Русский боевик
Шрифт:
— Доброе утро, — сказала Амалия приветливо.
Ей ничего не ответили. Просто продолжали смотреть. Не обидевшись, Амалия прошла к лифтам и спустилась на второй этаж.
Здесь помещались — спортивный зал, публичный бассейн, и сауны. Пусто. Эхо от шагов гулкое. От бассейна густо несло хлоркой. Включенный телевизор в закутке с шезлонгами ничего не показывал — пустой синий экран. Амалия поперебирала лежащие возле телевизора диски — упражнения, американские боевики, музыкальные программы. Вынув один из дисков из коробки, она повертела его в руках, вышла к краю бассейна, и коротким движением отправила
Дневная регистраторша была другая — размалеванная, туповатого вида, модных слегка лошадиных форм, лет двадцати пяти. В Нинке было что-то трогательное — а в этой ничего. Дневной привратник — еще хуже ночного. Бритый наголо, с квадратной мордой. Амалия направилась в бар.
Футуристические часы показывали половину одиннадцатого. Большой концертный рояль помещался недалеко от окна, расположенного так, что дневной свет проникал в бар едва-едва, и только в первые часы после полудня. В расположенных по периметру под потолком динамиках тихо играл ненавязчивый джаз для заполнения неловких пауз в разговорах малознакомых людей. В баре было несколько посетителей — пили кофе, в основном. Амалия проследовала к стойке.
— Скажите, завтрак здесь готовят? — спросила она.
— Да, конечно. Вы закажите, и через пять минут все будет.
Бармен деловито достал блокнот.
— А меню?
— У нас нет меню. Что закажете, то и принесут. Кроме дыни. Дынь, к сожалению, нет.
— А что есть из фруктов?
— Всё.
— Киви, например?
— Да, конечно.
— Хорошо. Я буду есть киви, апельсины, и виноград. Один круассон. Сливочное масло. Кофе и сливки.
Бармен записал.
— Всё?
— Пожалуй стакан лимонада налейте мне прямо сейчас, чтобы мне было чем заняться.
Бармен кивнул, быстро опорожнил в чистый стакан бутылку, и поставил перед Амалией на стойку.
— Номер какой у вас?
Аделина поняла, что ее не узнали.
— Семнадцать Ка.
Бармен еще раз кивнул и куда-то ушел. Сев на вертящийся высокий стул, Амалия пригубила лимонад и оглядела помещение.
В дальнем углу — священник в рясе, перелистывает книгу. Ближе к центру — долговязый негр в джинсах и футболке, внимательно изучающий, держа его в руках, антикварный жим-за-жим. Неподалеку от негра на диване — нагловатый спортивный шатен и тощий рыжеватый блондин, оба в мягких брюках, рубашках поло, и кроссовках. Рядом с ними, на соседнем, под прямым углом, диванчике, пятидесятилетняя мещанка, считающая себя дамой — нога на ногу, целомудренно прикрыты неприятного вида юбкой колени. Молодой человек, думой обремененный, в дешевых джинсах и свитере, стоит столбом рядом с диванчиком. В углу за роялем — трое мужиков потребляют пиво, над столом — столб густого дыма, уходящий вертикально в вытяжку. Очевидно, их специально туда бармен определил.
Один из них вдруг поднялся и, обойдя компанию и чуть шарахнувшись от негра, подошел к священнику.
— Выпьем с нами, поп, чего тебе здесь сидеть. У нас весело, и пиво тут хорошее. Приглашаем.
— Не пью я в это время, сын мой, — отозвался
— Да чего ты отказываешься-то? — приставал мужик. — Я его приглашаю, а он отказывается. Совсем жирные попы совесть потеряли. Нахватал, бля, денег у братков, на черных мерседесах ездиет, пузатый.
Священник поднял на мужика глаза.
— Ты вот что учти, сын мой. Ведь за тебя здесь заступиться будет некому, если я тебе сейчас в морду въеду. А у меня знаешь какой кулак?
Действительно, руки у священника были большие.
— Ну ты, бля, не очень тут… — неуверенно сказал мужик. — Ишь, бля, враждебный какой.
— Я не враждебный, — возразил священник. — Я к людям нетерпимый. Меня за это в свое время из семинарии два раза выгоняли. Я чуть что — так сразу в морду. И в сане меня за это повышали много раз. Потому как только задумают не повысить — я сразу к главному, и в морду ему. Могу тебе в морду. А ну-ка…
— Но, но, — забормотал мужик, пятясь. — Ты это… не это!.. да…
И вернулся к своим.
Задумчивый молодой человек, краем глаза рассмотрев посетительницу у стойки, сказал пониженным тоном,
— Да ведь это же Амалия Акопян.
— Ай, где? — засуетилась мещанка, вертясь на диванчике. — Ах, вот та? Да, точно. Ой, как неожиданно, — понизив голос почти до шепота, сказала она. — Ой. Сама. Надо же.
Амалия повернула голову к компании. Возникло неловкое положение. Все смотрели на нее, а она на всех. Тогда Эдуард — самый воспитанный — встал и быстрым но непринужденным шагом подошел к Амалии.
— Доброе утро, — сказал он ей, чуть наклонив голову и улыбнувшись. — Вас узнали ваши поклонники. Не желаете ли присоединиться к нам?
— Да, пожалуй, — без затей ответила Амалия.
— Прошу вас.
Какой вежливый юноша, подумала она весело. Наверное подлец какой-нибудь. Нынче ведь только подлецы вежливые бывают.
Сопровождаемая Эдуардом, она подошла к компании и сказала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, — откликнулась компания нестройным хором.
— Ну, меня все знают, — сказала Амалия. — Я та самая армянка, что фокусы показывает…
— А покажите фокус, — попросил неожиданно Стенька, не дав Амалии продолжить мысль.
Все на него посмотрели.
— А что? — засмущался он. — Я ничего такого… армяне — они тоже православные.
— Молодой человек, — наставительно указала ему Амалия, — прерывать старших невежливо.
— А я вас не прерывал, — сказал Стенька.
— Меня — нет. Но по правилам хорошего тона следующей должна была представиться дама. И вот ее-то вы и перебили.
Она повернулась к мещанке и улыбнулась лучезарной улыбкой.
— Как вас зовут?
Мещанка покраснела от смущения и удовольствия.
— Иванова, Марианна Евдокимовна. Можно просто Марианна.
— Очень приятно, Марианна. А кто вы по специальности?
— Я историк, — компетентным голосом сообщила Марианна. — Доктор исторических наук. Преподаю историю на кафедре в Москве.
— Это восхитительно, — сказала Амалия. — А вы? — повернулась она к молодому человеку.
— Хмм… Кудрявцев, Вячеслав Павлович. Тоже историк, сотрудник Марианны Евдокимовны.