Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций
Шрифт:
Обратимся, однако, к самому тексту Лаврентьевской летописи:
«…В лето 6744. Бысть знаменье в солнци месяца августа въ 3, в неделю по обедех бысть видети всем акы месяц четырь дьни. Тое же осени. Придоша от восточные страны в Болгарьскую землю безбожнии Татари, и взяша славныи Великыи город Болгарьскыи, и избиша оружьем от старца и до юнаго, и до сущаго младенца, и взяша товара множество, а город ихъ пожгоша огнем и всю землю ихъ плениша.
В лето 6745. На зиму придоша от всточьные страны на Рязаньскую землю лесом безбожнии Татари, и почаша воевати Рязаньскую землю, и пленоваху и до Проньска. Попленивше Рязань весь и пожгоша и князя ихъ оубиша. Ихже емше овы растинахуть, другые же стрелами растреляху в ня, а ини опакы руце связывахуть. Много же святых церкви огневи предаша, и манастыре и села пожгоша, именье не мало обою страну взяша, потом поидоша на Коломну.
Тое же зимы. Поиде Всеволодъ сынъ Юрьевъ внук Всеволожь противу Татаром, и сступишася оу Коломны. И бысть сеча велика, и оубища ю Всеволода воеводу Ереме Глебовича и иных мужии много убиша оу Всеволода. И прибежа Всеволодъ в Володимерь. в мале дружине. А Татарове идоша к Москве.
Тое же зимы. Взяша Москву Татарове, и воеводу убиша, Филипа Нянка за правоверную хрестьянскую веру. А княз Володимера яша руками сына Юрьева. А люди избиша от старьца и до сущаго младенца. А град и церкви святыя огневи предаша, и манастыри вси и села пожгоша, и много именья въземше отидоша.
Тое же зимы. Выеха Юрьи из Володимеря в мале дружине, оурядивъ сыны своя в собе место: Всево[ло]да и Мстислава. И еха на Волъгу с сынвци своими, с Васильком и со Всеволодом, и с Володимером. И ста на Сити станом, а ждучи к собе брата своего Ярослава с полкы и Святослава с дружиною своею. И нача Юрьи князь великыи совкупляти вое противу Татаром. А Жирославу Михаиловичю приказа воєводьство в дружине своеи.
Тое же зимы. Придоша Татарове к Володимерю месяца февраля. въ 3, на память святого Семеона
Cтворися велико зло в Суждальскои земли, якоже зло не было ни от крещенья, яко ж бысть ныне, но то оставим.
Татарове станы свое оурядивъ оу города Володимеря, а сами идоша: взяша Суждаль, и святую Богородицу разграбиша, и дворъ княжь огнемь пожгоша, и манастырь святого Дмитрия пожгоша, а прочии разграбиша. А черньци и черници старыя, и попы, и слепые, и хромыя, и слукыя, и трудоватыя, и люди все иссекоша. А что чернець юных, и черниць, и поповъ, и попадии, и дьяконы, и жены ихъ, и дчери, и сыны ихъ, то все ведоша в станы свое. А сами идоша к Володимерю.
В субботу мясопустную. Почаша наряжати лесы и порокы ставиша до вечера. А на ночь огородиша тыном около всего города Володимеря. В неделю мясопустную по заоутрени приступиша к городу, месяца февраля въ 7 на память святого мученика Феодора Стратилата. И бысть плачь велик в граде а не радость. Грехов ради наших и неправды за оумноженье безаконии наших попусти Бог поганыя не акы милуя ихъ, но нас кажа да быхом встягнулися от злых делъ. И сими казньми казнить нас Бог нахоженьем поганых: Се бо есть батогъ его да негли встягнувшеся от пути своего злаго. Сего ради в праздникы нам наводить Бог сетованье якож пророкъ глаголяще:…Преложю праздникы ваша в плачь и песни ваша в рыданье. И взяша град до обеда: от Золотых воротъ оу святого Спаса внидоша по примету чересъ город, а сюде от северныя страны от Лыбеди ко Орининым воротом и к Медяным, а сюде от Клязмы к Волжьскым воротом и тако вскоре взяша Новыи град. И бежа Всеволодъ, и Мстиславъ, и вси людье бежаша в Печернии городъ. А епископъ Митрофанъ и княгыни Юрьева съ дчерью и с снохами и со внучаты, и прочие княгини Володимеряя с детми, и множство много бояръ, и всего народа людии затворишася в церкви святые Богорордицы. И тако огнем безъ милости запалени быша… и тако скончашася.
