Русский бунт. Шапка Мономаха

Воля Олег

— Сожалею, государь, что так вышло. Не отрицаю нашей вины, но, скорее всего, это был одиночка. И, судя по всему, именно он убил игумена Иоанния. Ради церковного облачения, разумеется. Мы сейчас все выясним и о заказчике покушения, и о яде, если они были.

Шешковский

поклонился и ушел палачествовать. Я же с помощью Жана и Новикова снова облачился в свои парадные, шитые золотом одеяния. И, чувствуя нарастающую боль в животе, направился на выход.

* * *

Торжественный проход по площади под оглушительный рев толпы и колокольный звон. Полумрак гигантского старинного собора. Молебен.

Церемония тянулась так долго, что я успел возненавидеть старославянский. Рана болела все сильнее и сильнее. Ощутимо поднялась температура. От благовоний мутило и кружилась голова. Хотелось пить. Но я изо всех сил старался не подавать вида.

Наконец под пение славицы Патриарх водрузил на мою голову мономахов венец, вложил мне в руки державу и скипетр. Я поднялся и проследовал за ним через Царские врата к алтарю. Где — о чудо! — Максимов, пока меня не было видно из основной части храма, поднес мне чашу с каким-то кисленьким отваром. Жажда сразу отступила. Стало веселее.

— Потерпи, сын мой, — услышал я негромкие слова Платона. — Что может быть лучше, чем через боль и страдания показать свое смирение и право на новое рождение.

Насчет нового рождения меня даже слегка заклинило. Он не о моем попаданстве

часом? Но для дискуссий было не место и не время, и я только неопределенно мотнул головой.

Оставалось совсем немного: произнести коронационную речь.

Когда я ее сочинял, то ни в чем себе не отказывал, размахнувшись, как Фидель, часа на три, не меньше. Там должны были прозвучать все важные для меня моменты. Речь должна была стать чем-то вроде Конституции. Но сейчас я понимал, что в таком состоянии я не осилю свой замысел. Потому лихорадочно мысленно отбрасывал тему за темой, пока не осталась одна-единственная. Которую нельзя было сказать когда-нибудь потом. И я начал:

— Господь наш Иисус Христос завещал: «Надлежит нам исполнить всякую правду». Слова эти избираю я девизом своего правления. И самой первой правдой, которую следует признать прямо сейчас, это окончательное пресечение рода Романовых.

Я сделал паузу и оглядел изумленные лица толпы.

— Но и Голштин-Готторпской династии на русском престоле не место. И потому я перед лицом Господа нашего и перед лицом народа нашего отрекаюсь от иноземного своего прошлого. Отрекаюсь от титулов и владений, что прилагаются к оному. И объявляю о начале новой русской императорской династии. Династии владык всего православного и славянского мира. Династии Славяновых.

Дорогой читатель