Русский фронт Первой мировой войны

Ростунов Иван Иванович

События 25—26 января (7—8 февраля) выявили намерение противника охватить 10-ю армию с обоих ее флангов. Однако армейское командование отчетливо не представляло себе всей глубины опасности, нависшей над вверенными ему войсками. Сивере решил лишь немного отступить к востоку всем фронтом армии примерно на линию Сталлупенеп, Гольдап, Лык. Его директива от 27 января (9 февраля) предусматривала занятие 3-м корпусом позиции западнее Сталлуиенена к утру 28 января (10 февраля). Остальным корпусам надлежало отойти на новые позиции к утру 29 января (11 февраля) ⁴⁸¹. Считалось, что такой маневр будет достаточным для обеспечения устойчивости армии. Но это было глубокое заблуждение. Действительность показала иное. Она потребовала принятия других оперативных решений.

28 января (10 февраля) в центре и на левом фланге 10-й армии

противник особой активности не проявлял. 26-й и 3-й Сибирский корпуса отходили на позиции, назначенные им директивой командующего армией. 20-й корпус готовился совершить отход в ночь на 29 января (11 февраля). Главные события развернулись на правом фланге. 3-й корпус, атакованный превосходящими силами врага, пе смог выполнить поставленную ему задачу задержаться па позиции у Сталлупенена и вынужден был отходить к Вержболово. Но и там закрепиться ему не удалось. Противник, заняв Владиславов (северо-восточпее Вержболово), нависал над цравым флаигом русских и создавал угрозу выхода им в тыл. С утра 29 января (11 февраля) корпус отходил в двух направлениях. Основные его силы двигались па восток и вечером 30 января (12 февраля) сосредоточились на позициях у Козлова Руда, прикрывавших Ковно с запада. Часть сил корпуса (27-я дивизия) повернула на юг и присоединилась к 20-му корпусу.

С отходом к Козлова Руда 3-го корпуса Епанчина обнажился правый фланг группы остальных корпусов. Это облегчало германскому командованию выполнение задачи по охвату 10-й армии русских с севера. Было решено уменьшить саму глубину охвата, который директивой Гинденбурга намечалось осуществить вдоль Немана и даже севернее его. Важпо было не потерять время. Уже 29 января (11 февраля) главные силы армии Г. Эйхгорна (21-й, 39-й и 38-й корпуса) с рубежа Владиславов, Вержболово, Сталлупенен были круто повернуты на юг в тыл центральных корпусов армии Сиверса (20-го и 26-го). В сторону Ковпо против 3-го корпуса выдвинули фланговое прикрытие пз Кенигсбергской ландверной дивизии и 5-й гвардейской бригады.

Командование 10 й русской армии больше всего беспокоилось за свой южный фланг. Между тем там превосходство противника было не столь значительным, как на северном фланге. 3-й Сибирский корпус довольно успешно сдерживал наступление группы Литцмана. Оп имел к тому же возможность опереться на хорошую позицию в своем ближайшем тылу, тянувшуюся вдоль озер от Лык на юго-восток до Райгрода. Но Сивере, опасаясь прорыва на этом участке, направлял в поддержку 3-го Сибирского корпуса части из состава 20-го и 26-го корпусов. Событиям на правом фланге, принимавшим все более грозный оборот, должного внимания не уделялось. Когда после полудня 28 января (10 февраля) Епанчин донес о тяжелом положении 3-го корпуса и отсутствии у него резервов, чтобы остановить неприятеля, Сивере сказал ему, что «нет основания придавать серьезное значение направлению части сил противника в обход вашего правого фланга», ибо «действия немцев на вашем фронте носят характер демонстративный и не могут развиваться в какой-пибудь угрожающий нам маневр» ^2Э.

Поведение Сиверса в столь ответственный момент для судьбы его армии можно объяснить лишь отсутствием необходимой информации о противнике и вытекавшей отсюда неправильной оценкой обстановки. Считали, что на левом фланге армии наступали две немецкие дивизии, а на правом — всего одна. Определенную роль, как отмечает А. К. Коленковский, играло, видимо, стремление лучше выполнить стоявшую перед армией основную задачу — обеспечивать тыл остальных армии фронта. Прорыв германцев вдоль государственной границы на Августов, отбрасывая 10-ю армию к северу, поставил бы в критическое положение ⁴⁸² 1-ю, 2-ю, 5-ю и вновь образуемую 12-ю армии. А при том взгляде на обстановку, который сложился в штабе Сиверса, другого решения, очевидно, «быть и не могло»³⁰. «Нам кажется, — писал Коленковский, — что, не зная положения дел на своем правом фланге в истинном свете, командующий 10-й армией был прав — ведь на его армии лежала задача сохранить пути к центру страны главной группе армий фронта. Если противник здесь будет иметь успех и отбросит армию к северу или в северо-восточном направлении и прикроется заслоном, то эти пути будут открыты» ³¹.

