Русские поэты 20 века. Люди и судьбы
Шрифт:
Семья придерживалась иудейского вероисповедания, но благодаря няне, водившей мальчика в православную церковь, он с детства приобщился к христианству. Ему удалось избежать «иудейской квоты» и при поступлении в учебные заведения (гимназию и университет).
Дружеский круг семьи составлял цвет отечественной традиционной культуры: в доме часто собирались музыканты, художники, писатели, среди гостей – Л.Толстой, Н.Ге, А.Скрябин, В.Серов, И.Левитан, М.Нестеров… Бывали здесь и зарубежные знаменитости, в том числе поэт Р.М. Рильке.
Атмосфера родительского дома привила будущему поэту глубокую привязанность к культурной
В нем рано проявилась разносторонняя одаренность: в детстве обучался живописи, затем в (1903-1908 годах) всерьез готовился к карьере музыканта (прошел предметы композиторского факультета консерватории).
В 1906 году окончил гимназию – с золотой медалью. Внезапно (не без влияния от встреч с А.Скрябиным) оставив занятия музыкой (в чем ему пророчили блестящее будущее), в 1908 году поступил на юридическое отделение Московского университета, затем (в 1909 году) перевелся на философское отделение историко-филологического факультета, окончив его в 1913 году.
Весной 1912 года на средства, скопленные матерью, выезжал в Марбург (Германия), где провел один семестр в местном университете, занимаясь философскими дисциплинами у знаменитого профессора, главы неокантианской школы Германа Когена. Впрочем, и эти занятия резко оборвал и отправился в Италию (Флоренция и Венеция) – созерцать там шедевры искусства…
В Марбурге пережил первую личную драму, получив отказ на свое предложение «руки и сердца» Иде Высоцкой – дочери богатейшего российского чаеторговца. Отголосок этой драмы запечатлелся впоследствии в стихотворении «Марбург» (1916 год):
В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
Когда я упал пред тобой, охватив
Туман этот, лед этот, эту поверхность
(Как ты хороша!) – этот вихрь духоты…
О чем ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут…
После возвращения в Москву и окончания университета занимался практически лишь литературной деятельностью, однако профессиональная музыкальная и философская подготовка во многом предопределила особенности пастернаковского художественного мира (несомненное родство с музыкальной композицией проявляется, например, в формах построения его стихов).
С 1913 года глубоко погружается в литературную среду и «варится» в ней: кружки, группы, вечера, дебюты, альманахи, манифесты, отношения «дружбы-вражды» – пряная и шумная богемная атмосфера предреволюционных лет, постепенно и начисто выхолощенная в советское время…
Вначале посещает кружок символистского издательства «Мусагет», затем входит в узкую компанию молодых поэтов «Лирика», а с 1914 года состоит в футуристической группе «Центрифуга» – наряду с Н.Асеевым и С.Бобровым. На эту же пору приходится его близкое знакомство с В.Маяковским.
В наступившие военные годы от армейской службы его спасает «белый билет»: еще 13-летним подростком он неудачно упал с лошади, получил перелом ноги, долго пролежал в гипсе, но в результате одна нога так и осталась короче другой. Эти обстоятельства сыграли для него немаловажную роль и в последующее лихолетье – в грохочущем войнами веке…
Глубоко
Серьезно заниматься сочинением стихов начал с 1909 года, но впервые опубликовал их лишь в 1913 году. А дебютный сборник – с несколько заумным названием («Близнец в тучах». – М.: Лирика, 1914. – 52 с.) и с предисловием Н.Асеева – отличается свежестью в передаче аромата жизни (хотя сам автор впоследствии излишне строго судил этого своего «первенца»). Учился он у символистов, прежде всего у Блока. Особенно важна для него тогда мистика Блока – поэзия первого тома из трехтомника Блока.
Поэт ярко живописен, а именно это особенно ценилось и пропагандировалось тогда футуристами:
Не поправить дня усильями светилен.
Не поднять теням крещенских покрывал.
На земле зима, и дым огней бессилен
Распрямить дома, полегшие вповал…
1913
Часть стихов первого периода (после некоторых авторских переработок) позднее вошла в цикл «Начальная пора».
Дебютировав в большой литературе, Пастернак отчетливо ощутил свое призвание поэта и стал «делать свою жизнь», исходя из этого ощущения и убеждения. Ощутимо на него также дружеское влияние К.Большакова, переводившего Лафорга. По мнению Вяч. Вс.Иванова полностью футуристической была следующая книга поэта, рукопись, которой была утеряна.
В конце 1916 года выходит его второй сборник – «Поверх барьеров» (М.: Центрифуга, 1917. – 92 с. – 500 экз.). Это – ключевая книга поэта. Происходит становление его как профессионала – с собственной манерой письма. Искусство для него – безумие без безумного, голос безгласного. Книга посвящена свой любви того года – Наде Синяковой.
Как верно подметил затем его сын Евгений: «Это – мгновенная, рисующая движение живопись». (1) В пастернаковских стихах и сегодня потрясает скорость мысли автора и движения поэтических образов. Это уже не похоже ни на что другое в поэзии – ни до Пастернака, ни при нем – даже с оговоркой по поводу его «умеренного футуризма». Здесь Б.Л. дорос уже до второго тома Блока. Кроме последнего на него мощно влияли также Рильке и Верхарн. Сам Б.Л. писал 7 июня 1926 года про стихи этой книги: «Куча всякого сору. Страшная техническая беспомощность при внутреннем напряжении, может быть большем, чем в следующих книгах. Есть много людей, ошибочно считающих эту книжку моею лучшею. Это дичь и ересь…».
Мы обнаруживаем множество аналогий этих стихов с фундаментальными признаками тогдашней «авангардной» живописи (М.Ларионов, Н.Гончарова, М.Шагал, Р.Фальк и др.): контрасты граней жизни, резкая яркость колорита, разложение и смещение формы… Любимые цвета поэта – темно-фиолетовый и светло-желтый.
Зимой и весной 1916 года поэт живет в поселке Всеволодо-Вильва Пермской губернии (ныне город Александровск Пермского края), работает в конторе частных химических заводов. Это погружение в реальную жизнь русской провинции принесло очень много ему – интеллектуалу-эстету, ощутившему (пусть отстраненно и подсознательно) поэзию «плотного» быта и тягучей повседневности. (Через десятилетия, уже на склоне дней, этот опыт проявится в «Докторе Живаго».)