Русские фамилии
Шрифт:
В русском языке использование немодифицированного личного имени в качестве фамилии — явление исключительное, особенно в отношении имен существительных (в английском это фамилии типа Jack, Miller). Такие фамилии в большинстве случаев украинского и белорусского происхождения, и великорус воспринимает их как чуждые исконно русскому типу. Фамилии в форме прилагательных (типа англ. White) встречаются у русских чаще, но широкого распространения не получили. Подавляющее большинство русских фамилий имеет патронимический характер, который выражается специальными суффиксами — почти исключительно это суффиксы – ов/– ев и – ин, причем первый используется гораздо чаще, чем второй. Незначительную группу патронимических фамилий составляют имена, образованные от сохранившейся формы родительного падежа прилагательных в единственном (Дурново) или во множественном (Черных, Широких) числе.
Преобладание патронимической модели объединяет русских с другими православными славянами — болгарами, сербами и, в меньшей степени, украинцами и белорусами. Фамилии неправославных славян — поляков, чехов, словаков и словенцев — образуются по другой модели, более близкой западноевропейскому типу.
Патронимический тип русских фамилий настолько распространен, что он обязательно должен занять основную часть любого исследования на эту тему. Следовательно, при рассмотрении в исторической плоскости в первую очередь должны получить освещение два момента: (1) образование патронима и (2) превращение патронимов в наследственную фамилию. Этому посвящена глава I настоящей книги.
Русский язык — это язык с развитой морфологией, ему присуще стремление обозначить каждую семантическую категорию специальным признаком. Патроним всегда характеризуется суффиксом или падежным окончанием, и русские фамилии также обладают отличительными морфологическими признаками в виде суффиксов и падежных окончаний. Более того, поскольку патроним может быть образован от имен существительных, в составе которых имеются самостоятельные суффиксы со значением уменьшительности, принадлежности к профессии, места жительства и т. д., русские фамилии могут быть подразделены на большое число морфологических вариантов, каждый из которых обнаруживает характерную суффиксальную модель, охватывающую два или три конечных слога. Эти морфологические особенности объясняют, какое значение имеют формальные признаки для русских фамилий. Преимущественно в этом отношении они отличаются от английских, французских или немецких
1
Различие между русским и западноевропейскими языками в отношении того, каким образом индивидуальное имя становится родовым, т. е. фамилией, существенно глубже. Дело в том, что в России на протяжении практически всей ее истории сосуществовали две принципиально отличные антропонимические модели: одна модель являлась частью живой ономастической системы, другая — искусственной структурой, применявшейся для официального нормализованного обозначения индивидуума в документе, причем именно вторая модель претерпела значительное историческое развитие и легла в основу современной русской фамилии, Предметом книги Б. О. Унбегауна является фамилия как часть второй модели, хотя для анализа этого явления автор и использует факты, которые следует отнести к естественной, не нормализованной стороне русской ономастики. Если принять указанное разграничение, то различия между русской и западноевропейской фамилией будут лежать не в плане противопоставления основных словообразовательных моделей, а в плане, так сказать, антропонимистической ситуации. В России фамилия с исторической точки зрения является частью обозначения человека в документе, т. е. частью искусственно нормализованной системы, тогда как в западноевропейских языках фамилия является частью естественной антропонимической модели.
