Русский боевик
Шрифт:
Кофе, тем не менее, был отменный. Бармен свое дело знал.
— Когда я только получил свой первый приход, — сказал священник, — у нас в церкви, а это во Пскове было, меня тогда во Псков послали, был такой дьякон, так он какие-то специальные зерна доставал, и как-то по-особому их жарил, причем не одним заходом — а поджарит, потом даст остыть слегка, потом еще раз, уже на большом огне. И молол очень мелко, и всегда сразу перед варкой. Так кофе тот больше одной чашки пить было нельзя — люди по две ночи не спали. Но зато на всенощную были все бодрые.
— Здравствуйте.
Все подняли
— Позвольте к вам присоединиться, — попросил экономист Некрасов. — Душевная у вас компания.
Это еще кто, подумала Аделина. Народ все прибывает. Похоже, местная интеллигенция — одет под чикагского клерка в выходной день, спину держит прямо, и развязен. Сам подошел.
Он присоединился, и представился — и попросил, чтобы его называли не по имени, и не по имени-отчеству, а просто по фамилии — Некрасов.
Марианна, проявляя недюжинные познания вне своей специализации, предположила полушутливо, что он родственник литератора, а Некрасов, не смущаясь, подтвердил, что именно так, именно родственник, хотя и очень дальний.
Бармен тут же предложил Некрасову кофе, и тот согласился. Затем Некрасов заспорил о чем-то со священником, и все, кроме Аделины, приняли участие в споре. Аделина просто рассматривала их и прикидывала, как каждый из них выглядел десять лет назад, и как будет выглядеть через десять лет, и насколько богат этот Некрасов — вовсе не экономист, как оказалось, а адвокат. Просто он написал однажды несколько статей об экономике.
— Да, да! — выкрикнул вдруг Стенька. — Я читал одну вашу статью! В инетной перепечатке из какого-то журнала. Мне очень понравилось, я помню.
— Не знаю, хорошо это или плохо, — вежливо ответил ему Некрасов.
— Почему же? — Стенька слегка обиделся.
— Ну, это вроде как сказать, что вам понравился репортаж о том, как две тысячи человек накрыло цунами, — подал голос невозмутимый Милн, успокоитель истерикующих по ночам оперных певиц.
— Я не об этом, — возразил Стенька.
— А я вот ничего не понимаю в экономике, — заметил священник. — Все эти финансовые перипетии для меня чаща непроходимая — процентные ставки, акции, и прочее.
— Да, сейчас это все очень модно, — с неодобрением, и слегка невпопад, выразила Марианна, думая, что в глубине души все согласны с ее отношением к этому делу. — Очень мало духовного осталось в жизни. При Советской Власти гораздо меньше думали о деньгах и набитии желудка…
Аделина снова отвлеклась от разговора и стала изучать бармена. Он шуровал себе привычно за стойкой, мыл рюмки, протирал стаканы, чего-то перемещал, и время от времени прикладывался к прозрачной пластмассовой бутылке, содержащей, если верить этикетке, родниковую воду французских Альп.
— … да только о материализме! — взвился петухом Стенька. — Большевики отменили духовность целиком и сразу. Главным было объявлено именно набитие желудка и обогащение всех подряд. Все эти стройки, пятилетки, целина, ударники, производство — что они, духовные ценности производили, что ли? Жратву, одежду, материалы — то же, что и все. Но это воспевалось — впервые в истории искусство стало воспевать материальное. Какая еще духовная жизнь в СССР!
— Вы не жили, не знаете, — парировала Марианна. — Воспевалось
Аделина положила ногу на ногу. Чуткий к нуждам клиентов бармен тут же подошел к ней.
— Нет ли у вас апельсинового сока? — спросила она у него.
— Есть. Сейчас.
Она встала и последовала за ним, и села за стойку. Бармен нырнул в угол, к холодильнику, выволок здоровенный контейнер, и плеснул из него в стакан. Незаметно, между делом, он включил телевизор, висящий над стойкой. По московскому каналу передавали новости. Молодая, плотно накрашенная дикторша заканчивала читать вслух комментарий к аресту отца Аделины. Затем показали спонтанную демонстрацию у Смольного, стихийные лидеры которой не требовали немедленного освобождения из-под ареста главы Тепедии, но просто красноречиво возмущались беззаконием, для чего и прибыли в рабочее время к этому зданию. Потом дикторша коротко сообщила об аварии в Новгородской Области, оставившей большинство жителей без электричества. После чего последовали рекламы туристического агентства, банка, и средства для полоскания рта, которое очень успешно боролось с бактериями, вызывающими парадантос (показали пятнадцатисекундный мультфильм с симфонической музыкой на эту тему). Снова новости — интервью с известной русской теннисисткой, говорящей с легким английским акцентом и живущей во Флориде. Теннисистка была симпатичная и очень мило щебетала о чем-то девичьем, о каких-то своих устремлениях вне тенниса.
— Курите? — спросила Аделину незаметно подошедшая и усевшаяся на соседний стул Амалия.
— Нет.
— Не возражаете?
— Нисколько.
Аделина снова стала слушать, как болтает теннисистка.
— Симпатичная девушка, — сказала она. — Глаза такие невинные. Смешная.
— Это у нее маскировка такая, — заверила ее Амалия, затягиваясь едким дымом. — Себе на уме барышня, своего не упустит. Миллионный контракт давеча отхватила, будет рекламировать наручные часы.
— Ну, подумаешь контракт, — Аделина пожала плечом. — Всем спортсменам такие контракты дают.
— Сняли ее в такой специальной позе, как в порножурналах обычно снимают, призывная такая поза, — продолжала, морща армянский нос, Амалия. — Расклеят на стенах домов, как она там лежит, в этих часах. С бизнесменами путается все время.
— Ну, не надо так, вы ведь ее не знаете совсем, зачем же так зло, — возразила Аделина.
— Почему же, знаю неплохо. — Амалия пустила три кольца, а сквозь них струйку дыма. — Это моя дочь.
Такие ревеляции среди бела дня — ошарашивают даже если тебе все равно.
— Вот как? — нашлась наконец Аделина.
Приглядевшись к экранному изображению, она обнаружила в блондинистой девчушке явные армянские черты. И, да, сходство.
— А как же вы… в разных странах…
— Профессии у нас разные, — объяснила Амалия. — Теннисистам хорошо платят в Америке. А фокусники больше ценятся в России. Русские люди любят фокусы, это очень старая традиция, тысячелетняя. На всех распространяется, и на малых, и на великих, и на политиков. Если, например, Россия в чем-то участвует, все знают — без фокусов не обойдется.