Русские народные сказки
Шрифт:
– Садись на меня да сказывай дорогу; я послужу тебе своими ногами, а ты мне своими глазами. Взял он безногого и понес на себе, а Катома сидит, по сторонам поглядывает да знай покрикивает:
– Направо! Налево! Прямо!.. Жили они этак некоторое время в лесу и ловили себе на обед и зайцев, и лисиц, и медведей. Говорит раз безногий:
– Неужели ж нам весь век без людей прожить? Слышал я, что в таком-то городе живет богатый купец с дочкою, и та купеческая дочь куда как милостива к убогим и увечным! Сама всем милостыню подает. Увезем-ка, брат, ее! Пусть у нас
– Прими, убоженький, Христа ради!
Стал он принимать подаяние, ухватил ее за руки да в тележку, закричал на слепого – тот побежал так скоро, что на лошадях не поймать! Купец послал погоню – нет, не догнали. Богатыри привезли купеческую дочь в свою лесную избушку и говорят ей:
– Будь нам заместо родной сестры, живи у нас, хозяйничай; а то нам, увечным, некому обеда сварить, рубашек помыть. Бог тебя за это не оставит!
Осталась с ними купеческая дочь; богатыри ее почитали, любили, за родную сестру признавали; сами они то и дело на охоте, а названая сестра завсегда дома: всем хозяйством заправляет, обед готовит, белье моет.
Вот и повадилась к ним в избушку ходить баба-яга – костяная нога и сосать у красной девицы, купеческой дочери, белые груди. Только богатыри на охоту уйдут, а баба-яга тут как тут! Долго ли, коротко ли – спала с лица красная девица, похудела-захирела; слепой ничего не видит, а Катома-дядька, дубовая шапка замечает, что дело неладно; сказал про то слепому, и пристали они вдвоем к своей названой сестрице, начали допрашивать, а баба-яга ей накрепко запретила признаваться. Долго боялась она поверить им свое горе, долго крепилась, да наконец братья ее уговорили, и она все дочиста рассказала:
– Всякий раз, как уйдете вы на охоту, тотчас является в избушку древняя старуха – лицо злющее, волоса длинные, седые – и заставляет меня в голове ей искать, а сама сосет мои груди белые.
– А, – говорит слепой, – это – баба-яга; погоди же, надо с ней по-своему разделаться! Завтра мы не пойдем на охоту, а постараемся залучить ее да поймать…
Утром на другой день богатыри не идут на охоту.
– Ну, дядя безногий, – говорит слепой, – полезай ты под лавку, смирненько сиди, а я пойду на двор – под окном стану. А ты, сестрица, как придет баба-яга, садись вот здесь, у этого окна, в голове-то у ней ищи да потихоньку пряди, волос отделяй да за оконницу на двор пропускай; я ее за седые-то космы и сграбастаю!
Сказано-сделано. Ухватил слепой бабу-ягу за седые космы и кричит:
– Эй, дядя Катома! Вылезай-ка из-под лавки да придержи ехидную бабу, пока я в избу войду. Баба-яга услыхала беду, хочет вскочить, голову приподнять – куда тебе, нет совсем ходу! Рвалась-рвалась – ничего не пособляет! А тут вылез из-под лавки дядя Катома, навалился на нее словно каменная гора, принялся душить бабу-ягу, ажио небо с овчинку ей показалось! Вскочил в избушку слепой, говорит безногому:
– Надо нам
Взмолилась баба-яга:
– Батюшки, голубчики! Просите… что угодно, все вам сделаю!
– Хорошо, старая ведьма! – сказали богатыри. – Покажи-ка нам колодезь с целющей и живущей водою.
– Только не бейте, сейчас "окажу!
Вот Катома-дядька, дубовая шапка сел на слепого; слепой взял бабу-ягу за косы; баба-яга повела их в лесную трущобу, привела к колодезю и говорит:
– Это и есть целющая и живущая вода!
– Смотри, дядя Катома, – вымолвил слепой, – не давай маху; коли она теперь обманет – ввек не поправимся!
Катома-дядька, дубовая шапка сломил с дерева зеленую ветку и бросил в колодезь: не успела ветка до воды долететь, как уж вся огнем вспыхнула!
– Э, да ты еще на обман пошла!
Принялись богатыри душить бабу-ягу, хотят кинуть ее, проклятую, в огненный колодезь. Пуще прежнего взмолилась баба-яга, дает клятву великую, что теперь не станет хитрить:
– Право-слово, доведу до хорошей воды. Согласились богатыри попытать еще раз, и привела их баба-яга к другому колодезю. Дядька Катома отломил от дерева сухой сучок и бросил в колодезь: не успел тот сучок до воды долететь, как уж ростки пустил, зазеленел и расцвел.
– Ну, это вода хорошая! – сказал Катома. Слепой помочил ею свои глаза – и вмиг прозрел; опустил безногого в воду – и выросли у него ноги. Оба обрадовались и говорят меж собой:
– Вот когда мы поправимся! Все свое воротим, только наперед надо с бабой-ягой порешить; коли нам ее теперь простить, так самим добра не видать – она всю жизнь будет зло мыслить!
Воротились они к огненному колодезю и бросили туда бабу-ягу: так она и сгинула!
После того Катома-дядька, дубовая шапка женился на купеческой дочери, и все трое отправились они в королевство Анны Прекрасной выручать Ивана-царевича.
Стали подходить к столичному городу, смотрят: Иван-царевич гонит стадо коров.
– Стой, пастух! – говорит Катома-дядька. – Куда ты этих коров гонишь?
Отвечает ему царевич:
– На королевский двор гоню; королевна всякий раз сама поверяет, все ли коровы.
– Ну-ка, пастух, на тебе мою одежду, надевай на себя, а я твою надену и коров погоню.
– Нет, брат, этого нельзя сделать; коли королевна уведает – беда мне будет!
– Не бойся, – ничего не будет! В том тебе порука Катома-дядька, дубовая шапка!
Иван-царевич вздохнул и говорит:
– Эх, добрый человек! Если бы жив был Катомадядька, я бы не пас в поле этих коров.
Тут Катома-дядька, дубовая шапка сознался ему, кто он таков есть; Иван-царевич обнял его крепко и залился слезами:
– Не чаял и видеть тебя!
Поменялись они своими одежами; погнал дядька коров на королевский двор. Анна Прекрасная вышла на балкон, поверила, все ли коровы счетом, и приказала загонять их в сарай.
Вот все коровы в сарай вошли, только последняя у ворот остановилась и хвост оттопырила. Катома подскочил: