Русский фактор
Шрифт:
Оппоненты обвиняют Горбачева в том, что он, вместо того чтобы достойно завершить холодную войну на основе равенства, без победителей и побежденных, просто сдал позиции мировой державы, что им была бездарно упущена возможность сохранить равенство с Западом.
Договоренность о нерасширении НАТО на восток могла бы быть заключена только с СССР, который уже прекратил свое существование к началу брожений в ГДР. Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Константин Черненко не могли требовать от НАТО обязательства не принимать в свой состав страны Организации Варшавского договора (ОВД).
Михаил Горбачев действовал не исходя из модернизированного противостояния с Западом, а из примата партнерства с ним. Эта принципиальная позиция не была столь уж наивной. Дарованная странам Центральной и Восточной Европы свобода от Москвы стала важнейшим,
Проблема Горбачева состояла в том, что его глобализм был объективно несовместим с существованием переформированного СССР, успешно реформировать который к середине 1980-х годов было уже поздно. Чем больших успехов добивалась советская внешняя политика в прекращении состояния холодной войны, тем вернее Советский Союз, ставший во второй половине XX столетия классическим государством холодной войны, терял свои позиции. Горбачев и его соратники этого не видели и руководствовались своими фантазиями.
«От Советского Союза еще очень многое зависело, СССР еще оказывал значительное влияние на самые различные процессы на всех континентах. Отсюда – претензии на новое советское мессианство, и отчаянное желание разработать принципы “нового мышления” не только “для себя”, но и для “всего мира”, отсюда – глобальный размах внешнеполитических планов и программ горбачевского руководства».
Андрей Вадимович Кортунов, генеральный директор Российского совета по международным делам (РСМД)
Не Рейган и не Тэтчер, а именно Горбачев стал инициатором изменений, приведших к окончанию холодной войны. В начале перестройки государства Запада относились к ней настороженно или прохладно. Весной 1985 года ожидались продолжение прежнего курса или активизация традиционной политики Советского Союза. Скепсис в отношении перспектив сотрудничества с ним преобладал в США и Европе до конца 1988 года, а в Японии еще дольше.
Цели Запада на завершающем этапе холодной войны, в отличие от глобалистских устремлений горбачевского руководства, были прагматичны и консервативны. Среди них были: сокращение советского военного потенциала; ограничение влияния СССР в странах третьего мира; либерализация режимов Центральной и Восточной Европы. В последнем случае максимум в желаемом результате заключался в финляндизации (в подчинении политике большей соседней страны при номинальном сохранении суверенитета). После выполнения этих условий Запад был готов встроить Советский Союз в международную систему, сотрудничество в которой осуществляется на основе принципов, изложенных в 1967 году в известном докладе премьер-министра Бельгии (1965–1966) Пьера Армеля. В состоянии системного аутсайдера СССР вполне устроил бы США и Западную Европу. Лидеры Запада не обольщались. У них присутствовали традиционные связанные с Советским Союзом озабоченности: совершенствование своего ядерного оружия, наступательный характер советской военной доктрины, жесткий контроль СССР своих союзников по ОВД и другие.
В представленном в апреле 1989 года Валери Жискар д'Эстеном, Генри Киссинджером и Ясухиро Накасонэ докладе Трехсторонней комиссии признавалось, что перестройка являлась радикальной трансформацией советской системы, приближающей Союз ССР к западным представлениям о рыночной экономике и демократическим институтам. Кроме этого, в докладе говорилось о том, что исход перестройки не предопределен. Считалось, что она могла закончиться реакционным переворотом и возвратом к диктатуре. В дни августовского путча 1991 года президента Джорджа Буша критиковали за то, что он не осудил Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП) и сделал слишком большую ставку на Михаила Горбачева. К этому периоду истории относятся первые серьезные размышления на тему о том, как уберечься от последствий распада Советского Союза.
В конце 1980-х годов на Западе признавали, что внешнее влияние на развитие ситуации в СССР могло быть только опосредованным. Перестройка получала из-за рубежа лишь моральную поддержку. В 1991 году США и Западная Европа предприняли слабую попытку практически помочь Михаилу Горбачеву, но не знали, как именно это следовало сделать. Советский Союз нуждался в кредитах, но многие на Западе
На исходе холодной войны дальновидные западные мыслители считали необходимым отказаться от фиксации внимания на Советском Союзе, шире смотреть на мировое развитие, решать глобальные проблемы – распространение оружия массового уничтожения и ракетных технологий, регулирование региональных и локальных кризисов и другие. В новой геополитической ситуации другие страны могли оказаться более важными партнерами, чем СССР. Главным приоритетом Запада в то время была не интеграция Советского Союза в международное общество, а сохранение собственного единства и сплоченности, в том числе в рамках НАТО и Европейского экономического сообщества (ЕЭС), в условиях нараставшей стратегической и политической неопределенности.
«Для демократической России естественные противники СССР являются естественными друзьями, а в перспективе союзниками».
Андрей Владимирович Козырев, министр иностранных дел Российской Федерации в 1990–1996 годах
Фактически продолжая развитие линии «Горбачев – Шеварднадзе», новое руководство в Кремле сразу же выдвинуло принцип: Российская Федерация является государством – преемником Союза Советских Социалистических Республик. Она унаследовала его место в СБ ООН, взяла под свою юрисдикцию все заграничные активы и учреждения СССР, включая его посольства, приняла на себя ответственность за его внешний долг. При содействии США РФ сосредоточила на своей территории и под своим контролем все ядерное оружие бывшего Советского Союза.
Более сложным было определение национальных интересов новой России. В результате прекращения холодной войны и выхода из коммунизма распространились представления о «конце истории». Мир переходил к социально-политически однородному глобальному сообществу. У воспитанных в марксистско-ленинской традиции и поменявших идеологическую полярность руководителей России это порождало надежду и эйфорию.
Министр иностранных дел РФ Андрей Козырев идеалистически надеялся, что она будет немедленно интегрирована в объединение западных демократий. Советско-российские демократы считали само собой разумеющимся, что после распада СССР Россия как член СБ ООН, ядерная держава и геополитический великан сохранит позиции великой державы первого ранга. Фактически это были рассуждения об американо-российском кондоминиуме. Такая самооценка оказалась завышенной. РФ не удалось получить допуск к процессу принятия общих для Запада решений.
«Нигде не заложен автоматизм взаимодействия с Москвой как с нормальным партнером».
Андрей Владимирович Козырев, министр иностранных дел Российской Федерации в 1990–1996 годах
Неудачной оказалась попытка заимствования в готовом виде «матрицы» американского внешнеполитического мировоззрения. Кремль и МИД РФ провозгласили принцип сотрудничества со всеми демократическими, нетоталитарными государствами, но последовательно реализовать его оказалось невозможно. Несмотря на события на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, Россия не могла отказаться в пользу развития связей с Тайванем от дальнейшего улучшения отношений с КНР. Существенным достижением стало развитие отношений с Южной Кореей при фактическом замораживании отношений с Корейской Народно-Демократической Республикой (КНДР). Это значительно девальвировало для Сеула ценность его связей с Москвой.