Опасения Сиверса за положение на левом фланге 10-й армии были, следовательно, обоснованны. Но ошибкой являлось долгое невнимание к обстановке на правом фланге. Отсутствовало

ясное представление, где противник наносил главный удар. Фронтовое командование, в свою очередь, не придавало должного значения тому, что делалось в 10-й армии. Его тревожило развитие событий на наревском направлении, где с 24 января (6 февраля) в районе Хоржеле, Мышинец, Серпец начались демонстративные действия группы Гальвица. Это наступление частного характера против развертывающейся 12-й армии угрожало захватом важнейших дефиле Буго-Наревского района со всеми вытекающими отсюда затруднениями для предстоящего наступления в Восточную Пруссию³². Рузский принимает меры по усилению войск на данном направлении. Было приказано ускорить сосредоточение 12-й армии. В распоряжение Плеве передавался 27-й корпус, находившийся в Новогеоргиевске. Сюда же перебрасывались соединения с левого берега Вислы ³³.

События, происшедшие на правом фланге 10-й армии, дали возможность Сиверсу, наконец, уяснить обстановку. Было совершенно очевидно, что противник угрожал охватить с севера главную группировку армии. 29 января (11 февраля) отдается приказ об отходе в восточном направлении на р. Неман³⁴. Такое решение командарма встретило возражения со стороны фропто-вого командования. Между штабами армии и фронта произошел обмеп мнениями относительно плана дальнейших действий. Рузский полагал, что далее линии Козлова Руда, Кальвария, Лык войска 10-й армии не должны были отходить, причем сам этот отход считался возможным только в крайнем случае, после боев, которыми надлежало задержать продвижение немцев. Сивере доказывал невозможность выполнить такую задачу, по- ^{483 484 485 486 487} скольку указанная линия имела протяжение n 140 км и обороняться на ней тремя корпусами было невозможно.

29 января (11 февраля) главнокомандующий фронтом отдал директиву. Она ставила 10-й армии задачу отойти па линию Ковпо, Сейны, Августов, Осовец. Опираясь флангами на крепости (Ковно п Осовец), надо было непременно остановить немцев на этой линии, удержав в своих руках Августов, а при малейшей возможности и Сувалки. Это было важно для того, чтобы иметь выгодное исходное положение для перехода в решительное наступление одновременно с войсками 12-й армии, сосредоточиваемыми в районе Ломжа, Остролепка. Директива показывает, что Рузский еще ие осознал опасности, грозившей 10-й армии, хотя к этому времепи достаточно отчетливо определилось обходное движение германцев с обоих флангов. Все мысли его были направлены на завершение подготовки памечеппой операции по вторжению в Восточпую Пруссию³⁵.

Директива Рузского от 29 япваря (11 февраля), ставя 10-й армии определенную задачу, в то же время предоставляла Си-версу право действовать по обстановке. Пользуясь этим, он утром 31 января (13 февраля) дал корпусам общую директиву относительно их дальнейших действий³⁶. 3-й корпус должен был обороняться па позиции у Козлова Руда, а в случае невозможности удержаться на ней — отходить на Ковпо, где войти в состав гарпизопа этой крепости. 20-му корпусу предстояло отступить на позицию у Мереча (на Немане), 26-му — на позицию у Сопоц-кина (северо-западпее Гродпо), 3-му Сибирскому — па линию Липск, Штабин. Время выполнения этих директивных указаний командиры корпусов могли определять сами в зависимости от обстановки. Сивере счел нужпым принять такое решение ввиду частого парушения связи между штабом армии и штабами корпусов.

Новая директива комапдующего армией, как и его прежнее решение, предусматривала отвод войск в восточпом направлении, к Неману. Она нс в полной мере учитывала характер действий противника, который продолжал свой маневр охвата правого фланга армии. Вечером того дня, когда была отдана директива, 42-я дивизия 21-го германского корпуса заняла Сейны. Пути отхода 20-го русского корпуса на восток были отрезаны. «По-ви-дпмому, — пишет Колепковский, — командующему армией Си-версу совершенно не было известно движение 21-го германского корпуса, происходившее в далеком тылу его армии и почти в условиях мирного времени, или можно допустить, что тщательно п заблаговременно подготовленный план возможного отхода так крепко фиксировался в сознании командующего армией, что он ^{488 489} не мог от него отказаться даже при не соответствующей этому плану обстановке» ³⁷.