядом поставленные палочки, разделенные слоем тугоплавкого изолирующего вещества (каолина). Но зато успех этой свечи был феерический.
О свече Яблочкова мировой электротехнический журнал того времени «La Lumiere Eleclrique» в 1879 г. писал: «Из всех электрических ламп самая важная по размерам применения и до настоящего времени, без сомнения, самая оригинальная — это свеча Яблочкова». В этом же журнале перепечатывалось следующее извлечение из известий Парижской академии наук: «Свеча Яблочкова вызвала в Париже, как впрочем и в других местах, целое движение в пользу электрического освещения. Ей безусловно мы обязаны тем, что электрическое освещение стало обычным способом освещения. По справедливости в истории возникновения электрического освещения ей нужно отвести очень заметное место, которого она вполне заслуживает».
Описанию свечи и ее работы в том же журнале посвящено особое приложение.
Дошли свечи Яблочкова даже до Америки. В журнале Американского института инженеров-электриков уже в 1924 г. было написано: «Первое применение электрического освещения магазинов относится к 26 декабря 1878 г. в Филадельфии в магазине Ванемара… Электрический свет в магазине Ванемара давали свечи Яблочкова. Это был один из самых ранних типов дугового света».
Первая установка уличного освещения была в Париже.
Из
«Именно в Париже, — писал Яблочков некоему Беллиго, — было впервые в мире устроено электрическое освещение улиц и из Парижа электрическое освещение распространилось по всему миру, дойдя до дворца шаха Персидского и до дворца Короля Камбоджи». И это была правда. Свечи фабриковались в громадном количестве и расходились по всему миру. Даже в США и притом в 1883 г., т. е. после появления лампы Эдисона, свеча Яблочкова продолжала интересовать электриков. Американский журнал «Electrical World» в 1883 г. дает подробное описание свечи и особым ее достоинством считает, что от одной машины можно питать «дюжину свечей» и что свеча кроме зеленых лучей дает еще одновременно лучи красные и фиолетовые. Нельзя не отметить, что, по словам одного парижского хроникера, многие из публики, любовавшиеся освещением свечами Яблочкова, были глубоко убеждены, что свет происходит от электрических искр между углями, производимых гигантскими электрическими машинами со стеклянными кругами, вращаемыми паровыми машинами.
Распространение свечи повлекло значительное и очень быстрое падение ее цены: если в марте 1878 г. «свеча», дававшая 30 карселей (около 300 свечей), стоила 0,75 франка, то через два года, в марте 1880 г., свеча уже в 45 карселей (около 450 свечей) стоила всего 0,40 франка. Соответственно понизились и цены на машины для питания свечей. Так, в марте 1878 г. машина для питания 16 свечей Яблочкова стоила 1873 франка на каждую свечу, а в марте 1886 г. — всего 484 франка на свечу. Это падение цен, конечно, еще больше способствовало распространению свечи.
Дела Общества, эксплоатирующего изобретение Яблочкова, шли блестяще. Сам Яблочков стал богатым человеком и из номера студенческой гостиницы уже перешел жить в громадную квартиру, где он и устроил себе лабораторию.
«В 1878 г., — пишет М. Н. Яблочкова. — Павел Николаевич жил уже на улице Неаполь, занимая две смежные квартиры, в одной из которых он устроил себе частную лабораторию. Характером он был очень гостеприимен, да, кроме того, не придавал: большого значения деньгам, и, имея их, тратил, не считая, и давал всем, кто попросит. Его квартиру прозвали: «Ресторан Яблочкова, где едят и пьют даром». Сам Яблочков часто уходил от гостей в свою лабораторию и долго работал там, забыв, что у него гости».
Лабораторной работы он не бросал никогда. Полным триумфом была для Яблочкова Всемирная парижская выставка 1878 г., где свеча Яблочкова была одним из «гвоздей». Триумф на выставке еще более усилил распространение свечей Яблочкова, которое длилось еще долго, несмотря на появление в начале 1880 г. лампы накаливания и громадного прогресса в устройстве дуговых ламп-регуляторов, работавших более экономично, чем свеча. Свеча Яблочкова фигурировала и применялась для освещения и на электрической выставке 1881 г. в Париже и на всех последовавших выставках, включая Всемирную парижскую выставку 1889 г. На этой последней выставке было установлено для освещения всего 1479 дуговых ламп, из них 166 свечей Яблочкова. Из дуговых ламп прочих систем только регуляторы двух систем были установлены в числе, превышающем число свечей Яблочкова, именно, 209 ламп системы Грамма и 178 ламп фирмы Пильзен. Лампы других систем фигурировали в гораздо меньшем числе.
С начала 90-х годов лампы накаливания и дуговые регуляторы уже усовершенствовались настолько, что совершенно вытеснили менее экономичные электрические свечи.
Парижская выставка 1878 г., сыгравшая такую роль в успехе Яблочкова, была местом, где началась драма в жизни Яблочкова, приведшая его к почти полной нищете. Именно на выставке возникла у него мысль реализовать в России эксплоатацию своего изобретения, закончившаяся полной неудачей. Павел Николаевич всегда болел душой о том, что его изобретение эксплоатируется за границей, а не у него на родине. Он предлагал передать даром свое изобретение русскому Военному министерству и только, не получив даже ответа на свое предложение, продал свои права Французскому обществу.