Татарове же силою отвориша двери церковныя и видеша овы огнем скончавшася овы же оружьем до конца смерти предаша святую Богородицю разграбиша, чюдную икону одраша оукрашену златом и серебром и каменьемь драгым. И манастыре все и иконы одраша, а иные исекоша, а ины поимаша. И кресты честныя, и сосуды священныя, и книгы одраша. И порты блаженных первых князии еже бяху повешали в церквах святыхъ на память собе то же все положиша собе в полонъ. Якож пророкъ глаголеть: Боже! Придоша языци в достоянье твое. Оскверниша церковь святую твою. Положиша Иерусалима яко овощноє хранилище, положиша трупья рабъ твоихъ брашно птицам небесным плоть преподобных твоих зверем земным прольяша кровь их акы воду. И оубьенъ бысть Пахоми архимандритъ манастыря Рождества святы Богродица да игуменъ Оуспеньскыи Федосии Спасьскыи, и прочии игумени, и черньци, и черници, и попы и дьяконы, от оуного и до старца и сущаго младенца. И та вся иссекоша овы оубивающе овы же ведуще босы и безъ покровенъ въ станы свое издыхающа мразом.
<…>
Но ныне на предречная взидем. Татарове поплениша Володимерь и поидоша на великого князя Георгия. Оканнии ти кровопиици и ови идоша к Ростову, а ини к Ярославлю, а ини на Волгу на Городець. И ти плениша все по Волзе доже и до Галича Мерьскаго. А ини идоша на Переяславль и тъ взяша, и оттоле всю ту страну. И грады многы — все то плениша доже и до Торжку. И несть места ни вси ни селъ тацех редко идеже не воеваша на Суждальскои земли. И взяша городовъ 14 опрочь свободъ и погостовъ во одинъ месяц февраль кончевающюся 45 тому лету. Но мы на предняя взидем. Яко приде весть к великому князю Юрью: Володимерь взятъ и церквы зборъная и епископъ, и княгини з детми, и со снохами, и со внучаты огнемь скончашася. А стареишая сына Всеволодъ с братом вне града убита люди избиты, а к тобе идут. Он же се слышавъ възпи гласомь великым со слезами, плача по правовернеи вере хрестьяньстеи, преж ина[и]паче о церкви и епископа ради, и о людех бяше бо милостивъ нежели собе и жены, и детии. И въздохнувъ из глубины сердца рекъ:… Господи! Се ли бы годе Твоему милосердью новыи Иовъ бысть терпеньем и верою яже к Богу? И нача молитися глаголя: Оувы мне Господи! Луче бы ми оумрети нежели жити на свете семь. Ныне же что ради остах азъ единъ? И сице ему молящюс со слезами, и се внезапу поидоша Татарове. Он же отложивъ всю печаль, глаголя: Господи, оуслыши молтву мою и не вниди в судъ с рабом своимъ яко не оправдится пред тобою всякъ живыи яко погня врагъ душю мою. И пакы второе помолися: Господи Боже мои! На тя оуповах и спас мя, и от всех гонящих избави мя.
И поидоша безбожнии Татарове на Сить противу великому князю Гюргю. Слышав же князь Юрги с бротом своимъ Святославом и с сыновци своими Василком, и Всеволодом, и Володимером и с мужи своими поидоша противу поганым. И сступишася обои. И бысть сеча зла, и побегоша наши пред иноплеменникы. И ту оубьєнъ бысть князь Юрьи, а Василка яша руками безбожнии и поведоша в станы свое. Се же зло здеяся месяца марта въ 4 день, на память святою мученику Павла и Оульяны. И ту оубьенъ бысть князь великыи Юрьи на Сити на реце и дружины его много убиша. <…> А Василка Костянтиновича ведоша с многою нужею до Шерньского леса. И яко сташа станом нудиша и много проклятии безбожнии Татарове обычаю поганьскому быти въ их воли и воевати с ними. Но никакоже не покоришась ихъ безаконью и много сваряше я глаголя: О глухое царьство оскверньноє, никакоже мене не отведете хрестьяньское веры, аще и велми в велице беде есмъ. Богу же какъ ответъ дасте? Ему же многы душа погубили есте бес правды их же ради мучити вы. Имать Бог в бесконечныя векы и стяжет бо Господь душе те ихже есте погубили. Они же въскрежташа зубы на нь, желающе насытитися крове его. <…> И се рек абье безъ милости оубьєнъ бысть, и повержену на лесе.<…> Сего бо блаженаго князя Василка спричте Бог смерти подобно Андрееве кровью мучничьскою омывъся прегрешении своих [317] с братом и отцемъ Георгием с великим князем. Се бо и чюдно бысть, ибо и по смерти совкупи Бог телеси ею, принесоша Василка и положиша и в церкви святые Богородица в Ростове идеже и мати его лежить. Тогда же принесоша голову великаго князя Георгия и вложиша ю в гроб к своему телу» [318]
317
Вопреки В. Н. Рудакову, который считает, что в данном случае речь идет об Андрее Первозванном, также принявшем смерть… за веру (Рудаков В. Н. Отображение монголо-татар в древнерусской литературе… Ъ С. 100), полагаю, что летописец имеет в виду Андрея Боголюбского, в описании кончины которого, как мы помним, присутствует тот же самый оборот.
