Русские масоны. От Романовых до Березовского

Соловьев Олег

В тот же день, 11 января 1917 г., на заседании ЦК партии большевиков обсуждалась дальнейшая тактика советской делегации при возобновлении мирных переговоров. За ленинскую резо-люцию держаться до формального предъявления Германией ультиматума и принятии ее условий, а затем согласиться на них, из 16 присутствующих 12 голосовало за, против лишь один. Троцкого, выступившего против заключения мира при объявлении прекращения Россией войны и демобилизации армии, поддержали 9 человек, против высказались 7, т.е. обе резолюции прошли. Троцкий обосновывал свою позицию надеждой на немедленную революцию в Германии в случае выдвижения лозунга «ни мира, ни войны», что, однако, не подкреплялось вескими аргументами. Скорее он действовал трезво и обдуманно, рассчитывая сорвать переговоры, открыть шлюзы наступлению немцев и тем обусловить неизбежное падение советской власти, не имевшей военных сил для противодействия неприятелю.

Накануне отъезда Троцкого в Брест-Литовск для участия в последнем этапе переговоров о мире Ленин условился с ним, что «мы держимся до ультиматума немцев, после ультиматума мы сдаем». Тактика Троцкого, поскольку «она шла на затягивание, была верна: неверной она стала, когда было объявлено состояние

войны прекращенным и мир не был подписан. Я предложил совершенно определенно мир подписать. Лучше Брестского мира мы получить не могли»²⁶⁰. Таким образом нарком грубо нарушил договоренность. 28 января 1918 г. он объявил об одностороннем прекращении войны и демобилизации русской армии, после чего покинул место переговоров, а по возвращении в Петроград публично заявлял о невозможности для немцев перейти в наступление. Предварительно он уведомил Садуля о намерении предпринять столь авантюристический шаг. Француз, видимо, не вполне осведомленный о подоплеке осуществленного поступка, назвал его в очередном послании «дорогому другу» Тома «опасным безумием», в то же время ссылаясь на некие романтические представления наркома. 7 февраля Садуль пишет в Париж: «Долгий разговор с Троцким. Неожидашюе решение, принятое большевиками, подобное несуразному и страшному банкротству, будет использовано против них. Моральное банкроство, ведущее к банкротству политическому». Это уже очень близко к истине, и Садуль стремится связать наркома обещанием французской военной помощи, которой тот давно добивается, хотя обоим ясна даже фактическая нереальность этого при отсутствии у союзников подходящих вооруженных сил. Он уговаривает посла Нуланса сообщить Троцкому по телефону: «В нашем сопротивлении Германии вы можете рассчитывать на военную и финансовую поддержку Франции»²⁶¹.

На заседании ЦК РСДРП (б) 22 февраля 1918 г. нарком сообщил о предложении помогать нам, ибо, если «мы ведем революционную борьбу, то должны пользоваться поддержкой Франции и Англии». Но то была ловушка, так как присоединение к лагерю Антанты немедленно провоцировало ответный натиск немцев. Большинство членов ЦК верно усмотрело здесь скрытую опасность, и в принятой резолюции ограничились признанием возможности приобретения у западных держав вооружения и снаряжения для революциошюй армии с «сохранением полной независимости своей внешней политики», отказом от любых политических обязательств перед капиталистическими правительствами и рассмотрением их предложений в каждом отдельном случае с точки зрения целесообразности. Ленин в этом заседании не участвовал, но прислал красноречивую записку: «Прошу присоединить мой голос за взятие картошки и оружия у разбойников англо-французского капитализма»²⁶². Однако Троцкий не остановился перед искажением смысла приведенного решения, заявив на следующий день Нисселю о принятии «французского предложения о помощи», ибо в случае войны РСФСР будет, несомненно, сотрудничать с союзниками. Он также поинтересовался у собеседника, в какой мере можно надеяться на поддержку французской миссии в организации советской армии, если последует заключение мира. Генерал ответил, что не уполномочен заниматься вопросом, но готов содействовать продолжению войны²⁶³.

