Русский кайзер. «Иду на вы!»

Панфилов Василий Сергеевич

По-видимому, именно ради признания он и полез в авантюру, захватив земли, принадлежащие Хорватии. И… зная о его склонности к интриганству, спину себе Миклош как-то прикрыл. Учитывая, что разведка не донесла Померанскому о каких-то серьезных контактах с французами или англичанами, можно было сделать два вывода. Первое – разведка прохлопала контакты. Второе – Пальфи готовят какую-то подлость с… ядами, пожалуй. Вариант «на авось» Игорь даже рассматривать не стал.

Встречаться с самим императором венгерский король отказался…

– Чем мотивировал?

– Да, собственно, ничем, – флегматично ответил сидящий на кресле Юрген, которому слуга растирал больную ногу какой-то вонючей мазью, – отношения между вассалом и императором и раньше были весьма дружеские, ну а

после того, как Людмила вышла замуж за единственного сына фон Бо… Что уж тут – родня, причем близкая.

– Разговоров-то много было – дескать, он желает говорить с королем Хорватии, а не с его отцом, да приглашает того к себе в замок…

– Яд?

– Не факт, не факт… Пальфи – они такие… разносторонние. Подложат девицу из своего рода, а потом либо жениться и родниться, ну а там по-родственному… Это так, навскидку. Тут самое главное – они тебя уже вычеркнули из живых. Доказательств нет, но такие… интонации проскальзывали.

Чутью фон Бо попаданец верил: развито оно было не хуже, чем у самого Игоря.

– Что это может быть? – начал рассуждать вслух кайзер, – сами бы они вряд успели найти ко мне подходы. А вот найти подходы к тем, у кого есть подходы на меня… Габсбурги ненавидят меня люто, да французы показали, что особо не стесняются с коронованными особами, да англичане… союзники хреновы. Были и от них звоночки, были… Что посоветуешь?

– Переезд, – лаконично ответил «Штирлиц», – возьми совсем небольшую свиту из тех, кому ты полностью доверяешь, да съезди… ну хоть в Петербург, что ли. Или в резиденцию из тех, что позахолустней. А я пока с Траубом пошевелю вражескую агентуру – авось выдадут себя хоть как-то.

Переезд переездом, но и спускать венграм захват хорватских областей нельзя. Но и драться особо не хочется. Точнее, не хочется враждовать со всеми венграми. А если…

– Юрген, у нас контакты с противниками Миклоша есть?

– Как не быть, – оживился тот, поняв всю подоплеку, – есть, но они так… Рыхлые, друг с другом договориться не могут.

– А нам и не надо. На время смогут разногласия унять? Вот… Так что войска мы отправляем именно ради того, чтобы помочь им. Ну а спорные области – это так, вторично. Примерно так:

«Миклош дурак и негодяй, сперва грубо отобрал у Хорватии, а значит – у всего Померанского Дома, земли, а потом еще и оскорбил, показав венгров редкими невежами». Потянешь?

– Нуу… в общем – да. Совсем уж гладко не выйдет, но основную долю недовольства за потери хорватских областей Венгрии перенаправить на Пальфи смогу.

– Вот и ладушки, – довольно подытожил император, – а я съезжу в Петербург. Несколько лет не был, надо контакты обновить. Да! Ты подготовь наших купцов из тех, что с Россией дела имеют. Пока там буду, кое-какие вопросы смогу порешать.

* * *

Известия из Парижа пришли буквально перед отплытием в Петербург. Дав измученному бойцу кошель с золотыми, Рюген коротко приказал лакеям:

– Отмыть наскоро, покормить чем-то легким да уложить спать.

Сам тем временем вскрыл пакет, пробежав глазами. Известия были… сильными: в Париже все-таки свергли короля. Свергли по-настоящему, Людовик теперь считался «гражданином Бурбоном», содержась под охраной в одном из маленьких дворцов около столицы.

Что характерно, желающих сражаться за него не нашлось.

