Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций

Данилевский Игорь Николаевич

Легко убедиться, что в освещении летописца отказ псковичей выступать против Ордена вовсе не выглядит изменой. Напротив, он очень хорошо обоснован: Псков (и, прежде всего, его рядовые жители) неоднократно страдал от последствий грабительских походов великого князя в земли, подданные Риге. Выступление в набег псковичи считают равносильным самоубийству: «Вы луче нас исечите, а жены и дети поемлите собе, а не луче погании», — говорят они князю. Отказывать псковичам в патриотизме только на основании их нежелания потерпеть за то, что великий князь в очередной раз изволил немцев пограбить (точнее, не их самих, а все те же прибалтийские племена), видимо, нет достаточных оснований.

Летописец подчеркнул к тому же немаловажную деталь: одно присутствие великокняжеских полков под Новгородом вызвало здесь то, что сейчас принято называть гуманитарной катастрофой, небывалую дороговизну основных продуктов питания. Немудрено, что, спасаясь от подобного сомнительного удовольствия, псковичи

готовы были заключить договор о взаимопомощи с крестоносцами. Да и новгородцев, поддержавших своих братьев пльсковичеи в противостоянии великому князю, можно понять. Называть за это новгородцев и псковичей изменниками, предавшими русские интересы, вряд ли стоит.

К тому же, самого понятия русских интересов как интересов, общих для всех людей того времени, населявших русские земли, видимо, не существовало (тем более, что представление о Русской земле, как мы помним, существенно отличалось от современного). Отчиной, или отчизной, тогда называли унаследованное сыном владение отца, удел (удельное княжество) или место рождения: так сказать, малую родину свой город, село [408] . Несколько ближе к нашему пониманию древнерусское отечество, отечествие [409] . Современное понимание Отечества (как Русской земли в целом) начнет формироваться значительно позднее по мнению А. Л. Юрганова, не ранее последней четверти XIV в.:

408

СлРЯ XI–XVII вв. М., 1988. Вып. 14. С. 64–65.

409

СлРЯ XI–XVII вв. М., 1987. Вып. 13. С. 238–239.

«Слово…отечьство многозначное: это и состояние отца, родовитость, отцовство, и родина, и происхождение, и владение, полученное от предков (т. е. вотчинная земля). В средние века, как видно, слово…отечество употреблялось порой в значениях, необычных для современного человека. Говорили, например, так:…А женятся не на лепоту зря, токмо по отечеству, что означало…зря на родовитость и достоинство. Или:…Тягался в отечестве кравчей Борис Федорович Годунов с боярином со князем Васильем Андреевичем Сицким. Тягаться в отечестве значило местничаться. В начале XIV в…отечьство еще не воспринималось как вся…Русская земля, ибо значило лишь вотчину, т. е. собственное владение князя. Шире этого геополитического понятия было представление о…многом роде христианском… Тверская летопись так описала смерть Михаила Ярославича:…Приать нужную (насильственную. А. Ю.) смерть за христианы и за отчину свою. Когда же ордынский карательный отряд, разгромив Тверь в 1327 г., не тронул Москву, та же летопись отметила с удовлетворением:…Человеколюбивый Бог, своею милостию заступил (защитил. А. Ю.) благовернаго великого князя… его град Москву и всю его отчину от иноплеменник поганыхъ…

Политический кругозор русских князей ограничивался тогда интересами прежде всего своего княжества» [410] .

Окончательно представление об Отечестве закрепится только в годы Смуты, когда исчезнет не только Золотая Орда, но и большинство ее осколков, а русские земли объединятся в Российское государство. Слово же Родина (в значении родная страна) первым начнет употреблять Г. Р. Державин лишь в конце XVIII столетия [411] .

410

Юрганов А.Л. У истоков деспотизма//История Отечества: Люди, идеи, решения. Очерки истории России IX начала XX в. М., 1991. С. 51.

411

Соболев С. Н. //Уч. Зап. Ленинградского гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Л., 1958. Вып. 173. С. 134.

Пока же о том, что эти слова могут иметь столь высокий смысл, еще никто не догадывался… Патриотическими же для того времени можно назвать лишь заботу о процветании своей малой родины земли, города, княжества. Либо в самом широком смысле слова обязательства перед тем, что мы в одной из предыдущих лекций определили как Русьскую землю перед всей православной, а потому богоизбранной землей.

Такая задержка в патриотическом развитии не является особенностью нашей страны. Подобное явление как характерное для стран Западной Европы отметил в публичных лекциях, читанных в Лейденском университете еще в 1940 г., знаменитый голландский историк и (как сейчас бы сказали) культуролог И. Хейзинга:

«…Что такое патриотизм? Ученое слово, обозначающее любовь к отечеству.

