Русский лабиринт (сборник)
Шрифт:
Маленькие дети это поняли уже:
Лучше песни петь на сцене, чем ишачить в гараже!
На заводе и на шахте платят мало и не всем,
А артист живет богато, без забот и без проблем!
Круто! ты попал на TV…
(Автор словосочетаний – некий А. Елин)
И что будут будут петь эти «звезды» с такой «художественной» платформой? Наверное, не лучше того, что поет группа «Корни»:
…Она любит варенье из ласк,
Арифметику, лето и опыты крови (?),
И ее изумрудные брови (?!)
Колосятся под знаком луны…
(Автор словосочетаний – некий П. Жагун)
По описанию героиня этого шедевра – Чикатило в юбке с калькулятором в сумочке да притом нимфоманка. Допускаю, что она похожа на героиню М. Ржевской, которая станет кошкой:
Разрешаю
На листке из мела
Глянцевой улыбкой расписаться…
(Автор словосочетаний – некая Секачева И.)
Очевидно, речь идет о фотороботе разыскиваемой за серийные преступления первой героини с колосящимися бровями.
Исполнители второго и третьего эшелона тоже глубиной образов не радуют. К примеру, какая-то группа «Пуля»:
Ведь я так безумно желанна,
Я – Иванова Диана.
Я – не доверяю твоим словам,
Не дам, нет, не, нет, не дам.
(Автора я не запомнил, но что характерно —песню исполняет какойто непромытый парень)
Конгениально! У нас уже появились имя, фоторобот и особые приметы (колосистые брови, крашенные «Титаником»). Добавим что-нибудь из свойств характера:
…У меня есть изюминка,
Легкая безуминка,
Сладкая безуминка
Есть у меня.
(Исполнительница – некая «АннадАрк» (надо же!)
и получим правдоподобный портрет российской попсы в состоянии аффекта (безуминки, только не легкой, а в гораздо более тяжелой форме).
В чем разница между стихами и текстом? Я бы определил это так. Поэзия – это ноты не озвученной до поры музыки бытия, а текст – это клоун, заполняющий паузы в написанных нотах незатейливой мелодии. Есенин никогда не писал песен. Почти нигде у него вы не найдете запевов и рефренов. Но это не помешало рождению прекрасных и, выражаясь по-современному, надформатных песен – от рок-н-ролла («Я московский озорной гуляка…») до народных (перечисление бессмысленно за очевидностью). Недаром написал Петр Орешин: «Песенник Есенин // Cинеглазый брат…» И это точно подтверждает вышеприведенную мысль Г.В. Свиридова о песенном начале великих поэтов. И пусть мелодия на готовые стихи подавляет другие интерпретации, зато она рождает новые, если стихи – талантливы. А стихи талантливы тогда, когда сами по себе, без нот приподнимают читателя над двухмерным изображением, вводят его в третье, а иногда и четвертое измерение, когда останавливается само время. Графоман же навсегда обречен жить двухмерными образами, часто сползая в одномерное линейное пространство, т. е. в пошлость. И, кстати, многомерность совсем не зависит от формата медийного поля. Многие ярые противники попсы слушают, например, исключительно радио «Шансон» из чувства антагонизма. И это, наверное, правильно – жанр шансона (до сих пор, правда, никто не знает точно, что это такое) намного честнее попсы хотя бы потому, что не развлекает. Но и там достаточно двухмерных и одномерных вещей, особенно на блатные темы. В этом общая для массовой культуры проблема – вне зависимости от формы (формата) востребованность произведения находится в обратной зависимости от его многомерности (как мелодии, так и текста). Русский философ П.А. Флоренский как-то написал, что сделанные вещи блестят, рожденные – мерцают. Наша масскультура – полностью сделанная (художественное предприятие), причем так же топорно, как наши автомобили. Поэтому российские «звезды» не мерцают, а тускло блестят, и то – отраженным с Запада светом. Перефразируя М. Волошина: Поэт – совесть народа, в постмодернизме нет места Поэту.
Зато
…У меня есть черный бумер,
Он всегда со мной…
Ведь у меня есть черный бумер,
Бумер заводной…
Аминь.
...
2008
Гражданское согласие или бессилие несогласных?
