Русские во Второй мировой

Уткин Анатолий Иванович

Берлин, осень 1941-го

Выступая в берлинском «Шпортпаласте», Гитлер заявил онемевшей толпе, что «началась операция грандиозных размеров. Она приведет к сокрушению врага на востоке. Противник уже отступает, и он никогда не восстановит свою силу». Огромный зал взревел. Гитлер в тот же день возвратился в свое «Волчье логово».

Против Бока стояла последняя из крупных советских воинских группировок — отступавшие от границы остатки войск и мобилизованное ополчение. (Только к началу 1944 года армия восстановит необходимый профессионализм.) Противостоящие немцам Конев и Еременко имели под своим командованием пятнадцать пехотных армий — примерно полмиллиона солдат. Их мобильность была прискорбно низкой, их техническое оборудование оставляло

желать много лучшего, у них была недостаточная огневая мощь, чтобы упорно и умело защищать свои позиции. В войсках уже редкостью были кадровые части. Резервисты повсюду — это был грозный знак роковой слабости. Оставались личное мужество и физическая неприхотливость. Эти резервисты не могли выдержать танкового блицкрига. Но жестокая учеба и неисстребимый патриотизм выковали воина даже из новобранца.

Полоса наступления немцев была необычно широкой — около 250 километров, что в пять раз уже июньского фронта 1941 года. Согласно германскому плану танковая группа Гепнера вместе с дивизиями СС «Дас райх» и «Гроссдойчланд» должна была расколоть противостоящий советский фронт на две части — одна в районе Вязьмы, другая около Брянска. В бой против Красной Армии бросились две тысячи немецких танков. Их марш продолжался десять дней. Уже на третий день, пишет Гудериан, «был осуществлен решающий прорыв». Еще через сутки немецкие танки вошли в Орел, где явно не ожидали такого поворота событий — горело электричество и ходили трамваи. На станции грузили эвакуируемый на Урал завод.

Хепнер оттеснил Западный фронт Конева к верховьям Днепра. Гот вел свои танки по шоссе Вязьма — Гжатск, далеко оставив позади основной массив советской пехоты. Полмиллиона советских солдат будут сражаться отчаянно, но они обречены. Теперь путь на Москву был открыт. В Берлине министр пропаганды Геббельс объявил иностранным журналистам, что «уничтожение группы армий Тимошенко окончательно привело войну к концу».

Настроение у германских генералов было приподнятое. Главный квартирмейстер армии Э. Вагнер записал 5 октября: «Теперь все устремилось к Москве. Складывается впечатление, что впереди окончательный коллапс противника и что к вечеру Кремлю придется паковать чемоданы». О Гитлере у Вагнера в этот момент было самое лестное мнение. «На этот раз он вмешался — и вмешался самым решающим образом — в проведение операции, и до сих пор он был прав во всем. Большая победа на юге — его индивидуальная заслуга». На юге, в районе Бердянска, немцы взяли в плен более ста тысяч советских солдат, они вышли к Азовскому морю.

8 октября в руки немцев попал Мариуполь. Глава пресс-службы Гитлера Отто Дитрих возвестил собравшимся иностранным журналистам, что «в военном смысле Советская Россия уничтожена». В растенбургском «Вольфшанце» 10 октября Гитлер говорил о законах природы, «которые поощряют безостановочное убийство, чтобы лучшие могли выжить». В тот же день командующий 6-й армией фельдмаршал Рейхенау издал директиву: «Самой главной целью кампании против еврейско-большевистской системы является полное уничтожение его инструментов мощи и ликвидация азиатского влияния на европейский регион».

Доля советских военнопленных была ужасна. В одном лишь Заксен-хаузене между серединой августа и серединой октября гибло более трехсот человек в день, 18 тысяч в целом. 12 октября под Вязьмой попали в плен 665 тысяч советских военнослужащих (германские цифры). Они были обречены. А до Можайска отсюда дошли лишь 90 тысяч.

Но Бог не покинул Россию. Уже 12 сентября с небес пали первые снежинки. Через несколько дней с севера подул неуютный ветер. Даже «Вольфшанце» неожиданно оказалось засыпанным снегом. И чем дальше к востоку и северу, тем более ощутимой была эта ранняя пурга.