Германия 18 февраля 1917 г. начала наступление по всему фронту, воспользовавшись изложенным выше самовольным заявлением Троцкого. Немцы двигались тремя колоннами, почти не встретив сопротивления, заняли Двинск, Псков, Ревель и приблизились к Петрограду, от которого находились в 200 км. Немцы прислали новый ультиматум с еще более тяжелыми условиями мира. Советское правительство решило принять такие требования и 5 марта 1918 г. заключило с Германией и ее союзниками мирный договор, одобренный VII экстренным съездом партии и III Всероссийским съездом Советов, несмотря на сопротивление Троцкого и левых коммунистов во главе с Бухариным. Когда партсъезд осудил линию наркома по иностранным делам, тот сложил с себя обязанности, но благодаря не совсем понятному заступничеству Ленина получил еще более важный пост нарком-воена, иностранными делами стал ведать Г.В. Чичерин.

Троцкий продолжал действовать в инте1)есах Антанты, которая в сложившейся обстановке пыталась одновременно взять под контроль формирование большевиками револкмцюнной армии и добиться согласия Совнаркома на вторжение союзников. После объявления столицей РСФСР в марте 1918 г. Москвы и перевода туда центральных учреждений там немедленно появился Садуль и британский неофициальный агент Б. Локкарт с американским полковником Р. Робинсом. Садуль, получивший от самого министра иностранных дел Пишона разрешение направлять депеши со своими оценками непосредственно в МИД, показывая послу тексты только для информации, без корректирования, сообщал 26 марта: «Французской миссии предстоит играть главную роль в этой реорганизации (нашей армии. — О.С.). Несколько офицеров будут приданы непосредственно Троцкому; они составят в некотором роде неофициальный военный кабинет, который будет контролировать различные службы комиссариата по военным делам. Офицеры уже отобраны и действуют осторожно». В другом послании говорилось: «Все офицеры признают, что Троцкий относится к ним уважительно, с почтительным доверием. Для них открыты все двери; в их распоряжение предоставлены любые источники информации. Троцкий не переставая расспрашивает их, внимательно выслушивает их мнение и в точности следует их советам»²⁶⁴.

Высадка в начале апреля 1918 г. англо-японского десанта во Владивостоке побудила Cajjyria добиваться у Троцкого молчаливого согласия на подобную интервенцию. Тот выдвшгул свои условия, обещая после принятия их союзниками вынести на одобрение Совнаркома. Но утверждению француза, коллеги нарком-воена поддерживают его позицию: «Большевики спрашивают теперь, с каким соусом их съедят. Попав между германской наковальней и союзнической кувалдой, они, безусловно, выбирают сторону союзников». 8 апреля он нанес в «уютном» номере гостиницы «Националь» визит видному анархисту А.Ю. Ге, который гневно обрушился на большевиков, якобы «предавших» чистые принципы и превратившихся в обычных реформаторов. Рабочие от

них отворачиваются и сплачиваются под черным знаменем. Анархисты Moiyr уже рассчитывать в Москве на несколько тысяч бойцов, через месяц-два «выкопают могилу для большевиков» и образуют «подлинно коммунистическую Республику»². А несколько дней спустя чекисты Дзержинского разгромили гнезда превра тившихся в обыкновенных бандитов рядовых приверженцев анархии, но не тронули лидеров, которые гневно осуждали карательную акцию. Напомним, кстати, об идейной близости французских масонов и анархистов, несмотря на кажущиеся фундаментальные различия их доктрин.

Помимо попыток союзников через Садуля договориться о проведении крупных военно-политических акций, согласованных в принципе с Троцким, тот намеревался пойти на односторонние уступки США. В откровенном разговоре с руководителем американской миссии Красного Креста Р. Робинсом нарком откровенно заявил: «Я хочу поделить железнодорожную сеть России но-ровну с Соединенными Штатами, и если вы возвратите в Россию эту миссию, я обещаю предоставить ее членам полную власть над транспортной системой всей России... Я соглашусь на любого человека, которого вы, американцы, попытаетесь назначить железнодорожным руководителем, сделав его заместителем управляющего русскими коммуникациями с правом издавать приказы». По его словам, союзники получили бы возможность эвакуировать из России свое военное снаряжение во избежание захвата немцами, а правительство РСФСР смогло бы перевозить продовольствие в голодающие местности. Непонятно, зачем надо было ставить транспортную сеть страны под иностранный контроль, если у нас хватало собственных крупных специалистов-железнодорожни-ков? Очевидно, американец отнесся скептически к странному демаршу, и тогда нарком сразу предложил Локкарту назначить управляющим железными дорогами англичанина²⁶⁵.

