Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира
Шрифт:
Я вежливо стучусь.
Мне никто не отвечает, но я стою на следе и знаю — меня прекрасно слышали.
— Надо поговорить, Доу, — сиплым, незнакомым мне голосом говорю я.
Истощенное почти до нуля пси бьет из меня ключом и подсказывает нужные слова.
Облегчение, злость.
— Да какого?.. Слушай, ты…
Когда дверь открылась, я впечтываю его ногой в грудь со всей силы.
Затем бью по нему еще раз. И еще.
Растерянность. Боль. Непонимание.
Я аккуратно закрываю дверь и защелкиваю оба замка. Достаю пистолет.
— Я от
— Я… я не виноват…
— Знаю, — соглашаюсь. — Ты не виноват. А Дэнни помнишь? А, ну ты даже имени не знаешь. Ему холодно, и он простудился.
— Кто ты… такой?
— Они пришли ко мне, Доу, — я закуриваю и сажусь на кровать. — Они такие серенькие, в них никогда не узнать прежних мальчиков. Этот, Коди кажется, да, непонятно, во что ты его… куда? Не дергайся. Ты меня боишься? Правильно. Потерпи, я сейчас докурю, и… послушай, никогда бы по тебе не сказал, что ты убиваешь детей.
Отчаяние и попытка найти выход. И страх, страх в каждом ударе сердца. На секунду вхожу в контакт ближе, смотрю на себя его глазами. У меня небритое осунувшееся лицо, в глазах безумный блеск.
— Доу, — слышу я свой голос его ушами. — А ведь я тебя не отдам фараонам. Я сам тебя убью. И так, что мне самому станет страшно.
Я коротко смеюсь, закрываю глаза.
И, грубо, насильно ворвавшись в его сознание, отключаюсь.
Я не умею и не смогу убивать так, чтобы самому стало страшно.
А он — умеет и может.
Сейчас это мне пригодится.
— Да.
— Кельвин, мать твою разэдак, что ты творишь? Что с тобой?
— А что со мной?
— Почему телефон отключен? Что случилось?
— Хоббс, все нормально.
— Нет. Я слышу, что ненормально. Мы уже на месте, с копами и телевизионщиками, ты где?
— Адрес точный.
— Что?..
— Адрес точный. В полвосьмого, верно? Через сорок минут. Я на Третьей авеню, это недалеко.
— Да, но…
— Встретимся чуть раньше. Кофе выпьем.
— Ты что, включался? Что с тобой, Кельвин?
— Нет, ни разу. Все нормально, поверь.
Отбиваю вызов и выбрасываю телефон в окно. Мысль о том, что он может упасть кому-то на голову, вызывает приятный импульс сладострастия.
Поправляю галстук, приглаживаю волосы. Надеваю шляпу.
Я иду по городу к Хоббсу, сверху донизу покрытый кровью. Люди в ужасе разбегаются — остановить меня героев не находится. Будет тебе шоу, Хоббс. Будет тебе представление. Рейтинг на телевидении взлетит до небес.
Я истерически хохочу. В голове моей громко играет джаз.
За мной в шеренгу по двое, взявшись за руки, понуро идут серые мальчики.
Алексей Верт
Гипертоник
Полет Ковчега откладывался не один раз. Руководители проекта перестраховывались, назначая все новые проверки. Требовали отчета по каждой детали, по каждому техническому узлу, привлекали аналитиков для перерасчета курса, созывали медицинские комиссии для экипажа и проводили бесконечные согласования в высших инстанциях.
Со стороны казалось, что они просто тянут время. Или боятся сделать первый шаг. Неужели не нашлось более решительных, особенно для такого прорыва?..
Но люди ждали. Они понимали, что здесь спешка не нужна.
Ковчег был «первопроходцем». Новым словом в планомерном освоении космоса. Даже планета с незатейливым названием Надежда находилась всего в нескольких световых годах от Земли.
Три года пилотируемого полета. Или семь дней в гиперпространстве. Выбор очевиден.
Несмотря на то что раньше в гипер позволяли входить лишь разведчикам и исследователям с минимумом экипажа, человечество больше не могло ждать. Население Земли превысило критическую массу. Человечество настолько выросло, что вот-вот может выпасть из своей колыбели. Нужен был толчок, прорыв, цель для преодоления кризиса. Нужна была Надежда.
Именно сейчас. Пока в нее верят. Пока улицы земных городов не захлестнула паника.
Тратить три года на пилотируемый полет было слишком неразумно. Даже опасно. Как знать, возможно, через три года Надежда может уже не понадобиться.
Команда Ковчега была странной. Капитан, который никогда раньше не летал в гипере, но считался легендой управляемой космонавтики. Команда гипертоников — лучшие из лучших — правда, их не выносил ни один экипаж. Слишком много гипертоников на борту — все равно что пересадить крыс из террариума в тесную банку. На остальных должностях специалисты тоже не с самым легким характером. Гении-одиночки.
Куда смотрели психологи?
На календарь. Или нет, скорее, на часы. Ведь экипажу достаточно было продержаться неделю. Одну. Всего. Потом Ковчег окажется на орбите Надежды. Корпус корабля используют для создания базы. Миллион колонистов, выведенных из состояния искусственного сна, покинут кома-капсулы и начнут освоение нового мира. Несколько маленьких кораблей увезут ту часть экипажа, что не пожелает остаться.
Правда, до этого надо дожить. В первую очередь гипертоникам.
Большинство из них подозревали, что они смертники. Часть действительно собиралась умереть в будущем — не все болезни человечество научилось лечить за годы своего существования. Некоторые собирались выжить, пусть это и будет трудно.
Смешное, казалось бы, открытие, сделанное совместным русско-американским центром, на первый взгляд, казалось незатейливой и очевидной игрой слов. Установили, что созвучность слов «гипертоник» и «гиперпространство» не случайна. Они чувствовали друг друга. Опыты показали, что гипертоники — даже те, кто никакого понятия не имел о космосе и вовсе не мечтал о полетах к звездам, — блестяще ориентировались в новых условиях. Только эти люди, которые в большинстве своем жили обычной жизнью, разве что изредка кляня скачущее давление, могли входить в гипер. Выходить из него. И вести корабль внутри так, чтобы его не размазало в искривлении измерений.