Русские идут!

Бенчли Натаниэль

Палмер бросил взгляд на часы, висевшие над стойкой.

— Я тоже пропущу стаканчик.

— Две порции водки, — заказал Уитлок. — А мне — виски. Сэм, а ты как?

— С удовольствием. Гулять, так гулять.

Когда выпивка стояла на столе, Уитлок поднял стакан за Джонса.

— Будь здоров. Я тебе завидую.

От удивления Джонс поставил свой стакан, не выпив.

— Почему?

— Дважды в жизни я надевал форму, а участвовать в военных действиях так и не довелось. Первый раз, когда служил интендантом, второй —

сегодня. Чувствуешь себя вроде как неполноценным.

Джонс выпил и улыбнулся.

— Не глупи, — сказал он. — Тебе страшно повезло.

— Тебе хорошо говорить…

— Слушай, драка хороша только тем, что о ней потом можно трепаться сколько душе угодно. А уж если даже этого не можешь, значит, в драке тебе совсем не повезло.

— Тебе-то как раз есть о чем рассказать.

— Так ведь этого мало. Надо еще и уметь рассказать, иначе удовольствия никакого. Иной, может, в аду побывал, а как начнет рассказывать, двух слов связать не может.

Уитлок не ответил, потом выпил и предложил:

— Пойдемте ко мне в гости.

Джонс покачал головой.

— Спасибо, но мне что-то не по себе. Пойду прилягу.

— Сэм, а ты? Заглянешь на минутку?

— Я бы рад, но нужно идти домой учить роль. На следующей неделе мы ставим «Пигмалиона».

— Да брось, здесь же ты не отказываешься. Какая разница, пить тут или у меня дома?

— Дело прежде всего в твоей жене, — объяснил Джиффорд. — Вряд ли ей понравится, если ты приведешь в дом кучу народа из «Пальмовой рощи». Да ты и сам это знаешь.

Уитлок вспомнил, как жена аккуратно убирала фамильное серебро, и улыбнулся.

— Она же раньше никого отсюда не знала и познакомится, мне кажется, с удовольствием. Да и что вы о себе думаете, в конце концов! Вы все — герои. Бармен, еще по одной!

— И мне тоже, — заявил Хокинс. — Только посчитай отдельно. Наверняка на меня приглашение не распространяется.

Уитлок неприязненно оглядел его.

— Вел бы себя как человек, к тебе бы и отнеслись соответственно. А раз продолжаешь корчить из себя Бог знает что — пеняй на себя.

В баре воцарилось полное молчание. Хокинс уставился на Уитлока налитыми кровью глазами.

— Это ему урок на будущее, Оррин, — сказал кто-то.

Другой добавил:

— Все верно, чего уж там.

Хокинс схватил стакан, размахнулся, но бросить не успел. Бармен перепрыгнул через стойку. Хокинс так и не успел понять, чем его ударили, как кубарем покатился к выходу. Весь мокрый от виски, вылившегося из стакана, он вылетел за порог в темноту.

Уитлок оглядел безмолвно ухмыляющихся собутыльников.

— Ладно, давайте выпьем. Теперь уж все вместе.

Спустя три четверти часа миссис Уитлок услышала пение, доносящееся с улицы. Поскольку опасность вторжения миновала, она поставила на место серебро и хрусталь, прибрала в доме и, переодевшись в нарядное платье, стала ждать мужа. Не сомневаясь,

что он скоро вернется, она поставила ужин на плиту. Однако сумерки перешли в ночь, а он все еще не появлялся. Телефон молчал, что было странно: муж никогда не выходил без нее по вечерам, и миссис Уитлок недоумевала, почему он не позвонил.

Она выглянула в окно. Пели четверо мужчин, высаживаясь из автомобиля. Среди них она разглядела мужа. В одной руке он держал дробовик, а в другой — саблю. Трое остальных подняли его на плечи и понесли через улицу, смеясь и распевая старую солдатскую песню «Вперед, кто в Бога верует».

Когда шествие приблизилось, она узнала водопроводчика Нормана Джонса, плотника Чарльза Палмера и аптекаря Сэма Джиффорда. Лица их раскраснелись от смеха. Палмер и Джонс вскарабкались на ступеньки с трудом, держа на плечах Уитлока, а Джиффорд стал стучать в дверь. Торопливо открывая, миссис Уитлок думала, откуда муж взял саблю. Наверное, захватил ее в бою, решила она. А вдруг он теперь сделался героем? Если так, спокойной жизни конец. Боже мой, пусть лучше все останется по-прежнему.

После того как Уитлок с компанией ушел из «Пальмовой рощи», стали расходиться и остальные. Одни покидали бар торопливо, другие с неохотой, третьи равнодушно, словно им было все равно. Наконец остались самые заядлые завсегдатаи, те, кто чуть ли не каждый день от открытия до закрытия не отрывался от стаканов в мозолистых кулаках, не произносили ни слова и, казалось, ничего не видели и не слышали, а тем временем щетина на их лицах становилась все гуще, а головы клонились к стойке все ниже и ниже. Этакие «столпы» «Пальмовой рощи». Прошедший день вызвал у них всего лишь угрюмое раздражение по поводу нарушенного распорядка. Когда в бар вошел Леверидж, они не обратили на него внимания. Художник спросил бармена:

— А где все? Я думал, тут яблоку упасть негде.

— Так оно и было чуть раньше. А ты что припозднился?

— Встречался с приятелем. Я, пожалуй, выпью водки…

— Платить есть чем?

— Клем, я открою тебе маленький секрет, — сказал Леверидж. — Твой босс поклялся, что сегодня я могу здесь пить сколько влезет, ибо я — герой. Так что давай не пререкаться насчет каких-то денег.

— Что ты мелешь? — спросил бармен. — Ты, наверное, считаешь меня полным идиотом, если думаешь, что я поверю такой байке?

— Это правда. Он подарил мне бутылку при свидетелях.

— А мне босс поклялся, что ты больше здесь в кредит ни капли не получишь. И пока я не услышу от него других распоряжений, так оно и будет. «Пить сколько влезет» — надо же придумать такую чепуху?

Оба оглянулись на стук каблуков. Эмили шла через бар.

— Я так и думала, что разыщу тебя здесь, — обратилась она к Левериджу. — Где Алексей?

Художник откашлялся.

— Полицейские отправили его в Бостон на самолете.