Русские сумерки
Шрифт:
Я вздрогнул. Торопливо отвернулся.
Красиво. Опять красиво – до мурашек по коже. Монотонный гул едва угадывается. Отец говорил, после выброса энергии всегда бывает затишье. И всё равно такое чувство, будто эти милые огоньки стальными иглами готовы вонзиться тебе в спину…
Я вдруг вспомнил слова отца: «Нынешняя мерзость – дело рук человеческих».
Может, он и прав.
Сейчас, в эту минуту, я ненавижу Зону. Но понимаю: зло – не в ней. И даже не в Мясорубке.
Оно –
И всегда было!
Просто раньше оно выглядело не таким заметным…
Я стиснул кулаки.
Кто вас, тварей, сюда привёл? Кто первым затеял бойню?
Отец мечтает всё исправить. Но кое-что уже не исправишь.
Даже если заманить всех уродов в Мясорубку!
Я поёжился. Опять, как наяву, встала перед глазами картина…
Вот уж нет – такого никому не желаю. Разве что гадам, мучившим Йога!
Мы перешли проспект и обогнули сгоревшее здание супермаркета. Одолели почерневший сквер с мёртвыми деревьями. Там была паутина, но она легко угадывалась между сухими ветками и стволами.
Дальше начались затянутые дымкой спальные кварталы. Мы прошли по ним сотню метров. И опять оказались на Тропе.
Странно, в этот раз я физически её ощутил – будто легче стало дышать. И даже туман поредел.
Петрович сразу ускорил шаг.
Если по прямой – окраина города уже рядом. Если по Тропе – чуть дольше, километра два…
Потом периметр и лес.
Легко будет затеряться!
Там ведь не одна Тропа – там их тысяча!
Обходим стадион, весь затянутый фиолетовой плесенью. Стадион как новенький, а прямо за ним – огромная воронка. Даже не знаю, что могло её породить – точно не взрыв, вон в соседних домах даже стекла целые.
Здесь Тропа делает петлю, далеко огибая воронку.
И мы почти одолеваем этот загиб, когда из тумана, в конце улицы, по которой только что шли, рождается неясный силуэт.
Рождается и исчезает, слившись с кустами…
– Уже, – криво усмехается Петрович.
– Может, это не они? – шепчет отец.
– Они…
Наш вожак вдруг сдёргивает автомат с плеча и отступает к ближайшему дому:
– Всё. Дальше без меня! Только не Тропой – там точно будут ждать…
– Николай, – хмурится отец, впервые называя Петровича по имени.
– Не трать время! – махнул он рукой. – В конце квартала свернёшь. А я постараюсь их задержать, – хлопает себя по жилету с торчащим из кармана трофеем, бандитской лимонкой.
– Вместе уйдём!
– Не уйдём, – качает головой Петрович. – Догонят, – смеривает отца коротким взглядом. – Оттуда топайте напрямик – будет осиное гнездо и ещё масса всякой фигни… но ты сумеешь, я в тебя верю.
Отец
– Заработает мобила – сразу звони Черепу. Пусть поднимает людей!
– Понял.
– А если понял – так вали отсюда!
В голосе вожака – злость. Но в глазах – совсем другое.
Они с отцом обнимаются, а мне Петрович ерошит волосы жёсткой ладонью:
– Никогда не сдавайся, трикстер.
Я хочу ответить – что-то подходяще героическое. Но вместо этого шмыгаю носом, как сопливый первоклассник. Он улыбается и легонько толкает меня в плечо:
– Лови фарт!
Разворачивается и идёт к дому – оттуда хорошо видна Тропа, можно на целый километр держать её под обстрелом.
А мы убегаем вдоль по улице. И прежде чем свернуть за угол, я успеваю оглянуться. Петрович – уже в окне третьего этажа. Замечает меня, машет рукой. И скрывается в глубине дома.
Больше я его не видел.
С каждым шагом от Тропы дымка становится гуще, тени глубже… В воздухе плавает резкий аромат фиолетовой плесени. Но пока её немного.
Зато хватает чёртовой травы. Эта не пахнет, да ещё и растёт тут вперемежку с обычной – различаешь, только подойдя вплотную.
Хорошо, что дальше начинается голое место.
Плохо, что сразу становится ясно, куда исчезли растения.
Из мутной пелены вырастает здание 42-й школы. Санька Деревянко там учился. Теперь не учится – торгует на рынке всякой ерундой. А школа стоит, целая, невредимая: с одной стороны – будто укрытая прозрачным, нетающим льдом, с другой – затянутая гигантским серым коконом.
Несколько отверстий в коконе – как немигающие чёрные зрачки.
Мы должны пройти мимо.
Школу не обойдешь. Справа – всё в фиолетовой плесени. А левее – жёлтое облако окутывает развалины.
И мы движемся прямо.
Очень аккуратно. Бесшумно ступая по пыльному асфальту.
Это сейчас главное – не потревожить…
Я иду, затаив дыхание.
Серый кокон уже близко. Я отчетливо вижу его неровную, бугристую поверхность. Какие-то мерзкие зеленоватые потёки – рядом с отверстиями…
Нет, лучше туда не смотреть!
Гляди под ноги, дурак. Вот, едва не споткнулся о кирпич!
Хорошо, что толстый слой пыли гасит звук шагов.
Тут всё ею покрыто – не только земля, но и машины, мёртвые детские качели…
И нигде никаких следов – проходил ли тут вообще хоть кто-то, с тех пор как Сумерки убили город?
Неужели мы первые?
Или нет… Что это там угадывается в пыли? Лохмотья, оставшиеся от рюкзака? А рядом? Куски человеческого скелета?