В ночь на 2 октября генерал Еременко (стоявший у Брянска и Вязьмы рядом с Коневым) умолял Шапошникова позволить «более мобильную оборону». Начальник Генерального штаба был неумолим: «Осуществляйте упорную оборону своей линии фронта». Войска продолжали занимать губительную линейную оборону (которую инициировавший ее Сталин со всей присущей жесткостью позднее осудит). Но Брянский фронт под ударами немцев уже распадался на части. Немецкие танки уже перерезали жизненно важные железнодорожные линии, оставляя

фронт без подвоза припасов и продовольствия. Утром 6 октября заклинания Еременко встретило молчание Сталина. А через пять часов немецкие танки появились перед командным пунктом командующего фронтом, которого спасли лишь три быстроходных штабных танка. В этот же день Брянск был захвачен немцами, мосты через Десну оказались в немецких руках.

По мере продвижения германских войск крестьяне жгли запасы зерна, уводили скот, взрывали дома в самых скромных поселках и деревнях. Немцев встречал запах пожарищ, выжженная земля и всеобщая ненависть. Би-би-си по-немецки напоминала Германии: «Каждые семь секунд немец гибнет в России. Может быть, это ваш муж? Или сын? Или ваш брат?» 7 октября упал настоящий первый снег. Гудериан послал за зимней одеждой, но посланцам сказали, что в нужное время им выдадут эту одежду.

Но и результаты впечатляли. 3 октября был оккупирован Орел. 4 октября Сталин приказал ускорить вывоз заводов из Ленинграда, особенно производителей тяжелых танков. На юге нарком тяжелой промышленности Тевосян требовал 13 383 вагона для вывоза оборудования из Донецка, а в наличии было 3460 вагонов. И погрузку прервали вступившие в город немцы. Гордость индустриализации, Днепрогэс, был взорван, чтобы не достаться врагу. На восток были отправлены 1523 завода — 455 на Урал, 210 — в Западную Сибирь, 200 — в Поволжье, 250 — в Казахстан и Центральную Азию. Использованы были полтора миллиона вагонов. В Саратове станки привезенного издалека завода уже работали, а стены завода только начали возводиться. Через десять недель после демонтажа Харьковского танкового завода — 8 декабря 1941 года — с нового конвейера сошли первые 25 танков «Т-34».

Через четырнадцать дней после разгрузки последнего вагона авиационного завода с конвейера вышли первые истребители. И хотя производство стали упало на две трети» броня для танков продолжала литься. Пожалуй, хуже было дело с алюминием, медью, никелем. По государственному плану, уже в январе 1942 года уральские и сибирские заводы должны были давать дополнительные тысячи тонн металла. 14 ноября ГКО наметил на 1942 год произвести 2500 самолетов и 22 тысячи средних и тяжелых танков (удвоение самолетного производства и увеличение вчетверо производства танков). 1100 ученых были вывезены из Ленинграда в Казань. Страна знала, в чем ее сила.

Немцы в Калуге

12 октября немецкие танки вошли в Калугу — 160 километров от Москвы. Генерал Роммель пишет жене: «Превосходные новости из России! Мы можем ожидать быстрого наступления на восток и исключения возможности создания там значительных новых сил». Поднявшийся в воздух 5 октября один из московских летчиков-истребителей увидел немыслимое: по шоссе в 150 километрах от Кремля катила 25-километровая колонна немецких танков. Чаши исторических весов заколебались. Новость была столь невероятна, что офицер Генерального штаба не принял ее всерьез и в дневной сводке не отметил «тревожных новостей». Но разведывательный самолет подтвердил первую новость. Маршал Шапошников попросил не тревожить его по пустякам (но Московский гарнизон был поднят по предварительной тревоге). Третий разведсамолет не оставил никаких сомнений — никем не преследуемые немецкие танки почти что мирно катят к Москве. Вначале Шапошников был все так же скептичен, но, почувствовав нечто, он прервал телефонный разговор. Через четыре минуты в штаб Московского округа звонил Сталин. Надежна ли информация? «Хорошо. Мобилизуйте все, что можете, но врага нужно остановить на 5–7 дней, пока мы не задействуем резервы Ставки».

Началась чрезвычайная сессия ГКО. Примерно в 150 км к западу от Москвы была создана «Можайская линия обороны» — от Вытегры до Астрахани, опирающаяся на Волоколамск, Можайск и Калугу, на ополчение и выписанных раненых. Теперь «Можайская линия» была признана главной оборонительной линией Москвы. В Можайск были отправлены шесть пехотных дивизий и шесть танковых бригад. Днем позже «Можайскую линию» защищали 14 пехотных дивизий и 16 танковых бригад. Возможно, впервые думать о дальневосточных дивизиях стало стратегической необходимостью. Зорге сообщал очень к месту и времени: японцы ринулись на юг, их решение необратимо.