Русский экзорцист (Отчитывающий)
Шрифт:
Была у нее небольшая хитрость. Она научилась вызывать у себя то состояние сладкого ужаса, которое ощутила, когда ее впервые раздел мужчина. В такой момент лицо ее заливалось стыдливым румянцем, соски набухали, твердели и грозились вот-вот порвать блузку. И тут уж папики любого возраста: от мастурбирующих на все что движется, тинэйджеров и до тех, кто мечтает, чтобы у него встал хоть на кого-нибудь, все эти потенциальные спонсоры просто выпадали в осадок. Кто-то смотрел, рискуя получить косоглазие, повернув голову в другую сторону, кто-то бросал как бы небрежный взгляд и прикрывал глаза, стараясь запечатлеть в памяти
Но на улице - это не клиент. Фу, что я говорю. Какой клиент? Просто друг, вот кто! Хотя, конечно и на работе можно попасть на жлоба. Как тот козел, который за неделю на засранном Крите захотел получить все тридцать три удовольствия и пожизненную любовь с ностальгической слезой в голубом глазу. Удовольствия он получил - а куда деваться, если и бабки, и документы у него. Но в златоглавой она его честно предупредила: если хочет сохранить здоровье - пусть лучше в "Пиццу" не появляется. Не внял козел, ну что ж, знакомые секьюрити после смены растолковали непонятливому, что к чему. С доставкой в "Склиф".
Ну, да бог с ним, главное сегодня смену отбегать, а завтра выходной. И пойду-ка я на пляж. Да, на свой маленький, уютненький пляжик!
– Вот здесь, перед трамвайными путями, останови.
Черная "Волга" приткнулась к тротуару. Высокий худощавый полковник с аккуратной бородкой на строгом лице, в камуфляже с общевойсковыми знаками в петлицах, хлопнул дверцей и, наклонившись к открытому окну, сказал:
– Все, на сегодня свободен. Обратно я сам доберусь.
Взревев форсированным движком, "Волга" нырнула в узкий просвет, появившийся между машинами. Полковник перепрыгнул через железное ограждение тротуара и пошел в сторону "Олимпийского". Народ тянулся от метро "Проспект мира" к книжной ярмарке. День обещал быть теплым, а воздух после ночной грозы был свежим, еще не отравленным выхлопными газами. Полковник снял кепи, подставив загорелое худощавое лицо летнему ветерку. Двое встречных курсантов-летчиков козырнули ему. Кепи надевать не хотелось, и полковник просто кивнул, пробормотав:
– Привет, ребята.
Уважительно склонив голову, он миновал церковь святителя Филиппа. Покосившись на мечеть, обогнул слева спорткомплекс и подошел к пандусу, который облюбовали фанаты скейта и роликов. По случаю рабочего дня желающих свернуть шею было немного. Три-четыре отмороженных тинэйджера, наплевав на подготовку к экзаменам, расставили на асфальте пандуса бутылки из-под "Пепси" и отважно матерясь устроили тренировку по слалому. Внизу, облокотившись на мраморный парапет и прихлебывая баночное пиво, стоял, наблюдая за ними, парень в потертых джинсах и легкой кожаной куртке. Ветер чуть шевелил непокорные пряди его светлых волос.
– Доброе утро, - буркнул полковник, подойдя к молодому человеку.
Парень, сдвинув темные очки на кончик носа, взглянул на офицера голубыми как морская вода глазами.
– А, - протянул он, усмехнувшись, - здравия желаю. Вас и не узнать, Александр Ярославович. Или может мне вас "товарищ полковник" называть? Или "Ваше Сиятельство"?
–
– Понял - не дурак, - согласился парень.
– Так что хотели вы от недостойного, покорнейше прошу разрешения узнать?
– нарочито смиренно спросил он.
– Хватит ерничать, - сказал полковник, - какой-то ты несерьезный стал.
Парень оскалился.
– И явился к нему муж зело грозен. Хоть и юн годами, но разумом скор вельми. Так время-то какое! Все разрешено, все дозволено.
– Ты нормально можешь разговаривать?
– С трудом, - честно признался парень, - сколько времени с Корсом самогон глушили, да девок портили. А последнее время вообще все один да один. Тоска. Соскучился по простому человеческому общению! По беседе задушевной, неспешной, под водочку, пивко или чаек, на худой конец. А вы нет чтобы участие проявить - сплошные упреки. Кстати, не сочтите за труд запомнить, что зовут меня Павел, а фамилия Волохов.
Полковник раздраженно покрутил головой.
– Ладно, мое дело - передать тебе предложение. В общем, - он откашлялся, опустил глаза и заговорил размеренно, как молитву читал.
– Про книгу черную, что под Кремлем спрятана была, ведаешь? Книга та бесовская, неисчислимые беды и зло люду православному принести может.
– Ведать то ведаю, - задумчиво сказал парень, - но след ее потерялся. Вы имеете в виду "Чер..."
– Не произноси вслух, - оборвал его полковник.
– Честно говоря, я думал, сказки это.
– Не сказки и не побасенки, но быль есть в предании о книге злой сей..., - полковник запнулся, явно подбирая слова.
– А-а, не могу на этом мертвом языке говорить. Короче, там, - он поднял глаза к небу, - считают, что книгу кто-то хочет пустить в действие. И для подобных подозрений есть основания. Решено раз и навсегда уничтожить ее. Больше никаких полумер, просто уничтожить - и все. А то все разговоры о равновесии мира, о замершей чаше весов... Все это демагогия. Здесь я с ними согласен. И действовать надо не так, как там, - он опять взглянул вверх, - привыкли: со светлым ликом и открытым забралом, а методами противника.
– Угу, - пробурчал Волохов, - видимо, что-то серьезное случилось.
– Похоже на то. Неладное по Москве творится. Мне не говорят, но чувствую, что озабочены на самом верху.
– Там всегда озабочены. То татарами, то немцами, то католиками, то мусульманами. Зацепки какие-нибудь есть?
– Даже и не знаю. У Отца-настоятеля церкви Иоанна-воина квартира сгорела, он сам чуть не погиб...
– Нашли из-за чего беспокоиться. Выпивши был батюшка, окурок затушить забыл...
– В церкви Всех Святых, что на Соколе, священника убили. Он был чуть ли не единственным в Москве специалистом по изгнанию бесов.
Волохов перестал ухмыляться.
– Угу, это другое дело. И что, нашли ублюдков?
– Вот за этим я тебя и вызвал. Дело не столько в убийстве священника, случается и такое. Что-то нехорошее грядет, я и сам чувствую. Может, это зацепка, а может, басурманы приезжие озоруют.
Волохов помолчал, обдумывая услышанное, пожал плечами.
– Нет, не похоже. В Москве они православие уважают. Скорее это наркоши какие-нибудь отмороженные.
– Ишь ты, слов каких нахватался, - покачал головой полковник.