Неужели все так просто? Думаю, что нет. Для нас, голландцев, любовь к отечеству означает, что мы любим Нидерланды, что они милее нашему сердцу, чем любая другая страна. Следовательно…любовь к отечеству чувство, и не более того. Напротив, в слове патриотизм, как мне кажется, заключено некое осознанное понимание и стремление, выражающее общие для всех обязанности по отношению к своей стране, содержание которых определяется единственным высшим принципом: нашей совестью. Граница между патриотизмом и национализмом, независимо от того, какое значение вкладывается в этот последний термин, с теоретической точки зрения совершенно ясна: первый из них субъективное чувство, второй объективная, видимая для окружающих позиция. На практике же, когда речь идет о конкретных случаях, провести границу между этими двумя понятиями бывает подчас очень трудно.

Существует мнение, нередко встречающееся в книгах на исторические и политические темы, будто патриотизм и национальное сознание, не говоря уже о нынешнем национализме, возникли как особые явления культуры сравнительно недавно. Основанием для такой точки зрения служит главным образом тот факт, что слова эти и самая формулировка понятий, действительно, не так уж стары. Слово патриотизм впервые появляется в восемнадцатом веке, а слово национализм — в девятнадцатом. Во французском языке последнее впервые встречается в 1812 г., а самый давний пример употребления слова национализм в английском языке относится к 1836 г. причем использовано оно было, как это ни странно, в теологическом смысле: в связи с учением об избранных Богом народах. Как уже отмечалось, в английском языке термин национализм приобрел несравненно более широкое значение, чем в голландском, французском или немецком, из чего можно заключить, что это английское слово всего за один век сделало весьма неплохую карьеру.

Поспешный вывод о том, что явления патриотизма и национализма исторически молоды, ибо отвечающие им слова и понятия появились сравнительно недавно, создает обманчивое представление об этих предметах. Основанием для этой иллюзии служит древняя привычка человеческого мышления признавать существующим лишь то, что имеет имя.

При более пристальном взгляде ясно, что в старину, несомненно, имелись некие эквиваленты патриотизма и национализма; мало того, можно утверждать, что с течением времени оба эти чувства лишь приобрели более отчетливые очертания, но по сути своей не изменились. В своей основе они остались тем же, чем были всегда: примитивными инстинктами человеческого общества. <…>

Значительно чаще, чем patria, продолжает в средние века употребляться унаследованное от античности слово natio. Однако его значение по сравнению с классической латынью изменилось. Происходя от того же корня, что и natus, natura, это слово обозначало несколько более широкую общность людей, чем gens и populus, хотя различия между этими тремя терминами отнюдь на были ясными и отчетливыми. Для обозначения народов, упоминаемых в Ветхом Завете, Вульгата использует на равных правах латинские слова gentus, popules и nationes [племена, народы, нации (вульг. лат.)]. Такое употребление в библейском тексте и задавало в ту пору значение слова natio. Оно характеризовало несколько неопределенную общность людей, сложившуюся на основе племенного, языкового и территориального единства, взятого иногда в более узком, а иногда в более широком смысле. Нациями называли бургундцев, бретонцев, баварцев, швабов, но также и французов, англичан и немцев. Административного значения, по аналогии со словом patria, слово natio не имело. Поначалу оно не имело и политического значения. Постепенное уточнение понятия natio связано было с развитием отношений между отдельными людскими общностями, которые, с одной стороны, стремились к независимости, с другой же стороны к внутреннему единению. Блеск королевской власти, верность сюзерену, защита со стороны епископа, милость господина, на которого работаешь, создавали множество связей, присущих тесно сплоченной общине. Лишь наиболее охватывающие из связей этого рода передавались понятием natio. Но сколь бы ни были широки или узки эти связи, лежащее в основе понятия natio чувство сводилось всегда к одному и тому же примитивному единству наших, своих, с безудержной страстью начинающих ощущать свою сплоченность, едва только им покажется, что другие, чужаки (чтобы за этим словом ни стояло), угрожают им или оспаривают их первенство. Это чувство заявляет о себе чаще в виде враждебности, реже — в виде единения. Чем теснее соприкосновение с ненашими, тем острее ненависть. Недаром история не знает вражды более яростной, чем между соседними городами»… [412] .

412

Хейзинга Й. Патриотизм и национализм в европейской истории до начала XX в.//Хейзинга И. Об исторических жизненных идеалах. London, 1992. С. 121, 122, 131–132 (выделено мною. И.Д.).