Русский клан
Шрифт:
Вязников разлил по стаканам чай. Подхватил поднос.
— Пошли алиби обеспечивать, — сказал он Морозову. — Только сахар прихвати.
Когда часа в четыре утра дверь массажного салона отворилась, охрана была не готова.
— Привет, ребята, — сказал веселый мужик в нелепой, дутой сиреневой куртке. — Новичков принимаете?
В следующий момент мужик достал из кармана длинный черный пистолет, и для охраны, привыкшей выкидывать на улицу одуревших от алкоголя и анаши клиентов, все закончилось. Как и для администратора, восточного вида парнишки, который кинулся по лестнице наверх, вместо того чтобы упасть мордой
В это время в салоне было только три клиента. Начальник общего отдела при мэрии города, который в этот момент изображал кита в большой ванне с двумя кореянками, повизгивающими от восторга. Крупный кооператор с Крылатского, висевший на ремнях, в кожаном наморднике, ошейнике и трусиках, с вырезом на заднице. Самым обычным из этой компании был достаточно известный танцор Борис, который тихо развлекался с двумя мальчиками из своей танцгруппы, подыскивая заодно выход из творческого кризиса.
Работник мэрии давно перестал «ловить мух» и выстрелов просто не услышал. Его кореяночки, которых, к слову сказать, изображали две таджички, насторожились, тренированным ухом выхватив знакомый звук, но вида не подали. Поэтому и остались живы вместе со своим «китом», увлеченно пускающим пузыри и отфыркивающимся.
Бизнесмен-кооператор сразу понял, что дело табак, и задергался. Однако его положение тому не способствовало. Во рту едва помещался круглый пластиковый кляп, крепко притянутый к голове, руки были скованы кожаными ремнями, а сам он висел над кроватью, больше всего напоминая белку-летягу в момент затяжного прыжка. Девушка, обслуживавшая его, на дерганья клиента внимания не обратила. Не привыкать. Она только что отшлепала «негодного мальчишку» хлыстиком по филейным частям и теперь собиралась приступить к главной забаве.
— Дура, — хотел сказать кооператор, когда затянутая в латекс фигура приступила к его заднице с искусственным пристяжным фаллосом. Но вместо членораздельной речи он только глухо замычал.
— Ничего, ничего, мой поросеночек. Сейчас ты запоешь по-другому! — похлопала его по ягодицам девушка. — Кто твоя госпожа?!
— Ыыыыы…
— Развлекайтесь, дети, — прошептал Вязников, заглянув на секунду в номер.
Известный танцор повел себя самым логичным образом. Он имел богатый жизненный опыт и ТТ мог определить на слух. Потому сиганул в окно второго этажа. В чем был, в том и сиганул. Потянул сухожилия и слегка обморозился, ловя в этот час таксиста, который бы согласился подвезти голого человека до дома. Именно в этот момент ему пришла в голову хорошая идея — бросить танцы и заделаться певцом.
Мальчики сориентировались не сразу. Они заметались, собирая разбросанные вещи, и, когда в комнату всунулась небритая и очень усталая физиономия Морозова, кинулись, не разбирая пути, дорогой своего творческого руководителя. Им повезло меньше: один сломал ногу, другой копчик и челюсть.
— Говорил я тебе: глушители, глушители, глушители! — отчитал Вязников друга. — Три выстрела, и такой тарарам! Разбегутся все.
— Не разбегутся, — угрюмо твердил свое Морозов.
Он был прав. В основном девочки, не занятые в ночной работе, были или дома, или спали, пользуясь редкой возможностью отдохнуть. И уж точно они были не настроены идти выяснять, кто там палит в четыре часа утра. Они хорошо помнили анекдот про «кто же там стреляет на восьмом этаже».
Не спал только Клоп. Когда Морозов и Вязников ворвались в здание, хозяин салона занимался воспитательными работами.
Нужно отметить, что свое прозвище Клоп получил
Клоп любил, прижав человека к стенке, долго буравить его каким-нибудь тонким, но тупым предметом, вроде толстой авторучки, и заглядывать мучимому в глаза. Тем, кто присутствовал при этом, казалось, что садист пьет чужую боль, насыщается ею, раздуваясь, как… как клоп. Однако беспределыциком этот подонок не был. Он понимал, что за подобные выходки, а точнее, за всю омерзительность зрелища можно запросто самому отправиться куда-нибудь в район параши. Из-за оскорбленных чувств некоего авторитета.
Такие акции были у Клопа чем-то вроде «заслуженного наказания» и применялись только в воспитательных целях. Один на один с жертвой. Телохранитель в этот момент выходил из комнаты.
Охранник был парень достаточно сообразительный и не из пугливых. Он неоднократно убивал людей. В него стреляли, совали ножи и однажды пытались удушить бельевой веревкой. И он знал, как оборонять узкий коридор с максимальной эффективностью. Но в данный момент его заботил один сложный вопрос: что больше вредит его имиджу — убитый подопечный или сам факт, что такой человек, как он, работает на такую гниду, как Клоп?
Может быть, Морозову и Вязникову способствовала удача, может быть, сработал какой-то из кармических законов воздаяния. Как бы то ни было, но телохранитель решил проблему в свою пользу. Он зашел в кладовку, заперся изнутри и выключил свет. Когда Вязников дернул дверь, бывший телохранитель Клопа даже не вздрогнул.
Только пальцы напряглись на ребристой рукояти пистолета.
Дверь в кабинет хозяина салона отворилась без сложностей. Вязников и Морозов зашли просто, как будто два новых клиента. Без эксцессов.
Клоп был крупный, мускулистый. В кабинете стояла жара, поэтому из одежды на хозяине была синяя майка и короткие шорты, открывающие точеные волосатые икры.
Почти греческая фигура, с налетом приближающейся полноты. Наголо обритый череп. Он представлялся Морозову совсем другим. Толстым, неказистым, раздутым. Не человеком, а насекомым…
И еще Морозов узнал эту спину. Крепкую, мускулистую спину человека с видеопленки.
Когда Клоп обернулся, то Юра увидел, что не ошибался в отношении его внешности. Клоп был уродом. Нет-нет, никаких отклонений. Никакой заячьей губы, косоглазия, отсутствующего носа. Каждая часть лица в отдельности была нормальна, но в сочетании… Невозможно было объяснить, что же было столь отталкивающе в его внешности. Полные красные губы, глаза круглые, как у совы, сверлящие и пристальные. Крупный нос с горбинкой. Выпирающие скулы.
Но взгляд. Тяжелый, одуревший от чужой боли, бессмысленный взгляд жрущего, хавающего животного.
Вязников вдруг вспомнил, где видел это лицо.
Оно выплыло покойником со дна темного омута.
Тогда, в девяносто первом. Подвал. Мерзкие хари. Дьявольский шабаш. И это лицо. Только тогда на нем был поварской колпак.
— Здравствуй, дядя, — сказал Морозов.
И завертелось!
Девчонка, мучимая Клопом, издала горлом булькающий звук, дернулась и осела на пол. Из разодранного бока текла кровь. Сам Клоп молнией кинулся к тяжелому дубовому столу. Но Юра был готов. ТТ в его руках гавкнул один раз. И точеное греческое колено разлетелось ошметками мяса и кости. Клоп взвыл, нелепо кувыркнулся и боком упал на ковер, зажимая ладонями ногу.