В «ЛГ» № 8 за 2008 г. была опубликована небезынтересная статья под названием «Синдром Фирса», ставящая на обсуждение вопрос, вынесенный в подглавку: «Можно ли выдавить из себя раба?». В целом иллюстративный исторический материал не нов и сводится к трем положениям: поздняя отмена крепостного права, преждевременная демократическая революция в феврале 1917 г. и сталинский террор окончательно утвердили холопство в генетической памяти русского народа. (Странно, что не «возошли» к татарскому игу. Уж если и искать привычку русской княжеской знати к брутальному управлению своим народом, так это из тех времен.) Сейчас «по старой памяти» управление народом носит псевдодемократический, а по сути феодальный характер. «Барин» рассудит, накажет и помилует. Народ, как всегда, безмолвствует. Если и есть несогласные, их малочисленность, неорганизованность «погоды не делают» – судя по рейтингам победивших партии власти и нового президента, в стране царит гражданское согласие. Начнем, как говорили древние римляне, «с яйца».
Что характерно – революционно-освободительное движение в царской России началось по причине либеральных реформ пресловутого царизма начала 60-х годов XIX века. Положение о новом устройстве крестьян 19 февраля 1861 г., освободившее 22,5 млн крестьян при общей тогдашней численности 80 млн, сразу же вызвало волнения – дескать, от народа скрыли всю правду о свободе – с землей ли, без нее ли… В селе с говорящим названием «Бездна» были убиты и ранены не менее ста человек, а уже в 1862 г. появляются прокламации
А вот почему еще 1 марта (за день до отречения, нарушив присягу) Вел. Князь Кирилл Владимирович снял Гвардейский Экипаж (охрану) с Царской Семьи и пришел к Таврическому дворцу с красным бантом в петлице, проявив себя не как природный аристократ, а как самый настоящий холоп новой власти? Лучшие люди всегда последовательны до конца, и когда Николай узнал об этом предательстве, это могло, по некоторым данным, стать последним аргументом в пользу отречения. (Правда, расчет оказался верным – Кирилл Владимирович стал одним из немногих членов царской семьи, унесших ноги в целости.)
Остальной народ захотел свободы и был готов проливать за нее свою и тем более чужую кровь.
Закон еще не отвердел,
Страна шумит, как непогода,
Хлестнула дерзко за предел
Нас отравившая свобода.
С. Есенин
Противоядие нашлось быстро – со 2 сентября 1918 г. большевики вводят уже массовый красный террор. Собственно, и Ленин, и Троцкий, и затем Сталин учли ошибки царизма и Февральской революции. Ленин мог бы во всем заменить Столыпина в свое время – воля «успокоить Россию, потом – перемены» была присуща только им. Он и заменил – шесть лет спустя после убийства в Киеве Столыпина. То, что произошло с Февральской революцией, – не неготовность русского народа к свободе, как утверждает автор статьи в «ЛГ» вслед за поэтом-символистом.
Вчерашний раб, усталый от свободы,
Возропщет, требуя цепей.
М. Волошин
Большевики взяли законодательную власть (автор смеет утверждать, что главный большевистский переворот состоялся не 25 октября 1917 г., а 5 января 1918 г., при разгоне Учредительного собрания, где в отличие от II съезда Советов эсеры были представлены более чем в 2 раза многочисленнее), сначала обеспечив себе исполнительную. Но куда смотрел и о чем думал Милюков, требовавший от англичан пропуска в Россию большевиков с Троцким во главе вне зависимости от нахождения в так называемых контрольных списках (список лиц, заподозренных в сношениях с враждебными правительствами); в кадетской газете «Речь» было напечатано приветствие по поводу приезда Ленина как «общепризнанного главы социалистических партий, КАКОГО БЫ МНЕНИЯ НИ ДЕРЖАТЬСЯ О ЕГО ВЗГЛЯДАХ» (выделено авт.), а Керенский лично просил освободить Троцкого, когда тот был задержан в Канаде. Либеральная элита пала жертвой своего же либерализма, возведенного в статус «священной коровы». Либералы, а не народ стали рабами либеральной идеи, поэтому с железной исторической логикой из рабов превратились в жертву. Ленин же предложил народу не свободу, а ВЛАСТЬ через близкие и понятные Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Власть понравилась народу больше, поэтому большевики выиграли Гражданскую войну. (Это, конечно, упрощенно, но автор не имеет возможности в рамках данной статьи уделить этой теме достойное ее внимание.)