В России существовала и по сей день существует естественная антропонимическая модель, которая практически не отличается от антропонимической модели, лежащей в основе официальной (вполне тождественной народной) западноевропейской системы фамилий. Эта древняя русская система характеризовалась наличием у всякого индивидуума (по крайней мере, мужского пола) имени, присваемого ему родителями, и прозвища, присваемого ему его социумом, например: Упирь Лихой, священник (1047, — здесь и далее в скобках указывается год письменной фиксации имени, а сами имена даются в современной орфографии); Добрыня Долгой, ростовский боярин (1177); Корман Постник, псковский посадник (1343); Язык Мошна, послух (до 1427); Палка Мотовило, Палка Мяско, оба крестьяне (1495, если только Палка — не уменьш. форма от Павел); Тонкой Скоморох, новгородский крестьянин (1539); Ждан Попка, боярский человек (1552); Субота Осетр, новгородец (1572); Семерый Наливайко, казацкий старшина (1597); Нечай Ряб, сотский (1598); Неустройко, прозвище Четыре Здоровья, волжский казак (1607) и т. п. (Тупиков Н. М. Словарь древнерусских личных собственных имен. — Записки Отделения русской и славянской археологии имп. Русского археологического об-ва, т. 6. СПб., 1903, с. 74, 75, 314, 320, 332). Имя и прозвище внешне (морфологически) ничем не различаются, можно лишь утверждать, что одни антропонимы предпочитались в качестве имени, как то: Бажен, Бакун, Безсон, Беляй, Богдан, Боголеп, Булгак, Верещага, Верига, Вешняк, Воин, Волк, Волос, Воробей, Ворона, Ворон, Второй, Гневаш, Голова, Голубь, Горяин, Губа, Девятой, Добрыня, Дрозд, Дружина, Дубина, Ждан, Жила, Жук, Замятня, Заяц, Злоба, Истома, Калина, Китай, Козарин, Козел, Комар, Конь, Копос, Корова, Кот, Кривой, Курбат, Кур, Лапа, Лисица, Любим, Май, Малой, Меньшой, Молчан, Мороз, Мышь, Найден, Невежа, Неждан, Неклюд, Некрас, Нелюб, Немир, Неупокой, Неустрой, Нечай, Новик, Овсяник, Одинец, Олух, Онтоман, Первой, Плохой, Поздей, Постник, Поспел, Прибыток, Путило, Путята, Пятой, Ратман, Рудак, Русак, Русин, Салтан, Семой, Скурат, Смирной, Соловей, Старой, Субота, Сувор, Суморок, Сухан, Сухой, Томило, Третьяк, Тур, Угрим, Ушак, Хомяк, Худяк, Чудин, Шадра, Шарап, Шемяка, Шестой, Шило, Ширяй, Шумило (имена Бакун, Калина, Китай, Кур, Онтоман, возможно являются уменьш. формами соответственно от Аввакум (Амбакум), Каллиник, Тит, Кир, Автоном); несколько иной список, включающий и менее употребительные имена см. Тупиков Н. М. Указ. соч., с. 65, 66. Напротив, другие антропонимы, по-видимому, предпочитались в качестве прозвища: Баран, Башмак, Безсчастной, Белой, Бобр, Болдырь, Большой, Борода, Бурой, Бык, Внук, Вошко, Гладкой, Голова, Долгой, Зеленой, Зубатой, Зуб, Казак, Короткой, Косой, Костырь, Кошель, Кошка, Кузнец, Литвин, Лобан, Лях, Нос, Немой, Образец, Овчина, Орел, Погожей, Приходец, Пешей, Рагоза, Рудой, Серой, Собака, Соболь, Сокол, Сорока, Соха, Татарин, Толстой, Ус, Хорош, Хромой, Чермной, Черной, Шишка, Щека, Щербина, Щука. Антропонимы обеих групп, т. е. и имена, и прозвища, имели в принципе одинаковые шансы стать родовым именем, т. е. фамилией (при этом фамилии могли оформляться специальным суффиксом или сохранять форму антропонима. Отсюда, между прочим, следует, что для большой части фамилий в силу формального неразличения имени и прозвища остается непонятным, от имени или от прозвища образована фамилия, хотя при этом ясно, что такие фамилии, как, например, Бессонов, Волков, Воронин, Зайцев, Истомин, Майков, Неклюдов, Некрасов, Новиков, Путилов, Томилин, Шумилов, естественнее рассматривать как произведенные от имен (т. е. точно так же, как Иванов, Николаев и т. п.), а не от прозвищ.