318
Лаврентьевская летопись. Стб. 460–467.
Этот текст представляет собой определенный итог размышлений древнерусских летописцев о сути трагедии, постигшей русские земли. В нем присутствует прежде всего, в виде цитат хорошо знакомая нам тема Божиего наказания за грехи. По хорошо обоснованному мнению В. А. Кучкина, в Лаврентьевской летописи все фрагменты статьи 6745 г.,
где… дается объяснение завоевания как наказании за грехи наши, оказываются литературными цитатами [319] .
И это не случайно. В них получила свое отражение точка зрения владимирского сводчика, расценивавшего монголо-татарское иго как тяжелое наказание, ниспосланное свыше за согрешения Руси [320] .
319
Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников. С. 44. Ср.: Прохоров Г.М. Повесть о Батыевом нашествии… С. 78–83.
320
Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников. С. 44.
Рассмотрим некоторые из таких прямых или косвенных цитат.
Начнем с того, что под 6744/1236 г. упоминается, будто Татары в Волжской Болгарии избиша оружьем от старца и до унаго, и до сущаго младенца. Всего в рассматриваемой повести эта фраза повторяется трижды, что уже само по себе говорит о том, что перед нами цитата. Она отсылает нас к библейским текстам:
«…Господь увидел [и вознегодовал], и в негодовании пренебрег сынов Своих и дочерей Своих, и сказал: сокрою лице Мое от них [и] увижу, какой будет конец их; ибо они род развращенный; дети, в которых нет верности; они раздражили Меня не богом, суетными своими огорчили Меня: и Я раздражу их не народом, народом бессмысленным огорчу их;…извне будет губить их меч, а в домах ужас — и юношу, и девицу, и грудного младенцу, и покрытого сединою старца» [321] ;
«…Придите, сожители Сиона, и вспомните пленение сыновей моих и дочерей, которое навел на них Вечный. Ибо Он навел на них народ издалека, народ наглый и иноязычный, ибо не устыдились старца, и не сжалились над младенцем» [322]
321
Втор 32:1921, 25 (курсив мой. ИД.).
322
Вар 4:1415 (курсив мой. И Д.).
Как видим, даже такая нейтральная и даже, казалось бы, протокольная деталь в свете своего источника обретает вполне определенный оценочный смысл, ускользающий при внешнем прочтении. Здесь присутствует и характеристика Татар (народ бессмысленный, наглый и иноязычный), и объяснение причины нашествия (суетность, развращенность и неверность тех, на кого пришли иноплеменники)
Рассказ о разорении Рязанской земли текстуально повторяет рассказы Повести временных лет о том, что якобы творили отрады Олега и Игоря под стенами Константинополя:
«…В год 6415 (907). Пошел Олег на греков… И пришел к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги» [323] .
«…В год 6449 (941). Пошел Игорь на греков… И пришли, и подплыли, и стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомидийскую попленили, и Суд весь пожгли. А кого захватили — одних распинали, в других же, перед собой их ставя, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в головы. Много же и святых церквей предали огню, монастыри и села пожгли и по обоим берегам Суда захватили немало богатств» [324]
323
Лаврентьевская летопись. Стб. 29–30.
324
Лаврентьевская летопись. Стб. 44
Д. С. Лихачев, обративший в свое время внимание на эту параллель подчёркивал, что
«…в основной своей части это сообщение [Лаврентьевской летописи под 6745 г.] повторяет слова и выражения ПВЛ о мучениях, которым русские подвергали греческое население по обе стороны пролива Суд в 941 г. Рассказ Лавр, летописи 1237 г. настолько близок к ее же рассказу 941 г., что даже сохраняет детали, имеющие реальное значение лишь для 941 г» [325]
В свою очередь, описания «Повести временных лет» являются компиляцией текстов Жития Василия Нового (откуда заимствованы почти все подробности пребывания Игоря на греческой земле) и Хроники Георгия Амартола (точнее, продолжателя Амартола) [326] . В Житии описывались картины последних времен. В частности, там повествовалось о том, как будут поступать язычники, пришедшие, по попущению Божию, на христиан в наказание за их грехи во времена, непосредственно предшествующие времяньным [327] . С этим описанием мы и имеем дело в нашем случае.
