Русские поэты второй половины XIX века

Орлицкий Юрий Борисович

Москва

Город чудный, город древний,Ты вместил в свои концыИ посады и деревни,И палаты и дворцы!Опоясан лентой пашен,Весь пестреешь ты в садах;Сколько храмов, сколько башенНасеми твоих холмах!..Исполинскою рукоюТы, как хартия, развитИ над малою рекоюСтал велик и знаменит!На твоих церквах старинныхВырастают дерева;Глаз не схватит улиц длинных…Это матушка-Москва!Кто, силач, возьмет в охапкуХолм Кремля-богатыря?Кто собьет златую шапкуУИвана-звонаря?..Кто Царь-колокол подымет?Кто Царь-пушку повернет?Шляпы кто, гордец, не сниметУ святых

в Кремле ворот?!Ты не гнула крепкой выиВ бедовой своей судьбе,Разве пасынки РоссииНе поклонятся тебе!..Ты, как мученик, горела,Белокаменная!И река в тебе кипелаБурнопламенная!И под пеплом ты лежалаПолоненною,И из пепла ты воссталаНеизменною!..Процветай же славой вечной,Город храмов и палат!Град срединный, град сердечный,Коренной России град!<1840>

В защиту поэта

Два я боролися во мне:Один рвался в мятеж тревоги,Другому сладко в тишинеСидеть в тиши дорогиС самим собой, в себе самом.Несправедливо мыслят, нет!И порицают лиры сынаЗа то, что будто гражданинаУсловий не снесет поэт…Пусть не по нем и мир наш внешний,Пусть, по мечтам, он и нездешний,А где-то всей душой гостит;Зато, вскипевши в час досужный,Он стих к стиху придвинет дружный,И брызнет рифмою жемчужной,И высоко заговорит!..И говор рифмы музыкальнойИз края в край промчится дальный,Могучих рек по берегамОт хижин мирных к городам,В дома вельмож… И под палаткой.В походном часто шалаше,Летучий стих, мелькнув украдкой,С своею музыкою сладкойПечалью ляжет на душе.И в дни борьбы, и сеч, и шумаОтрадно-радужная думаЗавьется у младых бойцов,По свежим лаврам их венцов.И легче станет с жизнью битваИ труд страдальца под крестом,Когда холодная молитваЗажжется пламенным стихом!Не говори: «Поэт спокойнымИ праздным гостем здесь живет!»Он буквам мертвым и нестройнымИ жизнь, и мысль, и строй дает…<1846>

Две дороги

Куплеты, сложенные от скуки в дороге

Тоскуя – полосою длинной,В туманной утренней росе,Вверяет эху сон пустынныйОсиротелое шоссе…А там вдали мелькает струнка,Из-за лесов струится дым:То горделивая чугункаС своим пожаром подвижным.Шоссе поет про рок свой слезный:«Что ж это сделал человек?!Он весь поехал по железной,А мне грозит железный век!..Давно ль красавицей дорогойСчиталась общей я молвой? —И вот теперь сижу убогойИ обездоленной вдовой.Где-где по мне проходит пеший;А там и свищет и рычитЗаклепанный в засаде лешийИ без коней – обоз бежит…»Но рок дойдет и до чугунки:Смельчак взовьется выше горИ на две брошенные стрункиС презреньем бросит гордый взор.И станет человек воздушный(Плывя в воздушной полосе)Смеяться и чугунке душнойИ каменистому шоссе.Так помиритесь же, дороги, —Одна судьба обеих ждет.А люди? – люди станут боги,Или их громом пришибет.Между 1836–1875

Алексей Хомяков

В альбом сестре

Не грустью, нет, но нежной думойТвои наполнены глаза.И не печали след угрюмой,На них – жемчужная слеза.Когда с душою умиленнойТы к небу взор возводишь свой,Не за себя мольбы смиреннойТы тихо шепчешь звук святой;Но светлыми полна мечтами,Паришь ты мыслью над звездами,Огнем пылаешь неземнымИ на печали, на желаньяГлядишь как юный серафим,Бессмертный, полный состраданья,Но чуждый бедствиям земным.1826

Желание

Хотел бы я разлиться в мире,Хотел бы с солнцем в небе течь,Звездою в сумрачном эфиреНочной светильник свой зажечь.Хотел бы зыбию стекляннойИграть в бездонной глубинеИли лучом зари румянойСкользить по плещущей волне.Хотел бы с тучами скитаться,Туманом виться вкруг холмовИль буйным ветром разыгратьсяВ седых изгибах облаков;Жить ласточкой под небесами,К цветам ласкаться мотыльком,Или над дикими скаламиНоситься

дерзостным орлом.Как сладко было бы в природеТо жизнь и радость разливать,То в громах, вихрях, непогодеПространство неба обтекать!1827

Поэт

Все звезды в новый путь стремились,Рассеяв вековую мглу.Все звезды жизнью веселилисьИ пели Божию хвалу.Одна, печально измеряяНикем не знанные лета,Земля катилася немая,Небес веселых сирота.Она без песен путь свершала,Без песен в путь текла опять,И на устах ее лежалаМолчанья строгого печать.Кто даст ей голос? – Луч небесныйНа перси смертного упал,И смертного покров телесныйЖильца бессмертного приял.Он к небу взор возвел спокойный,И Богу гимн в душе возник;И дал земле он голос стройный,Творенью мертвому язык.1827

Вдохновение

Тот, кто не плакал, не дерзниСвоей рукой неосвященнойСтруны коснуться вдохновенной:Поэтов званья не скверни!Лишь сердце, в коем стрелы рокаПрорыли тяжкие следы,Святит, как вещий дух пророка,Свои невольные труды.И рана в нем не исцелеет,И вечно будет литься кровь;Но песни дух над нею веетИ дум возвышенных любовь,Так средь Аравии песчанойНад степью дерево растет:Когда его глубокой ранойРука пришельца просечет, —Тогда, как слезы в день страданья,По дико врезанным браздамТечет роса благоуханья,Небес любимый фимиам.1828

Вадим

Отрывок из неоконченной поэмы

Но кто ж сей юный победитель,Варягов бич, славян спаситель?Не князь, не вождь, – но вслед за нимТолпы послушные летают!Не старец он, – но пред бойцом младымВожди и старцы умолкают.Его был счастливый удел:Владеть покорными сердцами;В душе возвышенной горелОгонь, возженный небесами;Ему от ранних детских днейДажбог внушил дар чувств высоких,И мудрости, и дум глубоких,И сладкий дар златых речей.Его и силой и красойБлестящий света царь одел,И на младом челе могущею рукоюЧерты владичества Перун запечатлел.Как в сонме звезд денница молодая,Стоял ли он в кругу богатырей,Их всех главою превышая,Прекрасен был и тихий свет очейИ стана стройность молодая:Прекрасен средь седых вождей,Когда он силой слов могущихГотовил гибель для врагов,Победу новградских полковИ славу подвигов грядущих.Когда ж он к битвам выступалИ на врагов остановлялСвои сверкающие очи,Кто взор бы встретить сей возмог?Не столь ужасен брани бог,Когда мрачнее черной ночиНесется в вихрях он меж небом и землей,Одетый ужасом, сопутствуем враждой!Начало 1820-х годов, 1828

Клинок

Не презирай клинка стальногоВ обделке древности простойИ пыль забвенья вековогоСотри заботливой рукой.Мечи с красивою оправой,В златых покояся ножнах,Блистали тщетною забавойНа пышных роскоши пирах;А он в порывах бурь военныхПо латам весело стучалИ на главах иноплеменныхОб Руси память зарубал.Но тяжкий меч, в ножнах забытыйРукой слабеющих племен,Давно лежит полусокрытыйПод едкой ржавчиной временИ ждет, чтоб грянул голос брани,Булата звонкого призыв,Чтоб вновь воскрес в могущей дланиЕго губительный порыв;И там, где меч с златой оправойКак хрупкий сломится хрусталь,Глубоко врежет след кровавыйЕго синеющая сталь.Так не бросай клинка стальногоВ обделке древности простойИ пыль забвенья вековогоСотри заботливой рукой.<1830>

Два часа

Есть час блаженства для поэта,Когда мгновенною мечтойДуша внезапно в нем согрета,Как будто огненной струей.Сверкают слезы вдохновенья,Чудесной силы грудь полна,И льются стройно песнопенья,Как сладкозвучная волна.Но есть поэту час страданья,Когда восстанет в тьме ночнойВся роскошь дивная созданьяПеред задумчивой душой;Когда в груди его сберетсяМир целый образов и снов,И новый мир сей к жизни рвется,Стремится к звукам, просит слов.Но звуков нет в устах поэта,Молчит окованный язык,И луч божественного светаВ его виденья не проник.Вотще он стонет исступленный;Ему не внемлет Феб скупой,И гибнет мир новорожденныйВ груди бессильной и немой.1831