Русские сказки в обработке писателей
Шрифт:
Уныло прислонившись к вешалке, Галя ощутила пламенное желание любой ценой вырваться из этого затянувшегося кошмара. Постоянной чувство вины и смутная угроза в чем-то ошибиться, психологической гильотиной нависавшая над ней, безмерно измучили Галину. Жизнь казалась ей лабиринтом, состоящим из хитросплетения узких коридоров, где на каждой развилке надо снова и снова выбирать свою судьбу.
Светлану Николаевну, в отличие от Галочки, не волновал тот прискорбный факт, что немец с момента памятного ужина больше не позвонил. Знавшая дату его отъезда Галя подозревала худшее. Тем более что дата эта благополучно
— Оба они уроды, плюнь, — философски предложила Наталья, более увлеченная нанесением на ногти замысловатого узора, нежели проблемами подруги. — Мужиков, что ли, мало?
— У меня их вообще нет, — напомнила Галя.
— Мужики — не деньги, сами придут, — глубокомысленно выдала Скачкова, завершив художественную роспись когтей. — Каждой женщине наверху выделяется энное количество мужчин. Твои просто где-то в пробке застряли. Потом как пойдут косяком — только успевай отбиваться.
— Наташ, я думаю, с немцем всё ясно, — неуверенно сказала Галочка в надежде, что Наталья будет возражать и сможет доказать обратное.
— Я тоже так думаю. Поэтому предлагаю не тратить время на обсуждение этой неприятной темы.
Чуда не случилось.
— А что делать-то? Женя тоже не звонит!
— И хорошо! — Наташка потрясла руками, придирчиво разглядывая лак. — Не надо рыться, в секонд-хэнде! За те же деньги можно купить вполне приличный товар! Что ты моргаешь? У тебя всё на месте! Так надо знать себе цену, а не хватать то, что плохо лежит! Ищи в себе плюсы и информируй о них окружающих! Надо, чтобы была возможность выбирать. Причем у тебя, а не у них!
— А у тебя такая возможность есть? — сварливо поинтересовалась Галя.
— Нет. Но будет. То есть я выбираю, но контингент какой-то… Как на распродаже, когда ничего стоящего, зато барахла навалом.
— Ждешь завоза? — перешла на торговую терминологию Галина.
— Жду. Кто не ждет, тот не дождется! А я жду.
Наташка в последний раз дунула на ноготки и улыбнулась:
— А Женька твой — тюфяк тюфяком. Ни на что не способен. Я удивляюсь, как его Валька захомутала. Кстати, они разбежались.
— Да? — Галочка вспыхнула, тут же старательно погасив огонек в глазах. — А мне какая разница?
— Я к тому, что он не просто так ходит.
— Думаешь, с серьезными намерениями? — затаив дыхание, Галя прислушалась к себе. Конечно, хотелось, чтобы Женя вернулся и признал ошибку, но… Не пропало ли у нее желание находиться рядом с ним в горе и в радости и умереть в один день? Сомнения, густым туманом колыхавшиеся при попытке осмыслить собственную позицию, смущали.
— А то! — Наташка
Галя была почему-то благодарна Наташке за такую характеристику его планов. Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь отговорил ее от дальнейших попыток общаться с бывшим мужем.
В тот вечер она легла с очередным твердым намерением освободиться от гнетущего чувства ожидания и зависимости от Жениных звонков. А днем во время урока она по привычке осторожно выглянула в окно, надеясь, что он стоит где-нибудь недалеко и ждет ее. И поняла, что одиночество подвержено глупым поступкам, как ослабленный организм — простуде.
У доски маялся и крошил мел непроходимый троечник Боровой. На его круглой физиономии была написана такая мука, что Галины мелкие проблемы казались чем-то сильно второстепенным.
— Ты учил? — сердито спросила Галина, но сердиться не хотелось. Было обидно, жалко себя и хотелось плакать.
Боровой молчал, как пионер-герой, плотно сжав губы и исподлобья глядя мимо нее.
— Ладно, — прокомментировала его бойкот Галя, — в таком случае потрудись пригласить родителей в школу. Хоть утром, хоть после уроков, но только завтра же.
Мальчишка наклонил голову и выскочил из класса. Галя растерянно посмотрела ему вслед.
— Так… Костя… догони и верни его, пожалуйста.
Ей стало стыдно. Срывать зло на детях — последнее дело. Но их хоть папа с мамой дома пожалеют, а ее жалеет только Наташка, да и то в свободное от личной жизни время.
Мужчины непредсказуемы. Их высокомерные заявления о женской логике рассыпаются на фоне их собственных поступков.
Однажды Федор проснулся с ощущением, что Валентина должна уйти. Было жаль выбрасывать ее из жизни. Рано или поздно женщины приедались ветреному Федору. С этим он ничего не мог поделать. Они должны были быть свежими, новыми, как только что срезанные цветы, которые со временем всегда вяли и переставали радовать глаз. Хранить гербарий он не планировал. Это вовсе не значило, что всякий раз он переходил ко всё более и более юным дамам. Нет, Федя был эстетом в любовных отношениях и гурманом эмоций. Возраст подруги не имел значения, но ему хотелось свежести чувств. Валя, не подозревавшая о том, что ее песенка спета, похрапывала во сне и занимала чужое место. День за окном занимался пасмурный, и его не жалко было испортить стремительной разборкой с не менее стремительным выдворением девушки за пределы обжитой территории.
Прием был отработан за долгие годы и сбоев никогда не давал.
— Валюша, — Федор нежно провел пальцем по ее мягкой спине.
Валентина зевнула:
— Чего в такую рань-то?..
— Это ужасно…
— Чего?
— Я влюбился…
— Ужас-то какой, — перебила его Валентина, явно думая, что сейчас последует признание в любви.
— Я подлец. Я не достоин тебя…
— Чего уж. Потерплю, — благосклонно объявила Валентина и хихикнула.
Обычно ему удавалось выпалить формулировку на одном дыхании. А сегодня вдруг произошел досадный сбой.