325
Лихачев Д. С. К истории сложения Повести о разорении Рязани //ЛихачевД. С. Исследования по древнерусской литературе. Л., 1986. С. 261.
326
Подробнее см.: Шахматов А. А. Повесть временных лет и ее источники. С. 54–57, 69–72.
327
Вилинский С. Г. Житие св. Василия Нового в русской литературе. Ч. 1//Записки историко-филологического факультета Новороссийского университета. Одесса, 1911. Вып. 6. С. 320.
В несколько измененном виде это же описание повторяется и при сообщении о взятии Москвы.
Впрочем, эсхатологическое восприятие монголов было присуще не только древнерусским книжникам. Точно так же как народ, посланный Богом, чтобы наказать в последние дни грешников воспринимает тартар и, скажем, Матвей Парижский:
«…Эта ужасная раса сатаны-татары… рванули вперед, подобно демонам, выпущенным из Тартара (поэтому их верно назвали “тар-тарами”, ибо так могли поступать только жители Тартара)» [328] .
328
Матвей Парижский. Большая хроника//История Татарии в материалах и документах. М., 1937. С. 46.
То, что приведенные выше наблюдения верны, подтверждает уже упоминавшийся венгерский брат Юлиан:
«…Сообщаю вам, отец, что один русский клирик, выписавший нам кое-что историческое из книги Судей, говорит, что татары — это мадианиты, которые, точно так же напавшие на Кетим, на сынов Израиля, были побеждены Гедеоном, как читается в книге Судей. Бежав оттуда, сказанные мадианиты поселились близ некой реки, по имени Тартар, почему и названы татарами» [329] .
329
Письмо брата Юлиана о монгольской войне. С. 90.
Не исключено, что даже такие детали повествования, как перечисление награбленного или ограждение Татарами осаждаемых городов тыном, могли рассматриваться как косвенные характеристики пришельцев и того, что же собственно произошло в результате их появления на Русской земле. Достаточно любопытной параллелью в этом отношении является библейское описание захвата корнем греха, сирийским царем Антиохом IV Епифаном, Иерусалима:
«…Антиох… пошел против Израиля, и вступил в Иерусалим с сильным ополчением; вошел во святилище с надменностью и взял золотой жертвенник, светильник и все сосуды его, и трапезу предложения, и возлияльники, и чаши, и кадильницы золотые, и завесу, и венцы, и золотое украшение, бывшее снаружи храма, и все обобрал. Взял и серебро, и золото, и драгоценные сосуды, и взял скрытые сокровища, какие отыскал. И, взяв все, отправился в землю свою и совершил убийства, и говорил с великою надменностью. Посему был великий плач в Израиле, во всех местах его. Стенали начальники и старейшины, изнемогали девы и юноши, и изменилась красота женская. <…> По прошествии двух лет послал царь начальника податей в города Иуды, и он пришел в Иерусалим с большою
толпою; коварно говорил им слова мира, и они поверили ему; но он внезапно напал на город и поразил его великим поражением, и погубил множество народа Израильского; взял добычи из города и сожег его огнем, и разрушил домы его и стены его кругом; и увели в плен жен и детей, и овладели скотом. Оградили город Давидов большою и крепкою стеною и крепкими башнями, и сделался он для них крепостью. И поместили там народ нечестивый, людей беззаконных, и они укрепились в ней; запаслись оружием и продовольствием и, собрав добычи Иерусалимские, сложили там, и сделались большою сетью. И было это постоянною засадою для святилища и злым диаволом для Израиля. Они проливали невинную кровь вокруг святилища и оскверняли святилище. Жители же Иерусалима разбежались ради них, и он сделался жилищем чужих и стал чужим для своего рода, и дети его оставили его. Святилище его запустело, как пустыня, праздники его обратились в плач…» [330]
330
Мак 1:2026, 2939.
Еще одна любопытная деталь, упоминаемая летописцем: князей Владимира Юрьевича и Василька Константиновича безбожнии яша руками. Этот оборот традиционно считается едва ли не классическим примером литературного этикета. Между тем за ним может стоять довольно глубокий и главное точно вписывающийся в наше описание смысл. Как мне представляется, это словосочетание отсылает нас к пророчеству Иезекииля, к стихам, которые закрепляют и развивают транслируемый летописцем образ нашествия и его участников: