Русские (сборник)

Дивов Олег Игоревич

— Есть такой! Короче, Япончик?

— Триста.

Пончик, разумеется, имел в виду не триста старых галош, а цену вопроса — триста тысяч рублеедов наличными.

— Лады, порешаем. С концами?

— Угу.

Бандитик вызвал Утюга и Шныря, занимавшихся в его конторе практической частью таких дел. Это были замечательные и даже в своём роде талантливые личности.

Коротышка Утюг был очень крепкого сложения, внешне напоминал репку или даже две репки, насаженные друг

на друга на манер снежной бабы. Он был очень весел и разговорчив и, как вы уже догадались, занимался «базаром».

Коротышка Шнырь, напротив, был мелок и худ, лицо имел источённое оспой, никогда не говорил ни слова и отвечал исключительно за физическое воздействие на подозреваемых.

Вместе они как бы составляли популярную пару «плохой следователь — хороший следователь», с современным, впрочем, уклоном.

— Короче, в натуре. Завалили ботаника, звать Незнайкой, лежит в Центральном морге, хорошие люди попросили, чтоб к вечеру с концами. На руки получите двести.

Бандитик показал соответствующую строчку (восемнадцатую с конца) на экране компьютера.

Утюг со Шнырём тут же сели в старый «Сантик», раскрашенный в неприметный «лунный жёлтый», и помчались в морг.

Там Утюг внимательно осмотрел тело. Профессиональный удар, двускатный нож «Акбар», такими любят пользоваться приезжие, смерть наступила около трёх часов назад. Кровь на груди чуть размазана, преступник что-то искал — либо нательное украшение, либо что-то во внутреннем кармане.

Дело прояснялось. Не теряя времени, друзья отправились на место преступления.

Коротышка Гентик работал дворником на Огуречной. Был он очень худ, страдал язвой, лицо имел огурчиком и придерживался при том крайне демократических убеждений.

При проклятом Знайке он работал инженером в никому не нужном НИИ, запоем читал журнал «Уголёк» и ходил на все антизнайковские демонстрации. После падения Знайки ненавистный НИИ закрыли, выделенную Знайковскими сатрапами квартиру отобрали бандиты, жена с детьми скрылась в неизвестном направлении, но Гентик не унывал, наоборот, он радовался тому, что не было проклятого Знайки и можно было свободно слушать «Эхо Солнечного». Как читатель уже понял, Гентик был очень глуп.

В дворницкую зашли двое коротышек.

— Ты, в натуре, дворник местный? Кто ботаника сегодня утром на аллейке завалил? — доброжелательно спросил первый.

— А я откуда…

Второй, не говоря худого слова, неуловимым движением ударил Гентика в голову.

Шнырь славился умением с одного удара расположить к себе человека. Бил он как-то особенно резко, так умели бить только выросшие в знайковских дворах, современной молодёжи было далеко до таких высот.

Гентик зашатался и встал на четвереньки. Сплёвывая сочащуюся изо рта кровь, начал торопливо докладывать:

— Из залётных какой-то… Волос

чёрный, и башка такая — где едят — пошире, где думают, поуже — хе-хе… Как у ослика…

— Раньше тут был? Взял что-нибудь?

— Раньше был пару раз, но не местный, хе-хе. Искал что-то, а взял или нет, я не видел. Наверное, взял, всякий труд должен быть оплачен, преступление тоже есть право свободного гражданина, за которое он, впрочем, должен отвечать перед законом демократической страны, но не в тоталитарном обществе, где преступление есть норма жизни, хе-хе…

Мы уже предупредили читателя, что Гентик был очень глуп.

Через двадцать минут «Сантик» подкатил к конторе Сиропчика, занимавшегося скупкой всяких ненужных коротышкам вещей. В конторе было пустынно, ряды старинных керосиновых ламп, пыльных Знайкиных бюстов и бюстиков и каких-то допотопных пылесосов выглядели непривлекательно. Сиропчик близоруко читал газетку, ожидая посетителей.

— Слышь, отец, тебе тут черножопый один, башка как у ослика, сдавал вещички сегодня утром? Цепку там или, может, гимнаста? — не без доброжелательности спросил Утюг.

— Ну какой утром бизнес, никакого бизнеса утром нет, да и вечером теперь никакого бизнеса, все богатые стали, кризис, ничего не сдают и не покупают, хоть закрывай контору совсем да уезжай на Луну… Вот вы, молодой человек, не хотите сдать ваши, к примеру, часы, а я ведь вам дам хорошую цену, я ведь никогда своих не обманываю…

После известного вмешательства со стороны Шныря Сиропчик молча открыл сейф и на свет явилась золотая монетка достоинством в 20 фертингов, какие имели хождение на Луне в дознайковские (до коммунистического вторжения, говоря официальным языком) времена.

— У?..

— Звать Мохнатый, в Солнечный наездами, стыдно вам, молодые люди, стариков избивать, как при Знайке притесняли нас, гады, так и сейчас мучают ни за что…

— Короче, это мы изымаем. Есть вопросы — разводи с Бандитиком.

Утюг вынул сотовый и набрал номер шефа.

Жёлтая звезда над Солнечным разгоралась всё ярче.

Телефон Бандитика утробно заиграл «Прощай, дорогая берёза».

— Кто? Мохнатый? Ещё и монетку взял?

Бандитик сверился с базой данных. Задумчиво почесал подбородок.

— Возвращайтесь. Чего-чего… возвращайтесь, сказал!

Связываться с земляками Мохнатого ему не хотелось. Хоть Бандитик был в авторитете и пока держал Солнечный, но тут — как бы не вышло себе дороже. Тем более из-за какого-то ботаника…

Когда Утюг со Шнырём добрались до офиса, Бандитик, прищёлкнув языком, забрал монетку и лично поехал к Пончику.

— А, Япончик, — весело поприветствовал он старого клиента. — Нашли мы, короче, твоего фулигана. Мохнатый, из залётных, уже рыб кормит.