Русский калибр (сборник)
Шрифт:
— Вот-вот, — проговорил Рихо, вальяжно входя в кухню и обращаясь ко мне. — Видишь? Что я тебе говорил? От хорошей жизни у Виталия Борисовича стала развиваться тяга к роскоши. Что попало он не пьёт, предпочитает «Chateau Lafite-Rothschild», да ещё какого-то года… Как вы говорите, полковник, какой год особенно хорош?
— 1976-й, — радостно сообщил Дмитриев, отправляя в рот очередной кусок телятины. — А что касается этого вина, — он ткнул освободившейся вилкой в стоявшую перед ним бутылку, где от вина оставались одни воспоминания, — вы уж меня извините, Дюпре, но вас явно обманули.
— Фигляры. Оба, — сказал я, подводя
— Ничего себе — дешёвые, — обиделся Рихо, направляясь прямым ходом к холодильнику. — Мы очень даже недешёвые, правда, полковник?
— Очень дорогие фигляры, — подтвердил тот и озабоченно спросил у меня: — Надеюсь, вы не хотите есть? Мы, знаете ли, уже поужинали.
— Почему — полковник? — спросил я у Рихо, который с брезгливой миной изучал содержимое холодильника.
— Я его произвёл сегодня, — пожал плечами эстонец. — Надоел, понимаешь, куррат райск. Пусть будет полковником. — И пожаловался: — Представляешь, он ещё медаль требовал. Слушай, а пива у тебя нет?
— Пива у меня нет, — сказал я холодно. — Более того. Терпение у меня тоже закончилось. Слушайте меня внимательно, дорогие гости: сейчас я иду наверх, переодеваюсь и привожу себя в порядок. А когда я спускаюсь вниз, мой кофе уже стоит на столике в гостиной, рядом с моим креслом, а вы оба смирно сидите рядышком и ведёте себя как рядовые Советской армии первого периода службы. Вопросы есть?
— Никак нет! — хором рявкнули эти клоуны. — Разрешите выполнять, гражданин генерал?
— Разрешаю, — махнул я на них рукой.
Когда я спустился в гостиную, горячий кофейник действительно стоял на столике. Правда, на моём месте вольготно устроился Виталий Борисович, но зато рядом были придвинуты ещё два кресла. Все вместе они образовывали правильный полукруг перед камином, в котором весело потрескивали сухие дрова.
— Совсем как у нас на даче… — тихо произнёс Дмитриев, невидящими глазами глядя куда-то сквозь огонь. — Отец любил, когда мы собирались перед камином. Мама, сестра… я.
— Андре? — позвал меня Рихо из кухни.
Я подошёл к Дмитриеву и молча положил ему руку на плечо. Что я мог сказать этому человеку, что мог сказать я, никогда не знавший до конца, что это такое — Родина? Он всё потерял, я — ничего не имел…
— Вы живы, майор. Живы ваши дети, а значит, будут жить дети ваших детей. Это — важно, и это — много.
— Дети… Дети — это… Всё. — Голос его дрогнул, и он отвернулся, пряча глаза. — Идите, Дюпре. Вас зовут.
Когда мы с Рихо вернулись в гостиную, нагруженные кофейными чашками и бокалами, Дмитриев как ни в чём не бывало изучал висевшие на стене укиё-э Китагавы Утамаро.
— Симпатичные картинки, — сообщил он доверительно. — Только почему такие маленькие?
— У них в Японии всё маленькое, — серьёзно сказал Рихо, наливая себе кофе. — Мужчины, женщины, картинки. Островная психология.
Я почёл за благо промолчать. В комнате воцарилась тёплая, насыщенная дыханием камина тишина, настолько плотная и густая, что её хотелось потрогать руками. В такие минуты хочется молча сидеть, глядя в огонь, и нет никакого желания думать, говорить, двигаться…
— Ну? Долго ты ещё собираешься отмалчиваться? — буркнул
— Забавно… — протянул эстонец, когда я закончил. — Очень забавно.
Виталий Борисович промолчал, его глаза были полузакрыты, и лишь по трепетанию век можно было догадаться, что он не спит.
— «Забавно»… — передразнил я Рихо. — И это всё, что ты можешь сказать?
— Я много чего могу сказать, — ответил он задумчиво. — Почему ты не сообщил о нападении американцев Чарльзу?
— Не успел. А сейчас думаю, что это и к лучшему. Англичане и американцы формально являются союзниками, так что впутывать сюда МИ-6 совершенно необязательно.
— Хотя бы предупреди его, что за ним следят, — посоветовал Рихо. — Мало ли что.
Я кивнул. Эстонец кинул на меня косой взгляд, пожевал губами, скривился.
— Как ты понимаешь, мы не совсем случайно здесь оказались, — начал он. — Даже не знаю, с чего начать… Давай-ка для разминки выслушаем нашего аналитика. Эй, полковник, расскажете нам сказку?
— А… Я и не думал спать, — встрепенулся Дмитриев. — Я слышал всё, что вы тут говорили.
— Рассказывай сказку, — потребовал Рихо, — и поторапливайся. Не то опять заснёшь.
— Сказку? Пожалуйста: жили-были три сестрички. Звали их Элси, Лэси и Тилли, и жили они на дне колодца…
— А в морду? — ласково поинтересовался Рихо.
— Так бы сразу и говорили, — обиженно пробормотал Дмитриев. И пожаловался, обращаясь ко мне: — Видите, в каких условиях приходится работать?
После чего он вновь прикрыл глаза, помолчал несколько секунд и начал говорить:
— Базовая информация по объекту «Абу аль-Хауль»: настоящее имя — Городков Виктор Мамиконович. Дата рождения: десятое августа 1962-го. Место рождения: Ленинград. Служба в армии, Группа советских войск в Германии, в/ч 13662, воинская специальность — сапёр, уволен в звании старшины. Два высших образования: Университет им. Жданова, филологический факультет, и Военно-дипломатическая академия Советской армии. Прошёл специальную подготовку в отряде «Каскад» ПГУ КГБ. С 1987 года — нет информации. В 1988 году — Афганистан. Перешёл на сторону афганских боевиков. Принял ислам. Проходит подготовку на базе Джавора под Хостом, затем становится инструктором. С 1989 года активно участвует в деятельности организации Усамы бен Ладена «Аль-Каэда». Участвовал в разработке и реализации следующих акций: 1993 год: Нью-Йорк. Международный торговый центр. 1996 год: Саудовская Аравия. База ВВС США. 1998 год: Кения. Посольство США. 1998 год: Танзания. Посольство США. 1999 год: Подозревается в организации ещё 27 террористических актов. В 1994 году в Судане ему сделана пластическая операция. Данные по оперативным разработкам спецслужб ряда стран, которые занимались аль-Хаулем, имеются в нашем распоряжении. Продолжать?
— Отдохните, — кивнул Рихо и повернулся ко мне: — То, что ты сейчас слышал, известно всем. А сейчас я расскажу тебе то, о чём знают считаные единицы.
— Секундочку, — остановил я его. — Если честно, то я уже давно не проверял свой дом…
Рихо и Дмитриев обменялись понимающими улыбками.
— Ты и впрямь думаешь, что мы занимались исключительно кухней? — с интересом спросил Рихо. — Ты, когда входил в дом, ничего не заметил?
— Нет, — искренне удивился я. — А что я должен был заметить?