Отмеченные и прочие менее значительные факты поведения высокого функционера, замалчиваемые им самим и апологетами, если поставить их по х|юнологии в логическую цепь, свидетельствуют о серьезных расхождениях между Троцким и общим курсом партийных лидеров на сохранение нейтралитета страны в рамках Брестского мира. Ведь ответственные представители РСФСР неоднократно осуждали и протестовали против высадки десантов англичан в Мурманске, а японцев во Владивостоке, отвергая сам принцип допущения интервенции союзников «по нриглашешно». Так, зам. народного комиссара иностранных дел Г.В. Чичерин заявил корреспонденту «Известий» 24 апреля 1918 г.: «Никакое вторжение в Россию по соглашению с русским народом, т.е. трудящимися массами, невозможно». Когда же посол Нуланс только публично уномянул о подобной возможности в интервью прессе, то 28 апреля последовала нота НКИД правительству Франции о его «немедленном отзыве». Правда, Париж на демарш не реаги-ровал, Нуланс вместе с динкорнусом, обосновавшимся в Вологде, позднее отбыл в Архангельск, где находился до декабря 1918 г. Что же касается позиции РСФСР по экономическим вопросам в отношении США, то она сводилась только к готовности предоста-ви+ь концессии и вести торговлю на взаимовыгодных условиях, как о том Ленин сообщил Робинсу 14 мая письмом с приложением «предварительного плана наших экономических отношений с Америкой»²⁶⁶. Тем самым демарши Троцкого были решительно дезавуированы перед союзниками, но советское руководство они не насторожили.

Подспудно проводимая Троцким линия продолжала совпадать с действиями контрреволюции, включая масонов, центр которых переместился весной 1918 г. в Москву. Именно там начали возникать подпольные центры, ориентировавшиеся либо на союзников, либо на немцев в подготовке свержения Советов. В курсе их замыслов был и Садуль, вероятно, информировавший о том своею друга. Вот его свидетельство от 15 мая: «Осторожная, но в то же время активная работа, которую уже шесть месяцев я веду в самых разных кругах, позволила мне познакомиться со всеми русскими партиями, тем более что ныне я, похоже, единственный из всех союзников поддерживаю отношения со всеми из них без исключения. У меня исключительно сердечные отношения с левыми, мне весьма симпатизируют в центристских группах и среди правых эсеров, у меня личные дружеские отношения с некоторыми кадетами и монархистами. Никогда у меня не было иной цели, кроме как служить интересам Франции, не нанося в то же время ущерба русской демократии»²⁶⁷. Конечно, об устремлениях названных кругов он в цитированном письме А. Тома умалчивает, но были и другие его сообщения в Париж, пока не обнаруженные и, возможно, уничтоженные.

При таких обстоятельствах Садуль, естественно, видел и продолжавшего себя считать эсером Б.В. Савинкова, прибывшего из Донской области в качестве неофициального представителя белых генералов Добровольческой армии. Вскоре он создал в столице организацию масонского типа «Союз защиты родины и свободы», о чем открыто поведал в своих воспоминаниях. «Мы имели право сказать, что у нас нет правых и левых и что мы осуществляем «Священный союз» во имя любви к Отечеству. Работать в тайном обществе всегда трудно. Работать, когда вы ставите зада-чей вооруженное выступление, значит каждый день рисковать жизнью». В числе руководителей оказались эсеры, меньшевики, монархисты, плехановцы, в том числе масон, энес Л.М. Брам-сон. Финансировали Союз руководит!и чехословацкого Национального совета масоны Масарик и Бенеш, которые сами находились на содержании Франции. В дневнике первого есть любопытная запись от начала марта 1918 г. о переговорах с Савинковым: «Имеются организации но городам, государственный переворот... Я еду, чтобы А) Скупать хлеб, чтобы не достался немцам, Б) В случае чего «хлебный террор», В) Политический террор. Террор: покушение на великого князя Сергея стоило всего лишь 7 тыс. рублей, Плеве — 30 тыс. Я могу предоставить некоторые финансовые средства, чтобы Клецанда — 200 тыс. рублей». Названные лица непосредственно руководили корпусом. Деньги были получены, как впоследствии подтвердил лидер партии младо-чехов Крамарж в письме Масарику: «Вы своим великодушным поступком помогли Савинкову в тяжелую минуту первой антибольшевистской революции. Савинков рассказывает об этом почти со слезами на глазах»¹. Такое великодушие позволило масону из бывших террористов образовать несколько крупных вооруженных отрядов офицеров и студентов, ждупщх лишь сигнала о путче.