– Ну совсем как Николашка, – хмыкнул попаданец, продолжив читать. Немногочисленные сторонники вроде как собирались что-то делать, но степень серьезности их намерений была пока не ясна – то ли пойдут «в наш последний и решающий бой», то ли постучат кулачками по груди и разойдутся со словами «все пропало».

В самой же столице Франции заседал сейчас Революционный Комитет, действующий откровенно популистскими методами. Во всяком случае, зачем было сносить Бастилию, Померанский так и не понял – это уже давно был не «символ режима и политическая тюрьма», а скорее музейная достопримечательность. Во всяком случае, узник в ней содержался всего один, а саму крепость планировали сделать музеем Средневекового Парижа. Еще Революционный Комитет обнародовал списки

агентов полиции и спецслужб… Ни в какие ворота! Хотя… Что-то такое Игорь помнил и во время революции 1917-го [35] … Еще непрерывно… В самом деле непрерывно – посменно, заседал Революционный Суд, расследующий деятельность Бурбонов на французском троне. Ну а заодно – «неправильных» аристократов. Были и правильные – среди революционеров хватало высшей аристократии [36] …

35

Большую часть полицейских архивов сожгла «возмущенная толпа». Оно и неудивительно – профессия (без шуток – это именно профессия!) революционера такова, что агентом спецслужб в этой среде не является разве что один из десяти. Что ни чуточки не мешало и не мешает им работать против страны. А вот обнародование имен агентов – это было после развала Российской империи и после развала Союза.

36

В русской революции «раскачивать лодку» начали именно аристократы – вплоть до великих князей. Революционерами среди них были немногие, большая часть просто надеялась получить с этого какие-то преференции и совершенно не ожидала дальнейшей судьбы.

Революция была откровенно опереточной, но… Они и в двадцать первом веке чаще всего именно такие: с обвинением противника во всех смертных грехах, с трагическим изломом рук, с Молодыми Героями (желательно мертвыми), с театральными постановками, где в главных ролях «Разгневанные Граждане», с провокациями.

Именно так и «раскачивают» толпу, заставляя людей делать непривычные вещи: шаг, и благонамеренный обыватель отправляется на митинг «посмотреть», второй, и он принимает участие в демонстрации, третий – демонстрация оказывается несанкционированной, четвертый… пятый… И вот он уже стреляет из мушкета по солдатам короля – своим соплеменникам. Это как секс с девственницей: предложи ей «прыгнуть в койку», так почти наверняка дело закончится пощечиной, даже если сама девица ищет себе мужчину. А вот вежливое знакомство, свидание, цветы…

Усмехнувшись необычной аллегории, пришедшей в голову, Грифич продолжил читать. Французы, несмотря на все неприятности, еще до Революции сумели подкинуть своеобразную «бомбу-вонючку» англичанам: собрали несколько кораблей отмороженных революционеров-интернационалистов из тех, что не принадлежали англичанам со всеми потрохами, да и отправили в английские колонии, где вялотекущая гражданская война постепенно превращалась в нечто вполне серьезное. А один из агентов Венедии помимо сравнительно немногочисленных революционеров-интернационалистов-добровольцев, выпихнул в «командировку» максимально большее количество людей, которые испытывали личную неприязнь к Англии. Вроде бы и не слишком много, в общей сложности французский «десант» насчитывает чуть более пятисот человек.

Не самая большая цифра, но на американском континенте и белого населения было пока всего ничего. Тем более – людей с военным опытом. Учитывая, что среди восставших жителей Колоний практически не было людей с реальным боевым опытом… Хотя… Вспомнить эмигрантов из германских земель… А тут еще Франция дала американцам своеобразный кадровый резерв офицеров и сержантов. Гм… Учитывая, что в Колониях и без того весьма высок процент французов [37] , может получиться достаточно интересно…

37

Среди американских колонистов процент собственно англичан был сравнительно невысок. В реальной истории граждан-неангличан было столько, что в качестве государственного языка вынесли на голосование собственно английский, французский, немецкий и… иврит. К слову – английский победил с перевесом в… один голос. На втором месте был немецкий.