Русские поэты 20 века. Люди и судьбы
Шрифт:
Однако все эти дифирамбы относились к пройденному уже поэтом этапу. А вот новый ее сборник – «Ремесло» (Берлин, 1923. – 166 с.) – как раз встретил весьма холодный прием со стороны критики, посчитавшей его «слишком сложным»…
В июле 1921 года Цветаева узнала, что муж ее жив и с остатками Белой армии эвакуировался в Турцию. Она посвящает С.Эфрону стихи, идеализирует его, рвется к нему. Новая власть для нее к этому времени – уже абсолютное зло. И в мае 1922 года ей удается (вместе с дочерью Алей) выехать из России.
Что сулила новая жизнь этой тридцатилетней, немало испытавшей женщине? Среднего роста, худощавая, стриженая «под мальчика», зеленоглазая и близорукая – она вовсе не была изысканной красавицей.
Роман Гуль, известный мемуарист, встречавший ее в 1922 году в Берлине, а затем общавшийся с нею и в Париже, вспоминал впоследствии:
«Цветаева – хорошего (для женщины) роста, худое, темное лицо, нос с горбинкой, прямые волосы, подстриженная челка. Глаза ничем не примечательные. Взгляд быстрый и умный. Руки без всякой женской нежности, рука была скорее мужская, видно сразу – не белоручка. Марина Ивановна сама говорила о себе, что умеет только писать стихи и готовить обед (плохой). Вот от этих «плохих» обедов и тяжелой московской жизни руки и были не холеные, а рабочие. Платье на ней было какое-то очень дешевое, без всякой «элегантности». Как женщина Цветаева не была привлекательна. В ней было что-то мужественное. Ходила широким шагом, на ногах – полумужские ботинки. /…/
Говорить с ней было интересно обо всем: о жизни, о литературе, о пустяках. В ней чувствовался и настоящий, и большой, и талантливый, и глубоко чувствующий человек. Да и говорила она как-то интересно-странно, словно какой-то стихотворной прозой что ли, каким-то «белым стихом». /…/
Думаю, что в Марине было что-то для нее самой природно-тяжелое. В ней не было настоящей женщины. В ней было что-то андрогинное и так как внешность ее была непривлекательна, то создавались взрывы неудовлетворенности чувств, драмы, трагедии». (7)
В Берлине, тогдашней «Мекке» русской эмиграции, Цветаева за два с половиной месяца завела множество литературных знакомств и дружеских связей. Особой теплотой отличались ее встречи с А.Белым…
С августа 1923 года и на протяжении трех последующих лет Цветаева с мужем живут в Праге – в дешевых ее предместьях. Студент С.Эфрон получает стипендию от чешского правительства – и только: заработать на жизнь для семьи он не умел (и не сумеет) никогда. Отсюда – постоянно полунищее и полуголодное существование.
Но Цветаева не устает творить. В Чехии созданы знаменитые «Поэма Горы» и «Поэма Конца», посвященные литератору Константину Родзевичу, новому и большому «сердечному увлечению» и предполагаемому отцу ее сына – Георгия…
Великолепна переписка с Б.Пастернаком, начавшаяся с 1922
Кем полосынька твоя
Нынче выжнется?
Чернокосынька моя,
Чернокнижница?
Дни полночные твои,
Век твой таборный…
Все работнички твои
Разом забраны…
Декабрь 1921
Б.Пастернак же для Цветаевой, по ее собственному признанию, – «единственный современник, для которого мне не хватило грудной клетки». Она одержима этим своим собеседником, мечтает так же, как он, «победить быт». Б.Пастернак для нее – «явление природы», она даже сомневается в его человеческой сущности…
В 1926 году с подачи Б.Пастернака начинается переписка с Р.М. Рильке: так возник «великий эпистолярный роман» трех поэтов, запечатленный в цветаевских «Письмах лета 1926 года». К несчастью, в конце этого года Рильке умер, но навсегда остался в душе Цветаевой «горний воздух» высот общения с этим великим лириком. Последующие ее сочинения: поэма «Попытка комнаты» (пожалуй, одна из самых откровенных ее неудач), «Поэма лестницы» – связаны именно с воспоминаниями об этом «эпистолярном лете»…
Постепенно малые жанры лирики сменяются в творчестве Цветаевой более «широкоформатными». И все чаще ее стихи и письма переполняют жалобы на усталость от тяжкого быта, на «неумение жить на этом свете». Начинаются и взрывы тоски по Родине:
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший – сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!
22 апреля 1923
1 февраля 1925 года у Цветаевой родился сын – Георгий (по-домашнему – «Мур»), а через месяц она приступает к лирико-сатирической поэме «Крысолов», законченной уже в Париже.
Сюда ее семья переезжает 6 ноября 1925 года и поселяется в непрестижном районе на городской окраине: знакомые выделили одну из трех комнат в квартире. И вновь – беспросветная нужда: только она могла вынудить эту гордую женщину в одном из писем своей чешской подруге А.Тресковой унизиться до просьбы прислать ей в Париж «приличное платье» – на один «чудом полученный концерт», ибо ей «не в чем выступать». (8)
Конец ознакомительного фрагмента.