Итак, рассмотренная антропонимическая модель ничем не отличается от западноевропейской, Пожалуй, некоторое отличие от западноевропейской модели представляло собой отчество — оно встречается весьма часто (даже в таких неожиданных случаях, как Иисус Сирахович вместо Иисус сын Сираха, Евсевий Панфилич вместо Евсевий Памфил; в былинах — Давыд Евсеевич вместо Давид сын Иессея), но в принципе, в отличие от современной ситуации, первоначально не было обязательным и имело, так сказать, эмфатический характер. Отсюда его весьма разнообразные (нестандартные) формы, ср. Брячислав сын Изяславль внук Володимерь (1021); Вышата
После христианизации Руси у русских появляются христианские (крестильные или календарные) имена, которые в быту и в документе начинают конкурировать с «мирскими» именами, а затем и вытесняют их. «Мирские» и календарные имена функционально были в достаточной степени поляризованы, т. е. в культовой сфере употреблялись исключительно календарные имена (впрочем, в синодике Ивана Грозного встречаются и имена Брех, Бык, Кожара, Корепан и т. д.), а в бытовой сфере употреблялись и те, и другие, при явном предпочтении «мирских». В деловой письменности употреблялись или оба имени одновременно, или любое из них, причем в разных частях документа могли встречаться разные имена одного и того же человека. Уступая свои позиции календарным именам, «мирские» передали им свое большое словообразовательное разнообразие. Отсюда возникает противопоставление так называемых официальной и неофициальной форм календарного имени, т. е. Иоанн, Иван, (ср. Успенский Б. А. Из истории русских канонических имен, М., 1969, с. 16—17), с одной стороны, и Ивашко, Иванко, Иванец, Иванта, Ваня — с другой.
Отчество, будучи редко употребляемым в быту и, наоборот, практически обязательным в документе, являлось более официальным элементом антропонимической модели и в большей степени, чем имя, подверглось влиянию христианского именослова; так, хотя отчества от некакалендарных имен сохраняются по крайней мере до XVII в., подавляющее большинство отчеств, известных по документам, образованы от календарных имен.
С возникновением фамилий последние усваивают специфические морфологические черты отчеств. По мере общественных преобразований, начавшихся в России в конце XVII в., главенствующей (и как бы естественной) становилась официальная модель, тогда как народная была оттеснена на периферию общественного быта и в настоящее время наблюдается только в условиях деревенской жизни, где сохранилась достаточно полно и где представлены три вида прозвищ: семейные (в точности соответствующие западноевропейским фамилиям), личные и территориальные, ср. «все Старыгины-те Бастрыки», «Абатурофшына-та (т. е. Абатуровы) Горошница были», «а Кошкарофцы (т. е. Кошкаровы) — Калачи, а Земеровы — тех опять Грачам ругают» (семейное прозвище, все примеры извлечены из работы: Поротников П. Т. Групповые и индивидуальные прозвища в говорах Галицкого р-на Свердловской области. — В кн.: Антропонимика. М., 1970, с. 151); примеры территориальных прозвищ: жители деревень Галицкого района Свердловской области называются так: жители д. Буткино-Озеро — Бараны, жители д. Южанова — Дикие Овцы, жители с. Басманова — Кокорошники, жители д. Береговая — Худая Пряжа, жители д. Упорова — Шишники (там же, с. 154).
Русские фамилии в форме существительных или прилагательных могут склоняться как в единственном, так и во множественном числе, то есть могут изменять свои окончания в соответствии с падежом. Большинство фамилий, таким образом, имеет более дюжины различных форм, и каждая из них обладает полным законным статусом. И в этом отношении русская фамильная форма далеко отстоит от строгой, неизменной и единой фамильной формы в неславянском европейском мире.
Наконец, в русских фамилиях ударение непостоянное (как в английском, но не как во французском), что является еще одним формальным признаком, который нельзя упускать из виду. Две формально одинаковые русские фамилии с разным ударением — это две различные фамилии.
Сложность морфологической структуры русских фамилий делает необходимым посвятить этому специальную главу (II) о форме фамилий — раздел, обычно отсутствующий в описаниях европейских фамилий.
