Русский клан

Косенков Виктор Викторович

Это потом. Но сначала они решают за общество, что и как делать и куда идти. У тебя таких размеров хамство есть?

— Нет, — честно ответил Морозов.

— И у меня нет. Поэтому я не буду революционером в этой стране. Никогда. Мы с тобой боролись «за порядок». Порядок — это система. В ней удобно жить простому обывателю. Эта страна слишком долго воевала. С собой, с другими, с Богом… Пусть, может быть, отдохнет. Пусть создаст тот первичный бульон, из которого вырвутся новые пассионарии. Чтобы разрушить всю систему, по всему миру, на хрен! Они будут другие, не такие, как мы. Может быть,

они будут лучше. Выведут Россию к звездам. Факт, что сейчас этого сделать…

— …невозможно, — кивнул головой Юра.

— Именно. А значит, быть революционером — это не наш путь, не мой и не твой. Но жить в бульоне мы не сможем.

— Почему? Может быть, и нам надо отдохнуть?

— Мы не сможем, Юра. Мы другие. Мы — пассионарии. Система не наш дом. Мы боролись за порядок — вот он есть.

Становится. Будет. Может быть, не через год-два, может, через десять. Но за время борьбы мы изменились, мутировали.

Мы — пассионарии. Нам нет места в системе. Сломаем ненароком. А значит, мы должны из нее выйти, контактировать с ней так… чуть-чуть. Чтобы крылья за спиной не выросли.

Морозов допил чай. Помедлил минуту. Потом не выдержал, обмакнул ложечку в остатки варенья. Заулыбался, смакуя вкус.

— Ну хорошо, — сказал он наконец. — Положим, что с идеологической частью мы закончили. У тебя, похоже, было время подумать. А что в активе? Какие практические соображения?

Вязников несильно хлопнул ладонью по столу, наклонился вперед.

— Земля! — сказал он веско и со значением.

Годом позже

Повестки, выглядящие любезным приглашением к участковому, упали в ящики к Морозову и Вязникову почти одновременно.

Они жили в разных районах города, но на «явку с повинной», как выразился Юра, пошли вместе и по одному адресу. Оба понимали, что вызывает не милиция, и догадывались, о чем пойдет разговор.

— Вызывали? — спросил Вязников, входя в кабинет. Следом за ним вошел Юра, по-деловому рассматривая обстановку.

— Вызывали, — ответил участковый, глядя на них поверх очков. Он больше походил на учителя или врача, зачем-то нацепившего милицейскую форму. Уж слишком неловко она на нем смотрелась… — Пройдите, с вами поговорят.

Участковый присмотрелся к Морозову.

— А вы по какому вопросу? Вас, кажется, не вызывали?

— Да, да, — ответил Юра. — Не вызывали меня к вам. Точнее, не к вам, а… Ну, вы понимаете. Будет проще, если мы сами явимся. На пару. Им же работы меньше.

— Гм… — участковый кашлянул, немного помедлил и кивнул на дверь в смежный кабинет. — Вам туда, разбирайтесь сами.

В соседнем помещении сидел невысокий худой мужчина в больших очках. Серый пиджак сидел на нем не идеально, но плотно. Глазу не к чему было прицепиться. Только воротник белой рубашки был не совсем аккуратно заправлен, уголком вылезая на серый лацкан. Поразмыслив, Морозов решил, что это сделано скорее специально, чем по случаю. Штришок незавершенности, легкий намек на несовершенство, мол, мы тоже люди, имеем право на…

— Здравствуйте! — бодро сказал Алексей, заходя. — Я — Алексей Андреевич Вязников. Это мой друг, Юрий Павлович Морозов. Вы нас вызывали.

— Вас

я действительно вызывал, — начал, было, человек в сером костюме, но потом осекся, встал. — Извините. Меня зовут Дмитрий Сталиевич Белов. Я из ФСК. Садитесь. Но вы, Юрий Павлович, должны были явиться к своему участковому…

— А какая разница? — спросил Юра. — Все равно там сидит представитель вашей конторы. А поскольку вы работаете в одной организации, то пусть ваш коллега отдохнет. А вы заодно двоих провернете. Увеличивая, так сказать, производительность труда.

— Ну, так уж сразу и «провернете». И потом, — контрразведчик улыбнулся, — откуда вы знаете, что вас туда мы вызывали?

— Слухами земля полнится. Ничего не утаишь, — развел руками Морозов. — Не мы же одни вам потребовались?

— Конечно.

— Ну вот.

— Да, действительно. — Белов покачал головой. — Трудно что-то утаить. Ну, может быть, это и хорошо? Как считаете?

— Нам точно хорошо, — ответил Вязников. Ему было не до того. Жена, та самая медсестра, которой он сделал предложение в военном госпитале, сегодня шла к женскому врачу со странными недомоганиями, и Алексей волновался. Юра Морозов как врач, услышав симптомы «недомогания», загадочно улыбнулся и посоветовал сходить к специалисту.

— Замечательно, — расплылся в улыбке Белов. Большие очки делали его похожим на черепаху из мультика про львенка. — Тогда, раз уж вы в курсе цели нашего визита, позвольте начать с самого главного.

— Конечно. — Морозов опередил своего друга, который хотел что-то сказать.

Контрразведчик удовлетворенно кивнул:

— Как вы знаете, ситуация в нашей стране на данный момент сложная.

— Когда она была простая? — пробормотал Юра, но Белов сделал вид, что ничего не заметил.

— Ситуация тяжелая, — повторил он. — И многие социальные группы сейчас оказались под ударом. Финансовое давление, к сожалению, не позволяет нам в полной мере расплатиться с бюджетниками и с группами, которым нужна помощь. Например, многие пенсионеры до сих пор не получили деньги за июнь! А ведь речь идет часто о недееспособных людях.

Вязников тяжко вздохнул и с тоской посмотрел на Белова. Тот, казалось, не замечал ничего.

— В таких сложных и непростых условиях мы, государство… — При этих словах Морозов прочистил горло, и Дмитрий Сталиевич сбился с ритма. — Да, государство вынуждено идти на экстренные шаги, которые, может быть, принесут плоды в будущем, но не сразу. Все страны мира когда-то шли по этому пути, и теперь, несмотря на сопротивление консервативно настроенных слоев населения, и Россия должна сделать этот шаг.

Алексей заерзал на неудобном милицейском стуле с высокой спинкой.

«Удобно, когда надо надавить на человека, — подумал Алексей, упираясь затылком в деревяшку. — Приближаешь свое лицо вплотную, резко. Инстинктивно человек откидывается. А некуда! Но сколько же можно этих предисловий?»

— Как вы знаете, — увлеченно продолжал Белов, — вы получаете финансовую помощь, пособие за ваш неоценимый вклад в дело демократии.

— В какое дело? — скромно поинтересовался Морозов.

— В дело демократии и борьбы с антинародным режимом, — пояснил контрразведчик.