Русский клан
Шрифт:
Она так глубоко задумалась, что вздрогнула, когда услышала голос однокурсника:
— Вязникова, уснула, что ли? Подъем! Лекция кончилась.
Катя неожиданно сообразила, что это была первая лекция, на которой она не вела конспект. Фыркнув в сторону однокашника для проформы, Катерина вышла.
Накинув в гардеробе зимнее пальто, она очутилась в промозглом питерском феврале. Машина стояла на парковке. За три минуты, потраченные на путь к машине, холодный ветер выдул из Вязниковой все тепло, и она продрогла до самой последней косточки. Модные сапожки-чулки немедленно
Впереди ее ждала дорога длиной около часа. Хотя если все сложится удачно, то, вполне возможно, она даже успеет поужинать со всеми. Катя завела старый, неопределенного цвета «ситроен» и тронулась в путь. Автомобильные дворники лихим китайским бойцом отмахивались от летящего снега.
Катерина поежилась. Разговор с родителями нельзя было откладывать на завтра. Да и вообще не следовало переносить. Лучше сразу отмучиться. Где-то на самом краю сознания мелькнула мысль, что неплохо было бы и будущего папашу уведомить. Но эта идея испарилась так же быстро, как и появилась на свет. Вадим ничем ей помочь не мог. Да и вряд ли бы захотел.
Единственный вопрос, на который она до сих пор не могла ответить, это — хочет ли она ребенка или же от этой идеи следует пока отказаться?
С одной стороны, она сама виновата. Или не сама?
Мысли путались, цеплялись за какие-то малозначительные факты и норовили сорваться на истерическое: «Мы же предохранялись!»
Катя выехала за город и вздохнула с облегчением. Ее всегда нервировали запруженные машинами перекрестки, где движение превращалось в пародию. Нельзя сказать, что Катерина не любила Питер. Нет. Но с молоком матери она впитала незыблемую истину: человек и его семья должны жить в доме на своей земле. Этой догме следовала вся ее семья, наследовавшая землю на майоратной основе. От отца к сыну.
А это значило, что Дом Вязниковых никогда не будет пуст.
Но вот уже приветливо мигнули огоньки гаражных ворот, дернулась и поползла вверх решетка. Катя загнала машину в гараж. И пока пробежалась до входной двери, замерзла окончательно.
В доме Катерина тут же уловила запах печеностей.
«Что-то вкусненькое», — подумала она. Желудок радостно зашевелился.
Бабушка хлопотала около плиты, громыхая посудой. Катя разделась и прокралась на кухню.
— Ку-ку! — громко сказала она.
— А, привет! — не отвлекаясь от противня, ответила бабушка. — Переодевайся скорей и спускайся. Скоро ужинать будем. Родители уже дома.
— Я знаю, видела их машины в гараже, — ответила Катерина и поднялась к себе. Она нерешительно остановилась на лестничной площадке. Но потом, отбросив колебания, направилась к родительской комнате.
— Заходи, кто там, — ответил на стук отец.
— Это я, — сказала Катя, проскальзывая в дверь. Вязников-старший в домашней одежде, освещенный золотым сиянием настенного бра, сидел у маленького журнального столика и перебирал эскизы. Катя чмокнула его в макушку. — А мама где?
— В ванной. Что-то делает с лицом, — рассеянно ответил отец. — Ну, ты лучше меня знаешь.
— Па,
— Конечно! Давай сразу же после ужина, у меня в кабинете. Я сегодня вечером хотел еще поработать.
— Договорились, — сказала Катя. Она не думала, что это будет так просто. Ждала наводящих вопросов, на которые нужно отвечать, а на голодный желудок сил для этого не было.
Тем временем отец продолжал пристально вглядываться в два эскиза. В жемчужно-сером свитере и потертых джинсах Александр Алексеевич Вязников походил на студента-старшекурсника. Он легко мог взволновать любое женское сердце, несмотря на веер тонких морщинок в уголках глаз. А если к этому образу добавить тронутую сединой бороду да свитер сделать погрубее, получился бы натуральный Хемингуэй, собственной персоной.
— Как ты думаешь, какой из них лучше? — спросил у дочери отец. На одном листе была изображена модель в крохотном расклешенном платье. Художник настолько увлекся, что рисунок походил на одну большую ромашку. На другом тоже было изображено платье, но в пестрых тонах и очень откровенное. Оно словно прилипло к модели. Если первый вариант выглядел невинным и подошел бы даже школьнице, то второй ориентирован, как сказал бы Достоевский, на инфернальную женщину.
— Мне нравится эта. — Катя указала на второй рисунок.
— Мне тоже, — радостно подтвердил отец.
— Но все зависит от целей. Вы хотите запускать новую коллекцию?
— Девочка моя, — воскликнул отец, — весна на носу! Конечно! Более того, коллекция будет чем-то из ряда вон! Видела мое новое приобретение?
Он указал на толстую коробку с программным обеспечением.
— «Modist Centrum», — прочитала Катя. — Это то, что ты хотел?
— Ага! — В глазах у отца проскакивали искорки. — То самое! Новая версия. Я на нее всю нашу фирму посажу.
— А как же дома? Ты же любишь дома работать.
— В этом вся фишка. На терминалах устанавливается только клиентская часть. Среда разработки. Кстати, с поддержкой виртуальных имидж-построителей. Все коллекции хранятся на внешних машинах, на машинах фирмы разработчика. Очень гибкая среда…
В это время дверь ванной открылась, вышла мама.
— Ты еще не переоделась? — удивилась она, глядя на Катерину. — А ну марш переодеваться, сейчас кушать пойдем.
— Все-все, удаляюсь, — комично кланяясь, вышла Катя. Мама сверкнула на нее голубыми глазами и легко-легко улыбнулась.
Переодевание не заняло много времени, очень подгонял голод. Студенческая столовая разносолами не славилась, более того, готовили в ней просто ужасно. Мясной соус неизвестного науке цвета имел такой вид, словно его уже кто-то ел, а вареная картошка чернела пятнами невычищенных «глазков». Катя сморщилась от воспоминания и решила не портить себе аппетит. Поменяв стильный, но неудобный джинсовый костюм на шерстяное платье, укрывшее ее до самых щиколоток теплым цветом рыжей осени, Катерина поправила растрепавшиеся бронзовые волосы. Повертелась перед зеркалом. Хороша. Пока еще. Она с тревогой пригладила плоский живот.