В главах I и II , составляющих первую часть книги, рассматриваются общие вопросы. В главах III — VIII анализируется образование и значение, или, говоря точнее, семантика современных русских фамилий, при этом иногда затрагивается и этимология личных имен, лежащих в основе фамилий. Фамилии классифицируются по четырем традиционным семантическим группам согласно их образованию от (1) крестильных имен (гл. III — IV ), (2) названий профессий (гл. V ), (3) географических названий (гл. VI ) и (4) прозвищ (гл. VII — VIII ). Эти главы охватывают фамилии, которые из патронимов и прозвищ постепенно превратились в наследственные.
В IX главе рассматриваются искусственные фамилии. Их «искусственность» проявляется в том смысле, что они возникли как готовые формы, без той предшествующей исторической эволюции, которая характерна для исконных фамилий. Именно по этой причине в них часто обнаруживаются морфологические черты, которые в некоторой степени противоречат правилам русского словообразования. Фонд искусственных фамилий состоит из (1) фамилий русского духовенства, созданных в XVIII—XIX вв., (2) фамилий, данных внебрачным детям, (3) псевдонимов, (4) фамилий, придуманных писателями для своих литературных героев и (5) фамилий, сознательно измененных.
Части первая (гл. I и II ) и вторая (гл. III — IX ) целиком посвящены собственно русским фамилиям и образуют основную часть настоящей книги.
Русская империя была, а СССР остается многонациональным государством. Большинство наций, проживающих в СССР, имеют собственные национальные фамилии, которые во многих случаях превзяли русские суффиксы, например, – ов/– ев, вписавшись таким образом в общую модель. От исконно русских фамилий они отличаются только этимологией.
Но некоторые фамилии, помимо этимологии, сохранили свою национальную форму, и, строго говоря, не могут быть отнесены к русским фамилиям. Однако они часто принадлежат людям, которые считают себя русскими, и поэтому должны быть рассмотрены в книге о русских фамилиях. В значительной части это фамилии украинского и белорусского происхождения. Морфологически и семантически они близки к чисто русским фамилиям, с которыми их связывает много общих черт. Они легко русифицируются. Такие фамилии рассматриваются в третьей части книги вместе с фамилиями, превзятыми из других славянских языков (гл. X — XII ).
Наконец, четвертая часть посвящена русским фамилиям неславянского происхождения, восходящим к европейским (гл. XIII ) или неевропейским языкам (гл. XIV ). Они рассматриваются кратко, главным образом с точки зрения их русификации.
Если морфологическая структура и семантика русских фамилий исследуются в настоящей книге в достаточно полном объеме, то об их географическом распределении много сказать не удалось. Это обусловлено специфическими чертами развития русского общества, в особенности тем, что становление русских фамилий происходило в период, когда власть московского централизованного государства распространилась на огромную территорию европейской равнины и Сибирь. Быстрый процесс колонизации привел к относительно единообразному распределению как русских диалектов, так и русских фамилий. Поэтому местные традиции на современном этапе ономастических исследований едва ли могут быть выявлены. В этом отношении русская ономастика выразительно отличается от ономастики западноевропейских стран, где прослеживаются устойчивые местные варианты. Но в ряде случаев, когда некоторые типы фамилий могут быть привязаны к определенным ареалам, на такое отношение указывается.
Часть первая. Общие вопросы
Глава I. Происхождение и история
1. Личные имена
В дохристианскую эпоху, то есть почти до конца X в., в среде восточных славян (предков современных русских, украинцев и белорусов) использовались только личные имена, которые давались детям при рождении. Это были языческие славянские имена, в целом ясные по значению и этимологически очевидные. Как и повсюду в славянском мире, большинство имен представляло собой так называемые двухосновные, или сложные имена, состоящие из двух корней, связанных соединительным гласным. Вторыми элементами этих имен, как правило, были – слав ‘славный’ (Ярослав ‘сильный и славный’), – мир, от – мр ‘большой, славный’ (Остромир ‘острый и славный’), или – волод ‘владеющий, богатый’ (Всеволод ‘все и владеющий’).